Далеко от Москвы - Василий Ажаев

Все касалось Беридзе на этом клочке советской земли, однако он предпочитал отдаваться тому, что называл техническим творчеством. «Это великолепно, когда наука непосредственно влияет на жизнь!» — с увлечением говорил Георгий Давыдович. Он не уставал предупреждать инженеров и строителей об опасностях вечной мерзлоты. Беридзе едва ли не обрадовался, когда вечная мерзлота в первый раз показала себя — теперь люди на собственном опыте могли убедиться в правильности его предупреждений.

Однажды рано утром к нему прибежал взбудораженный Умара Магомет.

— Товарищ Беридзе, катастрофа, бедствий, скорей помогай!

В общежитие сварщиков прямо из-под пола неожиданно хлынул мощный фонтан ледяной воды, люди едва успели выскочить. Вода быстро заполняла помещение, лилась из окон и дверей. Беридзе застал на месте большую толпу строителей, взиравшую на необыкновенную картину: деревянный барак, заполненный чистым льдом. Мгновенно замерзая, вода образовала вокруг дома причудливые водопады. (Кто-то тут же окрестил их «ледопадами».)

— Как вода попала в дом, откудов взялся? Почему в наш дом, почему не в другой? — придирчиво спрашивал Умара.

— Друзья мои, это типичная проделка вечной мерзлоты, — объяснял Беризде строителям. — Место под общежитием сильно прогрелось теплом от помещения. И что вышло? Непроницаемая вечная мерзлота внизу и промерзающий все больше верхний слой грунта сдавили подпочвенные воды, они стали искать выход на поверхности и нашли его в этом прогретом месте. Избежать таких неприятностей можно. Нужно строить холодные подполья в домах: тогда тепло помещений не будет влиять на промерзшую почву.

— Ваш дом, как насос, вытянул воду из недр,— добавил пришедший вслед за Беридзе Тополев и рассказал случай из своей практики: ни с того, ни с сего посреди двора возникла наледь. Оказалось, что подпочвенная вода прорвалась в том месте, где стояла опрокинутая кверху дном пустая бочка. Она сыграла роль насоса: под ней земля промерзла в меньшей степени, чем вокруг.

— Где жить будем? Квартира нада, — огорченно смотрел на загубленное жилье Умара.

— Не горюй, квартира будет, — пообещал Беридзе.

Спустя неделю произошло другое странное происшествие: в хлебопекарне начала оседать печь; за три дня она почти целиком ушла в землю. Рогов распорядился на верхней части провалившейся печи поставить новую.

— Александр Иванович, отмените ваше распоряжение, — сказал Беридзе Рогову.

— В чем дело, Георгий Давыдович? Надо же где-то хлеб выпекать. Проклятая печь ухнула в преисподнюю.

— Дело в том, что под хлебопекарней лежит пласт вечной мерзлоты, то есть смесь из грунта и льда. От тепла печи лед растаял, и внизу образовалась трясина. Вторая печь уйдет туда же. Это новый пример неосмотрительности строителей, наших предшественников. Придется нам, Александр Иванович, строить новую пекарню и что-нибудь придумать для успокоения госпожи Вечной Мерзлоты.

В другой раз Беридзе повел Алексея и Тополева осматривать один из бараков, доставшихся в наследство от Мерзлякова. Пол в бараке был заметно покатый, двери открывались с большим трудом.

— Еще один фокус вечной мерзлоты, Алеша, — показывал Георгий Давыдович. — На те два угла здания снизу давят силы пучения, то есть силы расширения льда внизу. Они поднимают здание с одного бока, стараясь как бы опрокинуть его. Через год барак развалится. Хорошо еще, что он вообще не ладно построен и обречен на слом, а то пришлось бы пожалеть. Какова каналья, вечная мерзлота?!

Тополев, у которого всегда в запасе было множество случаев из практики, не удержался:

— Лет десять назад мне пришлось зимой выезжать в Сибирь с одной технической комиссией — мы проверяли состояние мостов железной дороги. Представьте себе, из ста мостов, взятых на выдержку, девяносто оказались поднятыми силами этого самого пучения на три сантиметра. Какова каналья? — повторил он вопрос. — Насыщенный влагой верхний слой земли расширяется зимой от холода, но вниз ему нет ходу — там стеной стоит вечная мерзлота, поэтому расширение идет кверху, и землю начинает пучить.

Алексей не сталкивался раньше с подобными явлениями и считал, что Беридзе преувеличивает опасности вечной мерзлоты. Теперь он понял — главный инженер был сто раз прав, заставляя его в Новинске менять проекты фундаментов всех каменных зданий.

На постройке насосно-дизельной станции фундаменты пришлось ставить по указанию Беридзе на глубоко вбитых в землю сваях. Мерзлый грунт был тверд, как скала, и стоило нечеловеческих трудов вбить в него хотя бы одну сваю. Зятьков от имени всех рабочих обратился к Беридзе.

— Большая ли нужда в этих сваях? — спросил старый землекоп, покашливая в рукавицу. — Муку от них принимаем на себя великую, прямо из сил выбиваемся подчас. Если без свай обойтись невозможно, то объясните, к чему они? Мы хоть сомневаться перестанем.

И Георгию Давыдовичу снова пришлось объяснять строителям:

— Наша площадка расположена на вечной мерзлоте, а с нею нельзя шутить, она безжалостно мстит легкомысленным людям. Вам будет приятно, если здание насосной станции через год даст трещины и еще через год начнет разрушаться? Рабочие-нефтяники, что придут сюда, когда мы закончим постройку, они же нас проклянут тогда.

— Никто этого не желает. Нужно строить наславу, — сказал Зятьков.

— И я так считаю, — подхватил Беридзе. — Советские ученые и инженеры создали совершенно новую отрасль науки, которая объясняет загадки вечной мерзлоты и помогает с ней бороться. Эта наука рекомендует нам, строителям, два правила постройки здания на вечной мерзлоте.— Люди слушали внимательно, и Беридзе приятно было с ними беседовать. — Либо вечная мерзлота под зданием должна быть сохранена, либо она заведомо уничтожается. Когда слой мерзлоты внизу большой и здание не будет выделять много тепла, мы стараемся сохранить режим мерзлых грунтов: применяем нетеплопроводные материалы для фундамента, устраиваем подполья с вентиляцией. Ну, а если слой мерзлоты не очень велик и здание будет выделять много тепла, надо позаботиться, чтобы фундаменты через год-два не оказались на оттаявшей земле. Тогда мы ставим фундаменты на сваях, которые заглубляются в грунт, лежащий под вечной мерзлотой. С таким фундаментом коварная вечная мерзлота нам не страшна. Что бы с ней ни происходило, как бы ни пучило, фундаменты и само здание будут твердо и незыблемо стоять на сваях. Вот поэтому нам приходится забивать их в землю.

— Выходит, вещь серьезная, — сказал Зятьков. — Будем, значит, забивать сваи. Давайте, ребята, и сами мозговать, как облегчить эту работу.

— Со своей стороны я обещаю вместе с другими инженерами что-нибудь придумать.

Тополев предложил пробивать гнезда для свай паром.

— Я думал об этом, — сказал Беридзе. — Где взять пар? Его много надо.

— А «Камчадал»?

— Какой «Камчадал»?

— Да тот пароходик, что летом, говорят, потерпел аварию. Полищук приводит его в порядок и уверяет, что котел там вполне исправный.

Дня через три в котлован к землекопам спустились Беридзе и Кузьма Кузьмич. У старика в руках была длинная железная, полая внутри труба с острым наконечником. За трубой тащился змеей присоединенный к ней шланг.

— Встаньте сюда, — показал Кузьма Кузьмич Зятькову и передал ему трубу. — Начинайте, пожалуйста.

Зятьков с силой воткнул трубу в землю.

— Дайте пар! — зычно крикнул наверх Беридзе.

Пар, гудя, наполнил шланг и трубу, с шипеньем и свистом ударил в мерзлоту. Тополев засек время по часам. Грунт оттаял и забурлил, труба сравнительно быстро погружалась в разжиженную землю. Работавшие возле землекопы не выдолбили и полметра земли, а «паровая игла» (так называл свое приспособление Тополев) уже пробуравила скважину на четыре метра. В нее вогнали сваю — толстое, пятиметровой длины бревно.

— Одобряете? — спросил Беридзе Зятькова.

— Очень ловко, ничего не скажешь.

— Товарищи, ручную забивку свай отменяю, — заявил довольный Беридзе. — Будем работать «паровыми иглами».

Старик Тополев еще недавно чурался Беридзе, но на проливе привык к нему и не однажды нахваливал его Алексею. Как-то, проведя с Георгием Давидовичем почти целый день на постройке насосной, Кузьма Кузьмич, к удовольствию Алексея, сказал несколько высокопарно:

— В нашем главном инженере есть нечто моцартовское. У него щедрый и легкий талант — самые трудные задачи решаются им как бы сами собой, на ходу. Характер у него счастливый, позавидуешь. Он без треволнений отдается потоку жизни, и поток несет его, не ударяя о рифы и берега. Знает ли Беридзе колебания, сомнения, тревоги?

Старик не говорил бы так, если б мог заглянуть в душу Беридзе. Любовь к Тане пришла внезапно, как удар. Он как хмельной ходил первые дни и сразу, не таясь, открылся Тане. Само признание в любви делало его счастливым. Таню напугала внезапность этого признания, она не поверила в моментальную, по ее выражению, и, следовательно, непрочную любовь. Георгий Давыдович дал слово быть терпеливым, он затаил чувство в себе. И теперь, скрытое ото всех, оно неудержимо в нем разрасталось. Порой «пожар сердца» бушевал с такой силой, что он едва владел собой.