Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Он любил себя неистовой любовью, как и подобает гению, еще при жизни причислил себя к безусловным талантам, жизнь которых начинается после физической смерти. «Как? Великий человек? Я всегда вижу лишь актера, разыгрывающего свой собственный идеал!» – это восклицание Фридриха Ницше подходит более всего к Наполеону Бонапарту.

Эрих Фромм

«Главная жизненная задача человека – дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий – его собственная личность».

Когда Фромму было чуть больше тридцати, он всерьез задумался над проведением достаточно жесткой ревизии психоанализа и развитием его до новой, практически самостоятельной ветви, где базовые понятия должны определенно расходиться с фрейдовскими. Если Фрейд поставил во главу угла развитие либидо и внутренние сексуальные переживания человека, то Фромм усмотрел в обществе и в социальном окружении человека, а не в нем самом главную причину воздействия на характер и на его психическое здоровье. После длительных исследований всего спектра психоаналитических, философских и социологических направлений Фромм был твердо уверен в необходимости видоизменить теорию о приоритете либидо и сексуального мира Фрейда. Пытаясь развить и внедрить несколько иную теорию, по сути являющуюся вызовом психоаналитическому миру. Любопытно, но Фромм при этом даже не имел медицинского образования. «Я считаю человека существом прежде всего общественным и не думаю, подобно Фрейду, будто он прежде всего самодостаточен и только во вторую очередь нуждается в других, чтобы удовлетворять свои инстинктивные потребности» – так определил он свою позицию, едва перешагнув тридцатилетний возраст. Главное, что он сумел сделать в период своего исследовательского становления, – четко сформулировать задачу, которую намеревался выполнить. Безусловно, речь не идет о том, что ученый видел конечную цель, скорее он нащупал направление, которое было новым, интересным и достаточно противоречивым. Что касается воли, тут молодой искатель истины был полностью уверен, что доведет начатое до конца. Практически, с этого момента волевое рациональное начало окончательно берет верх во всей деятельности Эриха Фромма: все, что он сделает в будущем, станет результатом реализации достаточно четко обозначенной последовательной стратегии.

Благодаря чрезвычайно избирательному окружению (что является одним из наиболее важных отличительных качеств сосредоточенных и ориентированных на успех людей) Фромм получил приглашение работать в Соединенных Штатах. Среди прочего, следствием этого стала возможность продолжать серии на редкость смелых исследований и публикаций, а также открытое выдвижение собственной психоаналитической теории. Именно к тридцати двум-тридцати трем годам Эрих Фромм созрел для формулировки одной из собственных идей (в США он переехал в тридцать три), заключавшейся в совмещении социологии и психоанализа. В это время он окончательно отказался от фрейдовской теории, в которой либидо занимает центральное место. Это случилось тогда, когда исследователь основательно проникся мыслью, что этическое лечение и совершенствование человека возможно лишь при условии изменения общественного сознания и общественного уклада в целом. Он считал человеческий индивидуум слишком локальным и слишком зависимым элементом общества, чтобы верить в его самодостаточность. В связи с этим Фромм решился осознанно и публично отвергнуть многие предшествующие авторитетные учения, чтобы расчистить дорогу собственному учению, которое еще предстояло доказать, отстоять и внести в научный мир, как знамя, с которым революция врывается в оцепеневший город. Учению, которое должно было основываться на иных, скрытых ценностях, позволяющих, по убеждению Фромма, «обеспечить процесс рождения самого себя».

Приехав в Америку, Фромм как профессор-психоаналитик был практически неизвестен не только широким кругам, но и большинству исследователей. Да и достижения его не носили глобального характера, хотя как раз в этот период он начал мыслить поистине революционными категориями. Его смелое объединение психологии и социологии являлось абсолютно новым направлением и нашло поддержку не только в студенческой аудитории, но и с воодушевлением было воспринято рядом ученых. Он полностью сосредоточился на этой идее, стараясь развить и распространить ее по миру. Фромм прекрасно осознавал, что просто поддержки части окружения будет слишком мало для принятия его взглядов и распространения своего влияния. Для зарождения зерен в широких массах должны предприниматься активные действия по широкому фронту, среди которых первые роли должны отводиться публикации книг и статей, написанных в популярном, адаптированном для понимания большинством стиле. А также живому общению с теми, кто в будущем будет формировать мнение: с коллегами-учеными, с исследователями академических структур и, наконец, со студенчеством. Как истинный трудоголик, одержимый неодолимым стремлением достичь если не невозможного, то ощутимо высоких результатов, Фромм взялся за работу сразу в нескольких плоскостях, так или иначе соприкасающихся с его идеей. Конечно, такой подход стал возможен лишь в силу того, что он не мыслил свою собственную жизнь без всеобъемлющей творческой активности и был, прежде всего, сам насквозь пропитан духом новой теории, которая, как ему казалось, должна помочь человечеству выбраться из тупика цивилизации.

Продвижение идеи Фромма на американском континенте началось с Института социальных исследований в Нью-Йорке. Но этот форум ученых-психоаналитиков оказался лишь первичной базой для формирования нового статуса. Как только критика Фроммом фрейдовских идей стала резко выделять его из институтского коллектива, ему пришлось уйти из учебного заведения. Впрочем, этот институт и другие академические школы Фромм оставлял без особого сожаления, поскольку был уверен в том, что под развитие сильно действующей идеи всегда можно создать общественную трибуну. Потому что первична идея, а институты, звания и должности могут служить лишь декоративным обрамлением. Хотя он придавал важность блестящей упаковке, которой можно привлечь внимание к той или иной идее, Фромм никогда не переоценивал ее роль и потому никогда не шел на сделку с собственными убеждениями. Все, что мешало развитию его идеи, должно было либо немедленно устраняться, либо переставать существовать для него. То есть вытесняться из сознания. Фромм удивительно ловко обходился со своими раздражителями. Конечно, было бы преувеличением утверждать, что он был абсолютно невозмутим после различных потерь. Но уверенность в себе и высокий уровень самообладания позволяли очень скоро справляться с душевными переживаниями. После Института социальных исследований было Нью-Йоркское психоаналитическое общество, потом Американский институт психоанализа, затем Институт имени Уильяма Э. Уайта и т. д. Неважно, как это называлось; важно, как эти вывески каждый из участников предприятия мог использовать для развития своих идей и продвижения их в массовое сознание. Будем откровенны, Фромм оказался одним из наиболее преуспевающих представителей когорты американских исследователей глубин психоанализа. К примеру, создавая Американский институт психоанализа и не будучи медиком, он мог претендовать лишь на «почетное членство», но поставил свое участие в предприятии в зависимость от признания себя обучающим и контролирующим аналитиком. И сумел навязать свои условия. Впрочем, очень скоро благодаря своей откровенной неординарности Фромм вновь оказался у нового рубежа: его первая книга «Бегство от свободы» неожиданно сделала исследователя удивительно популярным среди студентов и специалистов. И хотя для ухода в поисках нового статуса были и личные мотивы (например, разрыв близких отношений с Карен Хорни, одной из основных фигур института), уже в то время Фромм осознал необходимость создания собственного предприятия-форума, в котором не было бы ограничительных линий для внедрения разработанных установок.