"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Острогин Макс

Император вполуха слушал доклад дежурного офицера, неторопливо делая пометки в своем блокноте. «Минус один, – рядом с фамилией Ренненкампфа появился аккуратный крестик, – вполне ожидаемо. Не устоял Павел Карлович, испугался. Слабак!»

Монарх пробежал сверху вниз по длинному списку фамилий, украшенных крестами, и усмехнулся. Оптимист даже на кладбище видит сплошные плюсы. Генеральские кадры царской армии начала XX века – это, как ни крути, погост. Захоронение талантов, здоровых амбиций, военной мысли, а в конечном счете и государства.

Карьеристы, шаркуны – самая безобидная мошкара: роятся себе у солнышка-престола, бесполезные, но безопасные. Взяточники и казнокрады – деятельные, а потому стократно вредные. И тех и других объединяет атмосфера гнили и тлена, где тонет любая живая инициатива и нестандартная идея. Ретрограды. Радеют за «старые добрые традиции», а на деле защищают свое болото конформизма и безответственности. Зараженные. Ренненкампф просто один из них.

В 1899 году в 36-м драгунском Ахтырском полку разразился скандал: будучи его командиром, Ренненкампф попытался украсть казенные деньги. Громкое дело удалось замять, однако с полком пришлось попрощаться и отправиться… в Сибирь, на должность начальника штаба войск Забайкальской области. В китайском походе генерал отличился не только лихостью, но и грабежами.

Император знал и продолжение этой истории. Накануне и во время Первой мировой Ренненкампфа понесло по наклонной. Одна афера за другой – продовольствие, снаряжение, фураж, опять продовольствие… В этот раз все будет по-другому. Ревизоры Мамонтова смахнули пыль с «ахтырского дела» и начали вдумчиво копать, расширяя круг подозреваемых, вытаскивая на свет божий все новые и новые нелицеприятные факты. Естественно, генералу об этом стало известно, вот он и решил не ждать позора казнокрада – метнулся в политику. Если уж помирать, так борцом за идею, а не воришкой. Как все знакомо! «Интересно, он станет Власовым или кто-то другой? Этот, пожалуй, может…»

Карандаш опять скользнул по генеральскому списку. Из четырех сотен тщательно отобранных им год назад «ограниченно дееспособных» осталось меньше двух десятков. Впрочем, на другое царь и не рассчитывал. Слишком высоки его личные требования как генералиссимуса, выигравшего войну моторов – самую страшную в истории человечества. Слишком безнадежен кадровый резерв. Конечно, и с ним можно побеждать, если подмазать, подкрутить, но это будет консервацией проблем.

А ему нужен прорыв, нужны люди, влюбленные в свое дело до самоотречения, монашествующие в миру, готовые идти против сложившихся традиций, если те мешают делу, принявшие постриг на служение Отечеству и видящие цель не в должностях и наградах, а в миссии, перед которой меркнет вся мишура регалий и блеск эполетов. Таких мало, но они есть. По его личным прикидкам, не более дюжины. Но и этого пока хватит.

А решившие спрятать свои делишки за революционным знаменем или красными английскими мундирами – берегитесь! Судебные процессы над вами будут совсем не политическими. Ревизоры зачитают длинный список присвоенного и удобрят пикантным соусом ваших адюльтеров. Чем он мелочней, тем непригляднее будут выглядеть борцы с режимом. А взаимосвязь между этими двумя пороками и предательством публика сама нащупает безошибочно.

Только репрессиями дело не исправишь. Требуются организационные реформы. Надо убрать из-под носа командира искушение – полковую кассу. И передать… да хоть офицерскому собранию! Пусть коллективный разум бдит за копеечкой, привыкает к финансовой публичности, надзирает за поставщиками, демократично утверждает полковые расходы, борется с приписками и мздоимством. Авось и получится воспитать новое поколение, брезгующее залезать в карман однополчан.

А ему за это время надо умудриться уцелеть – не дать многочисленным обиженным интересантам, используя Ренненкампфов, нащупать слабое место. Иуду всегда ищут в ближайшем кругу так было испокон веков. Смотрины наверняка уже проведены, и кандидатуры на роли иуд утверждены. Сценарии его ликвидации страдают всего одним недостатком – требуют хотя бы минимальной статичности «мишени» и окружения.

А он такой радости им не предоставит. Война – очень удобное время для всевозможных ротаций, перемещений и совершенно неожиданных обновлений аппарата, совсем не в стиле текущей эпохи. Уже сегодня рядом нет никого из тех, кто ходил по коридорам Ставки месяц назад. Эти тоже получат новые назначения в следующем месяце. А пока…

– Что сообщает Лавров?

– В Либаве все по плану…

– Что у Ратиева?

– Прибыл на место, готов вручить пакет лично в руки начальнику штаба Кондратенко.

– Передайте: вскрыть немедленно и далее действовать по инструкции. И запросите у адмирала Макарова подробности бонинской операции.

11 мая 1902 года. Харбин

Оттесненная за реку Модягоу дивизия Гернгросса спешно перегруппировывалась и готовилась к решительной контратаке. Батальоны, возмущенные наступлением англичан под прикрытием гражданских, рвались в бой. Ошметки дивизии Ренненкампфа, чудом избежавшие плена и добравшиеся до своих, добавляли масла в огонь рассказами о весьма своеобразном понимании правил войны и отношении к пленным «самой цивилизованной нации Европы».

Гордо несущие на себе «бремя белого человека», британцы приволокли в Маньчжурию отработанные в Трансваале методы приведения «аборигенов» к покорности и начали применять их с первых же минут пребывания в Харбине. Территория вдоль железной дороги практически моментально превратилась в огромный концентрационный лагерь, куда кроме пленных согнали не успевших улизнуть харбинцев.

Рядышком с несчастными испуганными людьми свои позиции деловито оборудовали японские артиллеристы, а на запад непрерывным потоком шли эшелоны корпусов вторжения.

Расстреляв боекомплект по вооруженным пароходам, пытавшимся войти в Модягоу, и потопив на фарватере самый шустрый из них, батареи Бржозовского замолчали. Вести огонь по вокзалу, по выявленным огневым позициям противника, значило стрелять по своим, поэтому инфантерия готовилась идти в атаку без артиллерийской поддержки.

– Ваше высокопревосходительство, – доложил адъютант, – статс-секретарь Ратиев с личным пакетом от государя и сопровождающими лицами изволят ждать в приемной. Прикажете пригласить?

– Извольте, голубчик, отчего же нет. – Кондратенко оторвался от карты и одернул помятый мундир. – Просите немедленно. Пригласите Александра Алексеевича и губернатора Гродекова: думаю, это по их душу тоже.

Когда все три генерала – Гернгросс, Гродеков и Кондратенко – ознакомились с текстом предписания, Ратиев, строго в соответствии с инструкцией, на глазах у всех поджег документ, внимательно проследил, чтобы он полностью сгорел, стряхнул пепел в печь и тщательно перемешал кочергой. Все эти манипуляции происходили в полном безмолвии.

– Господа генералы, – закончив, спросил Ратиев, – надеюсь, вам все понятно? Роман Исидорович, с назначением на должность обычно полагается поздравлять, но я воздержусь. Ноша начальника обороны Харбина, взваленная на вас государем, в этой обстановке вызывает скорее сочувствие.

– Значит, контратаку неприятельских войск, захвативших город, отставить… – упавшим голосом произнес Кондратенко, беспомощно оглянувшись на присутствующих.

– Отставить неподготовленные, самоубийственные наскоки на противника, превосходящего нас в численности более чем в пять раз, – отчеканил Ратиев, глядя, как вытягиваются лица Гернгросса и Гродекова.

– Великодушно прошу простить меня, князь, – зарокотал Николай Иванович, – но я пока еще губернатор Маньчжурии и не смогу просто так сидеть и ждать, пока, как говорят китайцы, мимо меня проплывет труп моего врага. Дайте мне хотя бы один полк, и я отобью вокзал, освобожу заключенных!

– С большой долей вероятности, Николай Иванович, – вздохнул прибывший вместе с Ратиевым полковник в непривычной полевой форме, – вы и весь полк героически погибнете, завязнув в уличных перестрелках, и потеряете вверенные вам подразделения, про которые государь написал черным по белому: «беречь, сколько будет возможно».