Противостояние - Афанасьев (Маркьянов) Александр

Николай решился, показал - вперед. Тронулись - уже быстрее, настороже но без перебежек. В одном из дворов, мимо которых они проходили заунывно, неприятно кричали кехлики…

На маленькой площади перед мечетью - мечеть, хоть и самая простая была здесь в каждом селении и толпился народ. Мужчины, с ружьями, с автоматами - но больше женщин, что было необычно. В Афганистане чтобы ни происходило в общественной жизни - в этом имели право принимать участие лишь мужчины, женщины должны были сидеть дома. А тут их было больше чем мужчин некоторые были без паранджи, что само по себе было неслыханно.

Один из моджахедов что- то крикнул, гортанно, отрывисто и повелительно. Немногие из мужчин, которые здесь были расступились, почтительно давая дорогу, кое-кто из женщин бросился домой - но большинство осталось, через них пришлось проталкиваться. Да что же здесь такое произошло?!

Он даже сначала не понял, что видит. Черное пятно, какие-то конвульсии - бьющаяся в истерическом припадке женщина, которую с трудом держали. А рядом… господи…

Господи…

Николай повернулся и толкаясь локтями, пихаясь и ругаясь по-русски рванулся назад, через толпу - к свежему воздуху. Желудок подступал к горлу - он видел многое, он прошел через спецполигон, лично забивал и ел свиней и собак, копался в месиве кишок, которые привозили с бойни и которыми набивали старую солдатскую форму - но тут было такое, что невозможно было представить.

Почти сразу же его вывернуло, тяжело и противно, прямо в дорожную пыль, он едва не упал на колени - но сильная рука поддержала его.

- Что там? - Шило не пошел смотреть, он остался на всякий случай вне этого живого кольца.

- Там… Там…

- Что там? Старшой, что с тобой?

Сысоев не ответил.

Масуда к разбитому телу бачи пропустили сразу, угрюмые боевики из личной охраны оттеснили местных, обеспечили некое подобие коридора. Сам Масуд подошел, сопровождаемый молчанием к ребенку, склонился над ним, но прикоснуться не решился.

Николай немного понимал на таджикском, он долго жил среди этнических таджиков в ущелье и научился понимать на бытовом уровне тот чудной язык, на котором они говорили, смесь таджикского и общепринятного в Афганистане пушту

- Кто это сделал? - требовательно спросил Масуд - кто совершил эту мерзость?

Отвечал ему старик, кряжистый и с длинной бородой, видимо глава местной исламской общины, что-то типа мэра.

- Мы не знаем. Но думаем, что это сделали моджахеды.

- Моджахеды? Это не могли быть моджахеды. Воины Аллаха никогда не совершат такую мерзость, Аллах свидетель.

- Больше некому.

- А шурави? Может, это сделали шурави, может он увидел шурави?

Вопрос, надо сказать, не был лишен оснований. Группы спецназа, находясь в поиске отчетливо понимали, что они на чужой территории, любой встречный, увидевший их, обязательно сообщит первому же попавшемуся моджахеду о шурави, вне зависимости от партии и отряда, к какому тот принадлежит. А в горах была жизнь, только дурак думает что ее там нет и не видит ее - пастухи, путники, бачата, дивани - местные сумасшедшие. И когда группа встречается с ними - возникает вопрос что с ними делать. Прокуратура работала с неотвратимостью гильотины, никакие законы военного времени в расчет не принимались - и потому самый простой и легкий ответ: в расход, применимый в сорок пятом в восемьдесят пятом не годился совершенно. Поэтому поступали по-разному. Кто-то брал пленников с собой, чтобы отпустить перед эвакуацией. Кто-то связывал, уходил, путал следы. Кто-то сразу вызывал эвакуационный вертолет - Николай помнил месяц, когда его группа из семи вылетов "на караван" в пяти случаях была обнаружена при высадке и вынуждена была немедленно эвакуироваться, потому что дальнейшие действия кроме потерь ничего принести не могли. Но даже если это были и шурави - Николай хотел бы посмотреть в лицо тому командиру, что приказал сделать такое с ребенком. Пусть афганским - без разницы.

- Это были не шурави. Шурави носят сапоги и кроссовки. А у этого на ногах были ослиные копыта…

Ослиные копыта! В Иране делали такую обувь, специально для продажи в Афганистан - легкую, удобную и с подошвой, дающей отпечаток ослиного копыта****. Но тут неизвестные перестарались - пацан был обнаружен в горах, а осел по таким горам не ходят, если его попытаться туда загнать он упрется и не пойдет. Если бы неизвестные надели не обувь моджахедов, а советские берцы, то гнев селян обрушился бы на ближайшую заставу - в Рухе, которой и так доставалось.

Но все таки - что это было? Случайность? Если это были моджахеды, тогда зачем они это сделали, ведь эта территория полностью под контролем духов и им бояться здесь нечего. Что такого увидел пацан, что его так изувечили? Может, кто-то из местных? Да быть не может - здесь все про всех знают и явись кто-то домой в окровавленной одежде - этого не скроешь?

А кто еще это может быть? Неужели партнеры? А что им здесь надо?

- Тезка… - позвал начальника охраны Масуда Николай по-русски, вызвав недоброе удивление окружающих его таджиков

Вместе они отошли от толпы к дувалу, к ним присоединился и Шило.

- Это могли быть партнеры. Зеленые. Догадываешься, зачем?

Николай все понял - в одно мгновение

- Туда, куда мы идем - идти нельзя.

- Мы пойдем. Это решено.

Николай раздраженно махнул рукой.

- Там нас положат. Всех!

- Там назначена встреча. Важная. Он потеряет лицо, если не пойдет.

- Я думал, что речь идет про оружие.

- Не только.

Они не заметили, как сзади, сопровождаемый двумя нукерами, один из которых так же был русским, подошел Масуд.

- Я сказал им, что если они отправятся по следу тех, кто это сделал и принесут их головы мне - они получат награду. Какое безумие…

- Там впереди ждет засада - сказал Сысоев - бача что-то видел

- Куллюна фи йад-улла***** - ответил Масуд - Аллах рассудит.

* бача - мальчик, паренек

** иблис - дьявол

*** Хоп - то же самое что и окей в английском. Родом из узбекского языка, но распространилось по всему Востоку

**** Такая обувь и в самом деле была. Вообще, с обувью в ОКСВ была отдельная история, за все время войны советская промышленность так и не смогла снабдить солдата нормальной обувью. Ходили кто в чем горазд, разували пленных, потом это все отнимали…

***** Все мы в руках Аллаха - фаталистическая арабская присказка.

Когда носильщики боеприпасов прошли - они лежали еще полчаса, прежде чем подняться. Каждый из них был подобен волку в засаде - осторожному, матерому волку, принюхивающемуся к ветру в поисках малейших следов дыма. Но душманы - прошли - и горы были опять безмолвны.

Точки, которую Мирза приметил еще на карте, они достигли примерно через час, потеряли время из-за этого проклятого каравана. Дальше идти было опасно - сплошные укрепления, пещеры с закладками, мины-ловушки и сигнальные ракеты. Где-то здесь постоянно были моджахеды - немного, но вполне достаточно для того, чтобы принять первый удар, откуда бы он не исходил выстоять и дождаться подкреплений. Здесь было отличное место для того, чтобы наблюдать за дорогой, и здесь же, в паре километров отсюда, было небольшое ответвление от ущелья, небольшое, с кишлаком внизу - так они намеревались выйти из каменной ловушки и эвакуироваться вертолетом.

Выбирая укрытие, Мирза поступил "от противного". Где обычно скрывается снайпер? Он выбирает какое-то укрытие - это может быть валун, за которым удобно разместиться самому и разместить винтовку, это может быть окоп, естественная промоина в земле или специально отрытый, это может быть дерево. Мирза пошел на риск, смертельный риск - он расположился прямо посреди каменной осыпи, закрывшись своим покрывалом, которое носили с собой в горах все мужчины-пуштуны, и которое превращало человека в невидимку. Остальные расположились прикрывать снайпера - по флангам. Удара с тыла можно было не опасаться, подход с тыла был невозможен - и в фронта Мирза мог прикрыть себя и сам. Он рассчитывал, что никто не будет ожидать выстрела с расстояния тысяча триста метров. Ни советские, ни афганские снайперы так не стреляли.

Проблемой был сектор обстрела. Скалы, образующие ущелье во многих местах были столь круты, что не только оборудовать снайперскую позицию, но и просто залечь со снайперской винтовкой было бы невозможно. Мест, где есть хоть какой то вменяемый сектор обстрела было очень немного, все они несомненно будет под пристальным контролем охраны Масуда, если тому вздумается пройти ущельем. Мирза знал - об этом знали пол Афганистана, что у Масуда вообще очень много русских, в том числе и в личной охране. А русские свое дело знали, но самое главное - на них невозможно было надавить и их невозможно было купить. К седьмому году войны, созданный при поддержке лучших специалистов КГБ афганский ХАД мог найти подходы к любому из полевых командиров, благо у каждого командира есть банда, а у людей в бандах есть родственники, и свойственники и просто соплеменники, и живут они далеко не все - в Пакистане, в лагерях. Щупальца ХАДа протянулись уже далеко - в банды, в лагеря беженцев, даже в пакистанские и иранские разведывательные структуры. Но это афганцы - а вот русские были здесь чужими, и подхода к ним не было.