Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маврикий Николаевич в романном времени переживёт и увоз-похищение Лизы Ставрогиным, и саму Лизу, и самого Ставрогина, и мимолётно упомянуто хроникёром о Маврикии Николаевиче в «Заключении», что он уехал «неизвестно куда».
Дроздова (Тушина) Прасковья Ивановна
«Бесы»
Богатая помещица, генеральша; мать Лизаветы Николаевны Тушиной. Первым её мужем был отставной штаб-ротмистр Тушин, от которого она родила дочь Лизу; после его смерти она вышла замуж за генерала Ивана Ивановича Дроздова, брак оказался бездетным, и второй муж умер «в прошлом году». Генерал был сослуживцем мужа Варвары Петровны Ставрогиной и её «бывшим приятелем», к тому же генеральша Ставрогина и генеральша Дроздова в девичестве были пансионными подругами. Сам Бог велел им быть близкими подругами до конца жизни, однако ж к началу основного действия романа они не виделись и не переписывались уже «лет восемь», а когда Дроздова возвратилась в родной город (где у неё был большой прекрасный дом), то взялась генеральшу Ставрогину раздражать, и та звала её за глаза не иначе как «дурой», а однажды отозвалась в разговоре со Степаном Трофимовичем Верховенским о своей приятельнице ещё более определённо: «Лембке, это — фальшь, а Прасковья — глупость. Редко я встречала более раскисшую женщину, и вдобавок ноги распухли, и вдобавок добра. Что может быть глупее глупого добряка?..» И в контексте этом имя новой губернаторши Юлии Михайловны фон Лембке выскочило не случайно: раздражение Варвары Петровны и вызывает сближение Прасковьи Ивановны с её главной соперницей — губернаторшей. Степан Трофимович, в свою очередь, отзывается о Дроздовой очень образно и эмоционально: «…это тип, это бессмертной памяти Гоголева Коробочка, но только злая Коробочка, задорная Коробочка и в бесконечно увеличенном виде».
Отношения двух подруг никогда не были ровными. Недаром упомянуто хроникёром: «Варвара Петровна и всегда, с самого детства, третировала свою бывшую пансионскую подругу деспотически и, под видом дружбы, чуть не с презрением…» Теперь же, со временем, свою долю сложности во взаимоотношения двух подруг-генеральш добавляют, конечно, и донельзя сложные взаимоотношения, любовь-ненависть их детей — Николая Всеволодовича Ставрогина и Лизы.
Все переживания-передряги не дались Прасковье Ивановне даром: в «Заключении» романа сказано коротко, но исчерпывающе: «Старуха Дроздова впала в детство…»
Дуклида
«Преступление и наказание»
Уличная проститутка. Раскольников, сбежав от пригляда Настасьи, бродил по городу, мучительно ища способа, как избавиться от тяжести своего преступления. Ему встретилась большая группа женщин — «товарок» Сони Мармеладовой: «Они разговаривали сиплыми голосами; все были в ситцевых платьях, в козловых башмаках и простоволосые. Иным было лет за сорок, но были и лет по семнадцати, почти все с глазами подбитыми. <…>
— Не зайдёте ли, милый барин? — спросила одна из женщин довольно звонким и не совсем ещё осипшим голосом. Она была молода и даже не отвратительна — одна из всей группы…» Раскольников, узнав, что её зовут Дуклидой, одарил её тремя пятаками и пошёл дальше — на место своего преступления, звонить в дверной колокольчик. В образе и угадываемой судьбе Дуклиды как бы показан путь, какой предназначался Соне, если бы не встретилась она случайно с Раскольниковым и не посвятила ему, его спасению свою жизнь. Имя героини, в традициях Достоевского, — «говорящее»: проститутка носит имя святой мученицы Дуклиды, словно подразумевается, что всякая грешница может стать святой — как евангельская Мария Магдалина и как та же Сонечка Мармеладова.
Е Ё Ж
Евгений Николаевич
«Роман в девяти письмах»
Знакомый Ивана Петровича, который ввёл его и в дом Петра Ивановича. Иван Петрович сообщает товарищу-шулеру заманчивые сведения об Евгении Николаевиче: «У него своих пятьсот душ в Ярославской губернии, да от бабушки есть надежда получить в триста душ подмосковную. Денег же сколько, не знаю, а я думаю, что вам это лучше знать…» Иван же Петрович, когда начались недоразумения-ссоры с Петром Ивановичем пишет несколько в другом тоне: «Я же знаю Евгения Николаича как за скромного и благонравного юношу, чем именно может он и прельстить, и сыскать, и заслужить уважение в свете. Известно тоже мне, что вы каждый вечер, в продолжение целых двух недель, клали в карман свой по нескольку десятков, а иногда и до сотни рублей серебром, держа палки и банки Евгению Николаичу. Теперь же вы от этого всего отпираетесь и не только не соглашаетесь возблагодарить меня за старания, но даже присвоили безвозвратно собственные деньги мои, соблазнив меня предварительно качеством вашего половинщика и обольстив меня разными выгодами, имеющими быть на долю мою…» В финале же выясняется, что Евгений Николаевич, позволив шулерам слегка себя обыграть в карты, обыграл их в другом, более важном, — сделал их рогоносцами. И — уезжает в Симбирск «по делам своего деда».
Ежевикин Евграф Ларионыч
«Село Степанчиково и его обитатели»
Чиновник, потерявший службу; отец Настасьи Евграфовны Ежевикиной. Глава пятая первой части озаглавлена — «Ежевикин». Здесь и дан его портрет: «В комнату вошла, или, лучше сказать, как-то протеснилась (хотя двери были очень широкие), фигурка, которая ещё в дверях сгибалась, кланялась и скалила зубы, с чрезвычайным любопытством оглядывая всех присутствовавших. Это был маленький старичок, рябой, с быстрыми и вороватыми глазками, с плешью и с лысиной и с какой-то неопределённой, тонкой усмешкой на довольно толстых губах. Он был во фраке, очень изношенном и, кажется, с чужого плеча. Одна пуговица висела на ниточке; двух или трёх совсем не было. Дырявые сапоги, засаленная фуражка гармонировали с его жалкой одеждой. В руках его был бумажный клетчатый платок, весь засморканный, которым он обтирал пот со лба и висков…»
Настенька заметно стыдится своего отца-шута, но сам он под шутовской маской скрывает личину довольно амбициозного человека. Полковник Ростанев так его характеризует в разговоре с Сергеем Александровичем: «— Отец, братец, отец. И знаешь, пречестнейший, преблагороднейший человек, и даже не пьёт, а только так из себя шута строит. Бедность, брат, страшная, восемь человек детей! Настенькиным жалованьем и живут. Из службы за язычок исключили. Каждую неделю сюда ездит. Гордый какой — ни за что не возьмёт. Давал, много раз давал, — не берёт! Озлобленный человек!..»
Только Ежевикину, пожалуй, удаётся под видом преувеличенной лести смеяться в глаза над Опискиным. В эпилоге рассказчик окончательно разъясняет характер и натуру этого героя, ставшего
