Влияние морской силы на историю 1660-1783 - Алфред Мэхэн

Таким образом пока де Грасса нельзя еще обвинять в какой-либо ошибке, кроме той, что он не стал выше традиции отечественного флота. Однако за несколько дней до сдачи острова и до отплытия английского флота к нему присоединились два линейных корабля, сообщившие ему о рассеянии отряда подкреплений и продовольственных судов, ожидавшихся из Европы[192]. Для него выяснилось тогда, что флот его не может усилиться до прибытия Роднея, после которого противник сделается сильнеее его. До тех же пор у него было тридцать три линейных корабля, а в нескольких милях от него стояли на якоре двадцать два английских, ожидавших, как он это знал, его атаки; тем не менее, он позволил им уйти беспрепятственно. Его собственное объяснение показывает, что он не хотел атаковать неприятеля на якоре: "Через день после капитуляции Бримстон-Хилла надлежало близко наблюдать за Худом и вступить с ним в бой, как только он снимется с якоря и отойдет от завоеванного острова. Но наша провизия была на исходе; у нас оставалось ее только на тридцать шесть часов. Несколько продовольственных судов прибыли в Невис, и вы, конечно, согласитесь, что прежде, тем думать о сражении, надо было обеспечить продовольствие. Я отплыл к Невису — оставаясь все время на ветре и не упуская из виду неприятеля, так как был всего в расстоянии полторы лиги от него — чтобы погрузить на свои корабли необходимые припасы так скоро, как только возможно. Худ отплыл ночью, без сигналов, и на следующее утро я нашел только больного, которого он оставил на берегу"[193].

Другими словами, Худ, настаивавший на своем плане с величайшей смелостью и искусством, пока имел хоть какой-либо шанс на успешное сопротивление, отказался ждать атаки противника, когда условия сложились крайне неблагоприятно для него. Что же сказать о вышеприведенной ссылке графа де Грасса на недостаток провизии? Разве он не знал за месяц перед тем, на сколько дней хватит у него запаса ее? Разве он не знал за четыре дня до отплытия Худа, что в то время, как последний, наверное, должен получить подкрепления, он, де Грасс, по всей вероятности, не может рассчитывать в предстоявшей кампании ни на один корабль сверх вошедших уже в состав его флота? Далее, если занятая англичанами позиция была настолько сильна, насколько могли сделать ее такою сообразительность, профессиональное искусство и смелость противника, то не имела ли она и слабых пунктов? Разве не находились подветренные корабли в этой диспозиции под ветром у де Грасса и разве не мог бы последний задержать их, если бы они попытались вылавировать на ветер? Если нельзя было подойти к авангарду противника, то что мешало де Грассу атаковать двумя или даже тремя своими кораблями третий и дальнейшие корабли неприятельской линии? Письмо Сюффреня, относящееся к подобному же положению дел при Саита-Лючии, но написанное за три года перед описываемыми теперь событиями, кажется почти пророчеством: "Несмотря на малые результаты двух канонад 15-го декабря (1778 г.)… мы все-таки можем еще ожидать успеха, но единственное средство достигнуть его, это — энергичная атака враждебной эскадры, которая неспособна при нашем превосходстве оказать сопротивление, несмотря на береговые батареи, так как действие последних будет нейтрализовано, если мы свалимся с ее кораблями на абордаж или отдадим якоря на места их буйков. В случае же нашей медлительности, тысячи обстоятельств могут спасти их. Они могут воспользоваться ночью для отплытия".

Не может быть никакого сомнения в том, что англичане продали бы свое поражение дорого, но за всякие серьезные результаты в войне приходится платить, и в общем итоге лучшие из них окажутся самыми дешевыми. Ясное понимание немногих простых принципов — что флот неприятеля был господствовавшим фактором в предстоявшей кампании, что поэтому он был истинным предметом действий и что часть его, раз удалось застигнуть ее в отдельности, следовало постараться разбить без замедления — спасло бы де Грасса от большой стратегической ошибки, но здесь только к месту заметить, что такое понимание сделало бы его исключением в личном составе французского флота.

Теперь приближался час, когда французский адмирал должен был почувствовать, даже если и не понимал этого, последствия своей ошибки, которою он выиграл жалкий островок и упустил английский флот. Родней вышел из Европы 15-го января, с двенадцатью линейными кораблями. 19-го февраля он стал на якорь у Барбадоса и в тот же день Худ достиг Антигуа после отплытия своего от острова Сент-Китс. 26-го февраля обе эскадры встретились на ветре от Антигуа, составив, таким образом, соединенный флот из тридцати четырех линейных кораблей. На следующий день де Грасс встал на якорь в Форт-Рояле, уйдя этим от погони, немедленно начатой Роднеем. Английский адмирал возвратился в Санта-Лючия, где к нему присоединились еще три линейных корабля из Англии, увеличив численность его флота до тридцати семи вымпелов. Зная, что из Франции ожидался большой караван судов, до прибытия которого ничего нельзя было предпринять, Родней послал часть своего флота в крейсерство, на ветер, к северу до самой Гваделупы, но офицер, командовавший конвоем французского каравана, подозревая о том, что это будет сделано, держался еще значительно севернее упомянутого острова и достиг благополучно Форт-Рояля, на Мартинике, 20-го марта. Военные корабли, бывшие с ним, подняли численность флота де Грасса до тридцати трех линейных кораблей и двух 50-пушечных.

Целью соединенных усилий Франции и Испании в этом году было завоевание Ямайки. Ожидали соединения у Французского мыса (теперь Cap Haitien), на Гаити, пятидесяти линейных кораблей и двадцати тысяч войск. Часть последних была уже на месте этого rendez-vous; и де Грасс, назначенный командовать соединенными флотами, должен был взять все надежные войска с Мартиники и припасы с французских островов и конвоировать их к месту сбора в Гаити. Воспрепятствование этому соединению и было задачей, возложенной на Роднея.

Район, в пределах которого состоялись важные операции в течение последовавших нескольких дней, обнимает расстояние ста пятидесяти миль с юга на север и заключает острова Санта-Лючию, Мартинику, Доминику и Гваделупу в поименованном порядке (см. план XI). В то время первый был в руках Англии, а остальные — в руках Франции. Окончательное и решительное для того момента столкновение противников произошло между Доминикой и Гваделупой, немного к западу от них. Эти острова отстоят друг от друга на двадцать три мили, но пролив между ними суживается до тринадцати миль тремя островками, носящими название "острова Святых" и лежащими на десять миль южнее Гваделупы. Полагают, что де Грасс намеревался, вместо того, чтобы отплыть прямо к Французскому мысу, пройти кружным путем близ островов, которые, будучи дружественными или нейтральными, дали бы убежище каравану в случае необходимости. Погоня английского флота, догнавшего его близ Доминики, заставила де Грасса отказаться от этого плана и, послав караван в Бос-Тер, на южной оконечности Гваделупы, попытаться в то же время вылавировать всем флотом через вышеупомянутый пролив и пройти восточнее острова, чтобы отвлечь таким образом англичан от транспортов и избавиться от тактических затруднений, причинявшихся ему присутствием последних. Аварии некоторых кораблей помешали этой попытке и привели к битве, бедственной для него и роковой для соединенного предприятия.

Якорные стоянки враждебных флотов на Мартинике и Санта-Лючии отстояли друг от друга на тридцать миль. Господствующий восточный ветер обыкновенно благоприятен для перехода от первой ко второй, но сильное западное течение, при частых штилях или при слабых ветрах, сносило под ветер парусные корабли, шедшие с Санта-Лючии к Мартинике. Цепь фрегатов поддерживала сигналами сообщение между английскими сторожевыми кораблями, державшимися близ Мартиники, с флагманским кораблем Роднея в бухте Грос-Айлот. Деятельность кипела на обеих станциях; французы были заняты многочисленными приготовлениями, необходимыми для большего военного предприятия, англичане же, хотя и не имея такой сложной задачи, все-таки находились в том состоянии ожидания и готовности к внезапному сражению, которое требует постоянной бдительности и умственного напряжения.

5-го апреля Родней был извещен, что неприятельские войска садятся на суда, и 8-го, вскоре после рассвета, сторожевые фрегаты сделали сигнал, что французы выходят из порта. Английский флот сейчас же начал сниматься с якоря и к полудню вышел из гавани в числе тридцати шести линейных кораблей. В два с половиной часа пополудни с передовых фрегатов увидели французский флот, к закату же солнца его можно было видеть и с марсов центральных кораблей. Англичане пролежали на север всю ночь, и на рассвете 9-го числа были на траверзе Доминики, но большая часть кораблей их заштилела. Ближе к берегу, к северо-востоку, виднелся французский флот с караваном: собственно боевой флот состоял из тридцати трех линейных кораблей, кроме меньших судов; в караване же было сто пятьдесят судов, под специальной охраной двух 50-пушечных кораблей. Неправильные и переменные ветры, обычные в ночное время и в ранний час дня близ берега, рассеяли это нестройное сборище судов. Пятнадцать линейных кораблей были в проливе между Доминикой и островами Святых, видимо вылавировывая на ветер в полосе свежего пассата, остальные же линейные корабли и большая часть каравана все еще штилели под Мартиникой (план XX, положение I, b). Французские корабли, однако, постепенно, один за другим, наполняли паруса, благодаря задувавшему с берега слабому ветру; и те из них, которые, к своему благополучию, не зашли еще так далеко в открытое море, как английские, отошли от острова и вошли в полосу более постоянного ветра, дувшего в пролив, усилив группу, которая обладала теперь основным элементом морской силы — подвижностью. В то же самое время слабые порывы ветра от юго-востока долетели до английского авангарда, которым командовал Худ, отнеся его слегка к северу от главной части флота, по направлению к двум отделившимся французским кораблям (О и последние упали под ветер в течение ночи и разделили участь заштилевшего без движения английского флота, носы неподвижных кораблей которого направлялись по всем румбам компаса. Худ подошел уже к отсталым французам на дистанцию пушечного выстрела, когда легкий порыв ветра с северо-запада дал им возможность отойти от противника и приблизиться к остальным их кораблям в проливе.