Скитальцы - Хао Цзинфан

кругу семьи. Никто не навещал закоренелого холостяка. Устраивать вечеринки Рейни был не любитель, да и негде ему было принимать гостей. Он давно проводил свой день рождения в одиночестве, и его очень тронуло то, что кто-то вспомнил о нем.

– Как ты поживаешь? – спросил он у Люинь.

– Неплохо.

– Чем-то занята?

– Очень занята. Большим проектом. – Люинь умолкла и какое-то время ничего не говорила – похоже, хотела прибавить своим словам таинственности. Ее взгляд стал немного лукавым и гордым. А потом она спросила: – Доктор Рейни, будь у вас шанс вернуться в мастерскую, вы бы предпочли больницу или научно-исследовательский институт?

Рейни удивился:

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что мы пытаемся найти для вас мастерскую. Есть надежда.

– Найти мастерскую для меня?

– Да. На прошлой неделе мы ходили в две больницы. В районе Галилео и в районе Уотсон. Вчера мы разговаривали с группой исследователей из Системы Землепользования и вкратце рассказали им о вашей технологии. Похоже, они всерьез заинтересовались.

Рейни сильно смутился:

– Спасибо вам за все ваши старания… но, боюсь, нет никакой возможности мне устроиться никуда.

– Почему?

– Потому что мое досье заморожено. Мне не позволят сменить место работы.

– Но когда мы разговаривали с людьми из всех этих мастерских, они проявляли большой интерес. Ваша технология может принести им известность и большее финансирование из бюджета. Если они согласятся взять вас на работу, почему же ничего не получится?

Рейни покачал головой:

– Всё не так просто. Притом что мое досье заморожено, у меня нет возможности нигде зарегистрироваться, пользоваться тамошним оборудованием и подавать заявки на финансирование.

– А если я попрошу дедушку разморозить ваше досье?

– Он консул, – сказал Рейни с улыбкой. – Если он даст обратный ход всего через месяц после того, как дал приказ меня наказать, люди утратят веру в него.

Люинь не желала сдаваться. Она словно бы ожидала от Рейни именно таких ответов.

– А если мы начнем движение за отмену системы досье и мастерских?

– Что? – в шоке спросил Рейни.

– Мы уже какое-то время думаем об этом. Система бездумно закрепляет людей на одном месте. Если кто-то хочет перейти из одной мастерской в другую, нужно сначала получить одобрение системы на перенос досье. Без этого ничего сделать нельзя. Это дает руководителям системы и главам мастерских слишком много власти, и все обязаны им повиноваться. И поскольку финансирование, выделяемое конкретной мастерской, часто зависит от того, участвует ли эта мастерская в крупном инженерном проекте, в результате каждый зависит от своего непосредственного начальства, которое вносит тех или иных сотрудников в списки участников крупных проектов. И это становится проблемой для всей республики. Общество костенеет, теряет инициативу и живость. Всем правит технобюрократизм.

Рейни внимательно слушал. Люинь говорила четкими, ясными фразами и была очень серьезна. Она сильно отличалась от той, какой была всего два месяца назад, когда только возвратилась с Земли. Тогда она была скорее смущена, чем решительна, и говорила растерянно. Теперь же она стала гораздо более целеустремленной, и в ее глазах горел свет убежденности. Она, похоже, похудела, стала бледнее. Возможно, это было следствием перенесенной травмы и времени, проведенного под домашним арестом. Но сияющие глаза говорили о воодушевлении. Люинь говорила неторопливо и четко, и при этом не самые знакомые слова слетали с ее губ естественно, беспрепятственно. Рейни не мог сказать, откуда взялись у Люинь эти теории, но он понял, что молодые люди быстро учатся и постигают окружающий мир.

– Значит, вы пытаетесь изменить систему? – спросил Рейни, когда Люинь умолкла.

– Пожалуй, да.

– А вы не задумывались о том, что любая система существует по каким-то особым причинам?

– Какие причины вы имеете в виду?

– Исторические, а также такие, которые обусловлены природной средой. Всегда существуют пределы справедливого распределения ресурсов.

– Это мы понимаем. Но мы не считаем, что должны мириться с недостатками системы из-за этих причин.

– Идеальную систему создать невозможно.

– Но у нашей системы есть серьезнейшие недостатки. Она требует от человека покорности, а те, кто с этим не согласен, не могут выжить. Бунтарей сажают за решетку. Не исключено, что они сходят с ума и ищут выхода в гибели. Пару дней назад я сама видела, как человек выпрыгнул из окна и разбился насмерть.

– Я ничего не слышал об этом. Где это случилось?

– Об этом не сообщали, – ответила Люинь. – Но с самоубийцей вы встречались. Это тот самый человек, которого мы с вами видели на обзорной площадке в больнице. Он словно бы бился о стенку стеклянной клетки.

– Он! – воскликнул Рейни.

– Вы его знаете?

– Да, я его давно знаю.

– Если так, то, может быть, вы знаете, что с ним произошло? Мы пытались выяснить, но нам никто ничего не сказал. Мы пришли к выводу, что он пытался избавиться от всех оков, которые связывали его по рукам и ногам.

Рейни ничего не сказал, он глубоко задумался. От этой новости у него опустело сердце. Все испытания и несчастья прошедших лет мгновенно поднялись к поверхности его сознания, и он ощутил всю силу непредсказуемости судьбы. Смерть этого человека стала для него неожиданностью. Предсказать чью-то удачу или неудачу всегда трудно. Более того, невозможно с уверенностью судить, чем считать то или иное событие – удачей или несчастьем. Но в сравнении со смертью все мыслительные страдания большинства людей просто меркли.

Рейни вздохнул:

– Я очень благодарен всем вам, но, пожалуйста, не надо больше беспокоиться обо мне. Ваша дружба мне очень нужна, но больше ничего не нужно. Я доволен тем, что у меня есть.

Люинь расстроилась, ей не хотелось сдаваться. Она неохотно кивнула и сказала:

– Я уважаю ваше решение, но всё же прошу вас подумать. Я знаю, что вы безразличны к славе и выгоде, но это не то же самое, что взять и полностью сдаться. Вы хороший человек и заслуживаете лучшего.

– Благодарю, – отозвался Рейни с улыбкой. – Я подумаю над тем, что ты сказала.

Люинь опустила глаза.

– Я не верю, что справедливый мир мог бы так эксплуатировать человека вроде вас.

Рейни был очень тронут. Когда он сказал Гансу о том, что готов взять на себя ответственность за проступок молодых людей и тем самым смягчить их наказание, он абсолютно не думал о том, что оказывает Люинь и ее друзьям какую-то услугу. Он попросту думал, что молодежи не помешает приключение. Суровое наказание и разрушение перспектив на будущее – это показалось ему несправедливым. Рейни вовсе не рассчитывал на то, что его поступок принесет ему такую горячую благодарность и заботу. Он не знал, как выразить свои чувства. Очень давно он не испытывал такой