Изгнание владыки - Григорий Адамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С возрастающим нетерпением все ждали приезда Лаврова. В министерство ВАРа непрерывно обращались с запросами о дне и часе возвращения Лаврова в Москву. Ответ был точный и краткий: двадцать первого сентября, четырнадцать часов, Центральный московский аэровокзал.
Обширная площадь перед вокзалом была уже заполнена народом, когда Ирина вышла из своей машины у тихого бокового подъезда. На лестнице, как условились еще накануне, ее ожидал Хинский.
Ирину нельзя было узнать. За два дня она расцвела, словно воскреснув к новой жизни. Румянец покрывал ее похудевшее лицо, чуть выпуклые серые глаза лучились счастьем. С губ не сходила улыбка.
— Какой вы милый, Хинский! — говорила Ирина, поднимаясь с лейтенантом по лестнице. — Если бы вы вчера не указали мне на этот подъезд, я не пробилась бы к вокзалу.
— Это один из служебных подъездов, — ответил Хинский. — Мы им иногда пользуемся, и я провожу вас…
— Смотрите, Хинский! — засмеялась Ирина. — Вы, кажется, используете свое служебное положение для посторонних людей…
— Что вы, Ирина Васильевна! — смущенно пробормотал молодой лейтенант. — Вы сегодня здесь не посторонняя и имеете особые права…
— Я сегодня всю ночь глаз не могла сомкнуть, — говорила Ирина. — Сразу две такие огромные радости… Две жизни возвращаются ко мне…
«Какие две? — подумал Хинский. — Ах, да… Дима и… Лавров».
На просторном ровном поле аэродрома пестрели разноцветные летательные машины. Перрон был полон народу, слышался гул громкого говора.
— А вон Березин, — сказала Ирина.
Вдали, среди работников министерства ВАРа, стоял Березин. Он издали сдержанно поклонился Ирине и получил короткий кивок в ответ.
— У вас почти совсем прошли следы царапин на лице, — заботливо вглядываясь в Хинского, сказала Ирина. — А на руке? Покажите руку. Как можно так беззаботно производить опыты со взрывчатыми веществами!
— Право, это чистая случайность. Не стоит внимания…
— Нет, нет, Хинский, вы беспечны, как ребенок. Я так испугалась за вас, когда увидела следы этого взрыва на вашем лице! Обещайте мне, что вы будете более осторожны с такими веществами.
— Спасибо за внимание, Ирина Васильевна. Обещаю.
— За что спасибо? Вы сами проявили столько теплого участия ко мне, когда у меня было горе. Я никогда не забуду этого. Лев Маркович…
Ирина подняла на Хинского глаза, полные теплоты и благодарности.
Прозвучал удар гонга. Голос из репродуктора торжественно и громко объявил:
«Специальный геликоптер-экспресс Мурманск — Москва пролетел Фили, через две минуты приземлится у главного перрона».
Едва замолк голос диспетчера, как из притихшей на минуту толпы послышались крики:
— Летит! Летит!
Ирина побледнела и схватила за локоть Хинского.
— Дима!.. Димочка!.. Мальчик мой… — почти беззвучно шептала она. — Сережа…
Вдали в ясном небе сверкнула точка; она быстро росла, принимала знакомые формы, и вот уже огромный геликоптер, блистая стеклом и металлом, величаво парит над полем и под гром приветственных криков медленно и мягко опускается у края перрона.
Раскрылись бортовые двери. Мелькнули, как в тумане, родные лица, воздух прорезал ликующий детский крик:
— Ира!.. Ирочка!.. Я здесь!..
Смеясь и плача, Ирина сжимала в своих объятиях брата, что-то лепеча, спрашивая и вновь, не слыша ответов, прижимая Диму к груди.
Плутон метался вокруг них, стараясь обратить, на себя внимание. Наконец, не выдержав, рыча и жалобно визжа, он вскинул могучие лапы на плечи Димы и Ирины и просунул огромную голову между их лицами.
— Плутон! Мой славный Плутон!
Отойдя в сторону, Хинский стоял, вытянувшись, не сводя глаз с открытых дверей геликоптера.
Быстрой походкой прошел бледный Лавров и сразу утонул в толпе встречающих, в гуле приветствий и оваций.
За ним в дверях возникла высокая плотная фигура, мужественное, такое знакомое, родное, спокойное и сейчас лицо. Словно подхваченный ветром, как на крыльях, Хинский сделал несколько шагов и остановился, приложив два пальца к фуражке.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант! — тепло и задушевно прозвучал, чуть дрогнув, родной голос.
— Здравствуйте, товарищ майор! Разрешите доложить.
Едва закончив срывающимся голосом краткий и быстрый рапорт о том, что все обстоит благополучно и задание майора выполнено, Хинский утонул в крепких отцовских объятиях.
— Дмитрий Александрович… Дмитрий Александрович… дорогой… — бормотал он. — Ну как вы?.. Ну, что с вами?..
— Все хорошо, мой друг… Все в порядке… Пойдемте… пойдемте в кабину… там обо всем поговорим…
Майор увлек Хинского обратно в геликоптер. Там, в одной из кабин, они заперлись. После первых беспорядочных вопросов и ответов разговор стал деловым.
— Где Коновалов, Дмитрий Александрович? — спросил Хинский.
— Здесь, в геликоптере, под крепкой охраной. А что у вас? Что значит ваш рапорт о выполнении задания?
— Мы с капитаном Светловым пришли к убеждению, что центр организации раскрыт. Решили, что можно приступить к ее ликвидации. Ждали только вас.
— Вот как! Превосходно! Поздравляю… Кто в центре?
— Акимов, начальник производства на Московском гидротехническом заводе. Березин, начальник морского управления ВАРа. Корреспондент Гоберти…
С каждой фамилией брови майора поднимались все выше. С минуту он радостно и немного удивленно смотрел на Хинского.
— Лев Маркович, голубчик… Как вы это узнали? Какие у вас доказательства?
— Документальные, Дмитрий Александрович. Бесспорные.
— Ну, тогда… поздравляю, от души поздравляю вас. В показаниях Коновалова фигурируют те же лица. Значит, ваши и мои материалы подтверждают друг друга. Дело окончено, и можно будет приступить к активным операциям. Ну-с, — добавил майор, вставая и бросая взгляд в окно кабины, — публика расходится, Лаврова увозят. И Кундин бочком пробирается к выходу… Только Иван Павлович, Дима и какая-то девушка еще ждут… должно быть, нас… Выйдем. Это, вероятно, сестра Димы?
Счастливый Дима, крепко держа за руку Ирину и Ивана Павловича, захлебываясь, рассказывал Ивану Павловичу о сестре, а Ирине — об Иване Павловиче, о моржах, о медведях, о плавании под водой.
— Дмитрий Александрович! — вырываясь из рук сестры, бросился Дима навстречу майору. — Дмитрии Александрович! Это моя сестра… Это Ира… Это моя сестра Ира…
Горячая благодарность — в словах, глазах, голосе Ирины — тронули майора. Даже обычная выдержка не помогла ему: он был, видимо, чуть ли не впервые в жизни смущен…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});