Картонные звезды - Александр Косарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только там мы узнали, что неделю назад пришел приказ о нашем отзыве и расформировании. Получалось, что группа 103 уже давным-давно (по военным меркам) была списана со счетов по причине полной потери боеспособности, а мы, не будучи в курсе, все продолжали совершать никому не нужные подвиги. В Ханое же от нас забрали несколько окрепшего Юджина и спасенные им из сбитого самолета блоки. Воронин потом два дня ходил хмурый и неразговорчивый, но потом смирился с потерей и даже не стал напиваться по этому поводу. На Камчатку же, в родной полк, мы попали хоть и в два приема, но довольно быстро. Вначале самолет военной авиации доставил всех нас во Владивосток. А оттуда, проведя три дня в гарнизонном госпитале, мы отплыли в Петропавловск. На этот раз плавание было тихим и умиротворенным. Корабль шел по совершенно не движимому Тихому океану, а нам все казалось, что это только временная передышка, только краткий отпуск перед следующей командировкой.
Но судьба распорядилась иначе. Воронин и едва снявший повязку Стулов почти тотчас же по прибытии были отозваны в Хабаровск, и больше мы их не видели. Остальные участники событий были строго проинструктированы Григоряном на предмет соблюдения военной тайны и неразглашения, а затем растасованы по ротам. Какое-то время мы все так же ходили на смены и дежурства, передавая опыт пришедшему во время нашего отсутствия молодому пополнению. В то время со мной произошел один неприятный, но довольно показательный случай. Связан он был все с тем же старшиной Фоминым. Стояла страшно холодная зима, и я, после столь жаркой поездки, отчаянно мерз в своей поистершейся гимнастерке. И в это время отец (будто знал) прислал мне из дома бандероль с чудесной нательной рубашкой. Была она сделана в Англии из прекрасной новозеландской шерсти, и когда я надел ее, то все мое существо словно попало в райские кущи. Носил я ее, не снимая, целый месяц, то есть до той поры, пока не пришла пора стирать мою «грелочку». Очень не хотелось мне ее стирать, мучили нехорошие предчувствия, но делать было нечего — гигиена на службе превыше всего. Утром я выстирал ее в умывальнике и призадумался — а где сушить. В сушильной комнате нельзя, поскольку одежда неуставная и будет отобрана. Тогда я решил слегка схитрить и спрятал рубаху под матрас, рассчитывая, что за день она вполне высохнет даже в холодноватой казарме. Когда я вернулся с утренней смены, то увидел, что моей славной рубашечкой дневальный моет пол в казарме, а позади него, вылупив из-под бровей свои желтые глаза, словно «Железный Феликс», стоит Фомин, выставив в сторону сверкающий сапог.
Ярость, охватившая меня при виде такого издевательства над подарком родителей, была столь велика, что я послал такой мощный пучок ненависти в голову мерзкого старшины, что последствия от такого «астрального» удара проявились незамедлительно. На следующее утро Фомин в первый раз за всю жизнь не явился на утренний развод, а к обеду мы все уже знали, что он свалился с подозрением на менингит. От чего он заболел на самом деле, знал только я, да еще дневальный, который тоже ощутил на себе мой удар, ибо находился рядом со старшиной. Он-то, впрочем, отделался довольно легко, только ногу подвернул вечером того же дня. Всего неделю в лазарете провел. Фомину же досталось по полной программе. Всю зиму он провалялся на койке, мечась между жизнью и смертью. И только в марте я увидел его в ротной курилке, безжизненной мумией сидящим на заплеванной лавке.
— Здравствуй, Косарев, — еле слышно окликнул он меня, но я лишь отвернул голову в сторону. Ненависть моя так и не утихла, и я не хотел брать на душу лишний грех.
Тем временем в полку началась подготовка к ядерной войне, и нас, старичков, собрали в сводную строительную бригаду. Полковник Карелов, так и не получивший чин генерала, задумал отличиться вновь и повелел нам построить подземный командный пункт. (На случай ядерной войны.) Нас разделили на две большие команды. Одну сдали городу в аренду на продовольственные склады, где они зарабатывали деньги на цемент и доски, а остальные (в том числе и я) рыли землю, пилили бревна и заливали бетоном опалубку. Веселое было время. Наконец-то голова моя очистилась от ежедневной необходимости бороться с американским империализмом и я на какое-то время зажил простой и незатейливой жизнью обыкновенного чернорабочего. Воспоминания о Вьетнаме, ковровых бомбежках и первой робкой любви к Лау-линь постепенно поблекли и улеглись на самое дно моей памяти, где им предстояло лежать еще целых тридцать три года, три месяца и три дня.
Из приказа министра обороны Маршала СССР А.А. Гречко: «Советский Союз вместе с братскими странами социализма оказывает действенную помощь народам, борющимся против империализма, всемерно поддерживает героический Вьетнам в его священной борьбе против американских захватчиков…»
Примечания
1
Цитаты взяты из материалов центральной прессы Советского Союза 1968 года, совпадающими по времени с описываемыми в романе событиями.
2
Телетайп — электоромеханическая печатная машинка.
3
ОСНАЗ — части особого назначения.
4
«Стукач» — радиотелеграфист.
5
ТРГ — техническая разведгруппа войск Особого назначения.
6
«Сапог» — недалекий офицер, окончивший лишь среднее военное училище.
7
ИКАО — система связи и оповещения гражданской авиации.
8
ДРВ — Демократическая Республика Вьетнам.
9
ПВО — войска противовоздушной обороны.
10
«Фантом» боевой самолет ВВС США, палубный штурмовик. Активно использовался в воздушных ударах по Вьетнаму.
11
Корреспондент — партнер на линии армейской связи.
