Советская цивилизация т.2 - Сергей Кара-Мурза

Но главное, конечно, количество потребляемых продуктов. Бывший вице-премьер и председатель Госкомимущества В.Полеванов опубликовал такие данные: средняя зарплата работника в Российской империи, СССР и РФ, стоимость набора из 9 главных продуктов питания (в набор входит по 1 кг каждого продукта и десяток яиц). Из этого, соответственно, вычисляется число таких наборов, которые работник может купить на свою месячную зарплату. Имеются в виду, понятное дело, рабочие и служащие.

Эти данные он свел в таблицу по годам – с 1913 г. до сентября 1998 г. (они опубликованы в журнале «Экономические стратегии», 1999, № 1). В 1913 г. работник в среднем мог купить на зарплату 13,25 наборов, в 1924 г. – 13,78. На этот уровень после войны вышли в 1952 г., потом он повышался до максимума в 1985 г. – 28,59 наборов на месячную зарплату. С 1990 г. этот уровень начал быстро снижаться и в сентябре 1998 г. составил 7,20. Говорить тут не о чем. В среднем работник в России в конце 1998 г. мог купить пищи почти вдвое меньше, чем в 1913 г. и в четыре (!) раза меньше, чем в 1985 г. Сейчас положение чуть улучшилось и стабилизировалось.

Уже на середине периода реформ мы вышли на критическую черту. В 1995 г. по сравнению с 1991 г. потребление (включая импорт) мясопродуктов в целом упало на 28, масла на 37, молока и сахара на 25%. Но этот спад сосредоточился почти исключительно в той половине народа, которую сбросили в крайнюю бедность. Значит, в этой половине потребление самых необходимых для здоровья продуктов упало на 50-80%! Антисоветская интеллигенция делает вид, что не понимает этой простой вещи.

В 1996 г. городское население в среднем стало получать менее 55 г. белка в день, и этот уровень продолжает снижаться. Половина обследованных женщин имеет потребление белка ниже установленного ВОЗ безопасного уровня, а 9-10 миллионов человек уже несколько лет имеют питание ниже физиологического минимума, т.е. необратимые изменения в организме приводят их к быстрой преждевременной смерти. Одни умирают – другие опускаются на этот уровень, число людей в этой зоне крайней бедности остается примерно постоянным.

Я не буду распространяться на тему нынешнего питания и его воздействия на здоровье, смертность и рождаемость. Надо просто читать государственные «Доклады о состоянии здоровья населения России». Приведу только одну важную, но не очевидную вещь, которую обсуждает академик Российской Академии медицинских наук Б.Т.Величковский в книге «Реформы и здоровье населения страны» (М., 2001). Он пишет:

"Ведущим фактором в детской возрастной группе является недостаточное питание. Отсутствие полноценного питания привело к тому, что в 1999 г. 10% призывников отличались дефицитом веса; более 40% беременных женщин страдали анемией, а большинство детей и молодежи не получало необходимого набора пищевых веществ и витаминов.

Для детей важным фактором ухудшения здоровья стала акселерация, которая произошла с 50-х по 80-е годы. В 19 этнических группах СССР, в том числе у русских, украинцев, белорусов, татар и башкир средний рост увеличился более чем на 2 см. Улучшение условий жизни и особенно питания не противоречили новой генетической программе. Но начиная с 1990 г. ухудшение питания сильно ударило по детям [т.е. этот удар гораздо легче перенесли бы дети предыдущих, а не послевоенных, «сытых» поколений – С.К-М ]. Размеры недостаточности нынешнего питания гораздо более очевидны, если рассчитывать ее не из фактического роста ребенка в момент обследования, а исходить из длины тела при рождении, т.к. за годы недостаточного питания рост ребенка уже отстал от генетической программы».

Итак, благодаря колхозам «улучшение условий жизни и особенно питания» изменило даже генетическую программу нескольких поколений детей. А переход к питанию от ЗАО и ОАО привел к столь быстрому ухудшению питания, что оно вошло в конфликт с этой новой генетической программой «сытого детства» – и с удвоенной силой ударило по здоровью детей. И это – не идеологические фантомы вроде «демократии» или «гражданского общества». Это – вещь абсолютная. Ее ощущает каждый отец из обедневшей семьи, когда поднимает на руки своего худенького ребенка.

А когда наши ЗАО при помощи западных инвесторов наладят, наконец, производство цивилизованной «пищи-мусора», этот похудевший отец и не сможет уже поднять на руки своего одутловатого ребенка с тупым лицом.

Такова реальность. А теперь поговорим о ее восприятии. Восприятие ни к колхозам, ни к фермерам никакого отношения не имело и не имеет. Оно определяется мировоззрением и телевидением, двумя связанными голосами – внутренним голосом разума и совести и соблазнительным голосом Татьяны Митковой.

Человек живет в двух мирах – мире вещей и мире знаков, образов. Вещи, созданные как природой, так и самим человеком – материальный субстрат нашего мира. Мир знаков и образов, часть нашего духовного мира, обладает гораздо большим разнообразием, чем материальные объекты. Он связан с вещами, но сложными, текучими и часто неуловимыми отношениями. Карл Густав Юнг пишет: «Образы, созданные воображением, существуют, они могут быть столь же реальными – и в равной степени столь же вредоносными и опасными, – как физические обстоятельства. Я даже думаю, что психические опасности куда страшней эпидемий и землетрясений».

Поведение человека определяется не непосредственно реальностью, а именно ее восприятием – теми ее образами, которые построены воображением человека. Поэтому для стабильности общества и политического строя важно не только то, как питаются граждане в реальности, сколько белков и калорий потребляют, а и то, как они воспринимают процесс потребления.

В 1989 г. 74% опрошенных интеллигентов сказали, что их убедят в успехе перестройки «прилавки, полные продуктов» (так же ответили 52% опрошенных в среднем). В этом ответе выражена именно потребность в образе, в витрине. Это ответили люди, которые в целом благополучно питались, на столе у них было и мясо, и масло. Им нужны были именно знаки, даже символы. «Прилавки, полные продуктов» являются важным символом благополучия, причем во многих срезах бытия. Это – символ изобилия (продукты всегда под рукой, значит, их много, нам не грозит голод). Это и важный символ свободы (в любой момент захочу – и куплю).

Советский тип распределения пищи, как бы он ни был благополучен в терминах реальных калорий, белков и т.д., был крайне неблагополучен с точки зрения образов и символов («виртуальной реальности»). Этот тип, как он сложился в 70-80-е годы, характеризовался двумя явлениями: "дефицит" как отсутствие желаемого продукта в продаже и очереди. Приходится взять слово дефицит в кавычки, потому что речь идет именно об отсутствии товаров на витрине, а не на обеденном столе. Продуктов в действительности было весьма много и они были на столе, но в восприятии вида прилавков возникало устойчивое впечатление нехватки. В массовом сознании был создан устойчивый образ дефицита. Был голод на образы товаров. И сегодня множество граждан, уже реально недоедая, не хотят возвращаться в советское прошлое с его голодом на образы.

Восприятие очередей, обретя в 70-е годы идеологическую трактовку, также стало резко неадекватным. Людям стало казаться, что они проводят в очередях слишком много времени, хотя на самом деле очереди 70-х годов уже не шли ни в какое сравнение, например, с очередями военных лет и даже 50-х годов. Да и не во времени было дело, а в восприятии. Сейчас люди в совокупности тратят гораздо больше времени в поисках на мелкооптовых рынках чуть более дешевых продуктов, но это им не кажется обременительным. Да и на Западе в погоне за экономией покупатели в среднем тратят, вероятно, больше времени, чем советские люди в очередях – но эта копеечная экономия им не в тягость, ими овладевает инстинкт охотника.

Один собеседник в Интернете, живущий в США, при обсуждении этой темы прислал такую реплику: «Американцы не только в очередях простаивают да от магазина к магазину мотаются (где что на распродаже: сметана в „Крегере“, майонез в „7/11“). Они еще и дома просиживают часами, вырезая из газеты купоны: „Сэкономьте 20 центов на нашей сметане“, „Сэкономьте 15 центов на нашем майонезе“, и только на просмотр ТВ-рекламы тратят 40% своего свободного времени, не считая того времени когда смотрят ТВ краем глаза, занимаясь чем-нибудь другим. Да еще им каждый день приносят вороха бумажной рекламы, которую тоже внимательно изучают. При том не щадят даже детей». Так что ненависть к советским очередям была не причиной, а, скорее, уже следствием неосознанного антисоветского поворота.

Ощущение дефицита в начале 80-х годов было доведено до уровня фрустрации, психической подавленности из-за постоянного воздействия этого фактора. Результатом фрустрации является сужение сознания – почти все внимание сосредоточивается именно на неудовлетворенной потребности, восприятие действительности резко искажается. Когда жмет ботинок, человек не думает о том, как хорошо греет его пальто. Фрустрация порождает такое упорство и упрямство, которое со стороны кажется патологической тупостью. При этом неважно, является ли неудовлетворенная потребность фундаментальной или второстепенной, а то и «наведенной».