Мой враг, моя любимая - Вергилия Коулл

Меня трясло и покачивало. Похоже, Ивар едва ли не бежал. Я вцепилась зубами в его плечо и заплакала от облегчения. В тот момент просто мечтала оказаться в больнице и чтобы кто-нибудь, наконец, прекратил эти мучения.

— А потом, когда она родит? — крикнула вдогонку Мила.

— Заплачу за молчание. Это не важно, — Ивар перехватил меня поудобнее. — Лекс, ты нужен мне за рулем.

— Я? Но…

— За руль, я сказал!

Хлопнула дверь, и я поняла, что мы уже оказались на улице.

— Тише, моя охотница, тише, — шептал на ухо Ивар, задыхаясь то ли от волнения, то ли от спешки, — с тобой все будет хорошо. Скоро все будет хорошо, я обещаю.

— Никогда больше не буду заниматься с тобой сексом! — простонала я, когда он укладывал меня на заднее сиденье своего внедорожника и устраивался рядом.

Ивар вдруг закашлялся.

— Хорошо, хорошо, никогда.

Лекс сел в кресло водителя, повернулся и посочувствовал:

— Как ты там, Кира?

— А-а-а! Теперь я понимаю, почему Мила так ненавидит ваши палки! — заорала я, извиваясь ужом от очередной схватки.

— Заткнись и просто поехали. И побыстрее, — скомандовал Ивар другу.

Путь до города показался мне долгим, как жизнь старика. Бедные Ивар и Лекс! Чего только я не наговорила им в приступах. Поклялась, что больше никогда не буду рожать. Грозилась умереть, не доезжая до больницы. Ругалась самыми грязными ругательствами, после которых, почему-то, становилось легче. Лекс некстати вспомнил, что Мила во время родов дышала по-особенному. Я уцепилась за новую идею. Дышать пришлось нам всем троим. Ивару и Лексу, похоже, помогало, а мне — нет.

Наконец, в какой-то спасительный момент я обнаружила себя на каталке. Вокруг столпились люди в белых халатах. Ивар склонился надо мной, на нем не было лица.

— Я приду, как только меня пустят, — пообещал он.

— Нет! — я мертвой хваткой вцепилась в его руки. — Не оставляй меня здесь! Мне страшно!

Кто-то третий вмешался, оторвал от мужа, и меня увезли, а Ивар остался беспомощно стоять посреди больничного коридора. Его одинокая фигура расплывалась темным пятном на белом фоне.

Еще через несколько часов у нас с ним родилась очаровательная дочка.

Никогда не думала, что буду так умиляться при взгляде на новорожденного ребенка. Ее принесли в мою индивидуальную, наверняка оплаченную Иваром, палату следующим утром. Заглянув в белоснежный кряхтящий сверток, я расплакалась от счастья и поняла, что навсегда принадлежу с ног до головы, до самой своей смерти этому маленькому человечку. Осознала, что ни одна, даже самая сильная, любовь к мужчине никогда не сравнится с тем, что я испытала, взяв кроху на руки.

Если бы кто-то решил сомневаться в отцовстве Ивара, ему достаточно было бы сравнить его лицо с этой симпатичной сморщенной мордашкой. Наша дочка пошла в своего папу. Ее крохотная нижняя губка была упрямо поджата, как Ивар делал это, когда злился. Светлый чубчик тоже отличался от цвета моих волос. Только когда я приложила дочь к груди, и она открыла глаза, вдруг показалось, что этим взглядом смотрел на меня мой собственный отец.

Я решила не давать малышке имя, не посоветовавшись с Иваром, поэтому просто ворковала что-то нежное. Сытый ребенок сопел, а я улыбалась. Когда в дверь палаты постучали, не ожидала никого другого, кроме своего мужа. Ведь он обещал прийти, как только разрешат, а я уже вполне хорошо себя чувствовала.

Но увидев двоих вошедших, окаменела.

Коля и Костик, мои братья, приблизились к кровати. Я могла только хлопать ресницами от удивления.

— Здравствуй, Кира, — без тени приветливости бросил старший брат.

Этот тон сказал мне больше, чем могла бы донести пространная речь на пять минут с подробными пояснениями ситуации. Я инстинктивно прижала ребенка к груди, перевела взгляд с выпяченной челюсти Николая на виноватое лицо Костика и прошипела:

— Как ты мог?

Тот развел руками.

— Прости. Коля сам все понял. Я же говорил, что не получится долго скрывать…

— Как ты мог?! — рявкнула я, очень жалея, что слишком слаба, чтобы встать и хорошенько надрать ему задницу.

— Собирайся, — приказал Коля. — Возьми, что нужно для себя и ребенка.

— Я никуда не поеду! У меня есть муж. Разве Костя этого не говорил?

Только теперь я заметила, что между братьями словно кошка пробежала. Коля покосился на младшего и скорчил злобную мину.

— Что толку говорить? Ему надо было действовать.

— Как вы меня нашли? — я начала ерзать на кровати, но куда могла бежать с ребенком на руках сразу после родов?

Холодный, как арктическое море, взгляд Коли упал на сверток с новорожденной.

— Ты была беременна. Я понял, что рано или поздно тебе придется появиться в роддоме, поэтому договорился с каждым врачом, работающим здесь, о том, что тебя запомнят по фотографии и сообщат мне в случае чего. К счастью, наш клан уважают даже в отдаленных уголках страны. Отсутствие документов у тебя тоже стало сигналом. Мы выехали ночью, сразу после звонка. И вот мы тут.

Я почувствовала себя зверем, которого загнали на флажки.

— Ты зря проделал этот путь, — повторила упрямо. — Я не сдвинусь с места.

Коля покраснел от гнева. На долю секунды показалось, что он сломает что-нибудь или закричит. Но вместо этого брат подошел ко мне и молниеносно выхватил из рук ребенка. Малышка протестующе запищала.

По мне словно ножом полоснули.

— Отдай ее! — вскрикнула я.

— Ты можешь оставаться, Кира, — бросил через плечо Коля и направился к выходу. — Как хочешь.

— Костя! — обратилась я к младшему из братьев. — Ты будешь просто стоять и смотреть?

Тот переступил с ноги на ногу и отвел взгляд.

— Наверно, так будет лучше… Коля, все-таки, старше и лучше знает…

— В задницу вашу проклятую иерархию! Отдайте мне ребенка! Отдайте!

Я сползла с кровати и как была, в больничной рубашке, пошла за старшим братом. Слабость после родов дала о себе знать, ноги подкашивались. Очевидно, я выглядела так жалко, что даже у Коли сердце дрогнуло. Он остановился на пороге и скривился.

— Переоденься. Я подожду.

Какая-то ерунда вроде одежды мало волновала в тот момент, когда меня пытались разлучить с собственным ребенком. Но услужливый Костик уже подал вещи, которые кто-то оставил на стуле возле кровати. Братья отвернулись, и я влезла в одежду, висевшую теперь мешком. Коля оглядел меня и, похоже, остался доволен.

Он с моей дочкой вышел за дверь, а я, как привязанная, поковыляла следом. На секунду представила, что будет с Иваром, когда он не обнаружит меня на месте, но тут же запретила себе об этом думать. Теперь в мире существовал человек, которого я любила больше Ивара.