Тирмен - Андрей Валентинов

Обо всем этом приходилось говорить, но недавно сама жизнь представила очень серьезное доказательство данного тезиса. Если вы заметили, почти каждая из квазилитератур стремится обзавестись полным набором «жанров» (в дилетантском понимании этого термина), не в последнюю очередь – фантастикой. Скажем, фантастами стали Татьяна Толстая и Борис Акунин – авторы, которым подобное в прежние годы и в страшном сне бы не приснилось. Заодно всяческие нечистые на руку эстеты пытаются «отбить» наших авторов. И ван Зайчик уже, оказывается, не фантаст даже и Андрей Лазарчук. Нужна, нужна фантастика – даже самым распоследним эстетам! А вот недавно фантастику стали выращивать… у нас, в недрах того, что мы Фантастикой и называем! Вспомните издательство «Фаэтон», раскручивающее научно-фантастические книги Татьяны Семеновой. Зачем нам создавать НФ – то, что в прежние годы и считалось фантастикой? Да потому, что у нас ее НЕ было! Теперь – есть, причем реакция очень многих наших почтенных авторов вполне мейнстримовская. Зачем, мол, нам фантастика? И без нее жили! И вообще, что это за «жанр»?

Так и вспоминается старый фантастический рассказ про страшных пришельцев, поймавших группу землян и усадивших их в клетку. Те, бедолаги, никак не могли пояснить, что они – не звери, а существа разумные. И только когда пленники поймали в клетке крысу и посадили в иную клетку, собственноручно сделанную, до инопланетян наконец дошло.

Только разумные существа могут держать кого-то в клетке. Только в недрах Не-Фантастики (в традиционном понимании термина) можно и нужно выращивать Фантастику, опять-таки в традиционном смысле этого слова.

Все сказанное, конечно, не значит, что мы – не Фантастика, иного имени нам и не требуется. А вот что действительно требуется, так это осознать, что между Фантастикой нынешней и тем, что называли полвека назад пресловутым «жанром» НФ, общего предельно мало. Сейчас нужно говорить не о «жанре», не о методе даже, а, еще раз повторюсь, о самостоятельной квазилитературе, одной из нескольких существующих. Есть литература демократического направления (союз Пулатова), есть патриотического (союз Ганичева) и есть Фантастика, то есть мы с вами.

Чем отличаемся мы от остальных айсбергов, осколков советской литературы? Бóльшим количеством читателей – раз. Меньшим количеством выходов на большую прессу и ТВ – два. А еще? А еще мы, в отличие от всех прочих, красивые, умные и дружные. Иных отличий, пожалуй, и нет.

И что из всего это следует? Пора в Фонтенбло?

4

Вообще-то ничто не мешает. Фантастика, детектив и женский роман, заклейменные тавром «жанр», если не процветают, то, по крайней мере, живут, не тужат. Отсюда все ужимки и прыжки деятелей «боллитры». Давеча вождь одного из карликовых литсоюзов на предложение принять в свои ряды фантастов в буквальном смысле слова возопил: «Только не фантастов! Только не фантастов!» Отчего так? Из-за презрения к «низкому жанру»? Так ведь даже не спросил, кто кандидат, чего издал, какого качества. Пора понять: нас отвергали и отвергают не по идейным соображениям, а исключительно как КОНКУРЕНТОВ. И мы должны относиться к «боллитре» аналогично. Это не паладины мейнстрима, не стражи духовности, даже не эстеты вполне определенной литературной ориентации, а исключительно КОНКУРЕНТЫ. Проигрывая в читательской любви, они обходят нас в холуйстве, за что имеют право регулярно лобызать начальственные ботинки в обмен на вполне материальные блага. Вот и все.

Значит? Значит, никакой войны нет – и не будет. Не с кем спорить, некого в битве сражать. Надо просто делать свое дело. Отвечая же на призывы «не замыкаться» и не «вариться в собственном соку», охотно соглашусь: да, не следует. А следует, не прекращая работать, ясно видеть цели и перспективы. И одна из таких целей и есть тот самый мейнстрим.

Если редактор стенгазеты уверен, что он издает мейнстрим, то с куда большим основанием об этом могут заявить те, чьи тиражи в десятки раз больше. Такие авторы среди фантастов есть, не хватает им на первый взгляд лишь одного: прорыва пресловутой информационной блокады. Когда мы, фантасты, станем чаще появляться на ТВ и в «большой» прессе, количество неизбежно перейдет в качество. Как сие сделать? Это разговор отдельный, но перспективы, конечно, есть. К примеру, один писатель предложил коллегам-фантастам чаще выступать в «большой» прессе, писать рецензии, обзоры, статьи. И это можно. Годится и другое: попросту перекупить двух-трех журналистов и критиков из «боллитры», дабы осознали великую ценность фантастики и всем прочим с придыханием о том поведали. А что? Славили «Малую Землю», Бондарева и Айтматова новыми Толстыми провозглашали, пусть теперь на наше благо поработают. Противно, конечно, но к иному «боллитра» и не привыкла. Целоваться не станем – не положено с особами подобной профессии.

И все? Нет, друзья, не все. Пора наконец и о главном.

5

Критик из «Литературной газеты» при всем своем лакействе не слишком ошибается насчет мадам Ретроспекции. Большие тиражи, тьма читателей – все-таки еще не мейнстрим.

«При такой постановке вопроса мейнстримом оказываются массовые жанры, что не выдерживает проверки ретроспекцией: вряд ли кто будет утверждать, что в России 1860—1870-х гг. мейнстрим определяли Крестовский и граф Салиас».

Простим убогому выпад против «массовых жанров», а заодно против безвинного Крестовского. Бог с ним, с веком XIX! Но если исходить исключительно из уже помянутой аудиторной оценки, нынешний мейнстрим – это даже не Донцова, а поваренная книга вкупе с телефонной, а то и вообще Уголовный кодекс. Дело, конечно, не только в тиражах. В чем еще? В читателях, само собой, – однако в отношении не только количественном, но и качественном.

Позвольте вновь напомнить нечто общеизвестное.

Исторически сложилось так, что общество делилось и делится на две неравные части. Назывались они по-разному: аристократия и быдло, интеллигенция и народ, элита и пипл, но суть за последние два-три века не изменилась. «Две нации» – как-то сказал Дизраэли. Да, две нации, причем отличия между ними не только имущественные, но и чисто этнографические и, конечно же, культурные. Кому «Езда в остров любви», кому «Еруслан Лазаревич», кому Надсон, кому «Сыщик Путилин», кому Иосиф Бродский, кому Евгений Евтушенко. У каждой нации – свои кумиры, свои любимые писатели, свои приоритеты и ожидания. Нынешняя «боллитра», представляющая прежде всего литературу для эстетов, само собой, никогда не признает мейнстримом ту же Донцову. А для читателей Донцовой Сорокин, кумир снобов-извращенцев, – тоже не мейнстрим, а… скажем так, нечто иное.