Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Что в городе?

– Все траншеи залиты. Земля раскисла. Из блиндажей воду вычерпывают вёдрами, – доложил Нахимов. – Во многих местах размыло рвы. Пороховые погреба промокли. Из-за грязи подвоз боеприпасов весьма затруднён. Артиллерия безмолвствует.

– Не думаю, что в ближайшее время надо ожидать штурма. Наши друзья будут не меньше недели приходить в себя, – заверил его Меньшиков.

Дежурный адъютант доложил о прибытии генерала Горчакова.

– Всякое видел: и пургу, и ливни страшные, но такого ада, признаюсь – не наблюдал, – пожаловался Горчаков. – Весь лагерь в болото превратился. Пришлось артиллерию на возвышенности вытаскивать. Половина лошадей разбежалось. Казаки сейчас ловят их по долам. Солдатам сушиться надо, так дров нет.

– Что в лагере у противника? – спросил Меньшиков.

– Пластуны утром вернулись с секретов, сказали, что все палатки посносило, госпитальные бараки повалило. Траншеи залиты водой. Генерал Липранди просит разрешить провести атаку. Дозвольте?

– О чем вы, Пётр Дмитриевич? У вас порох сухой остался? – усомнился Меньшиков. – Сами же сказали: лагерь – сплошное болото.

– В штыки сомнём! Да голыми руками их сейчас…! – решительно ответил Горчаков.

– Из Севастополя ударим в помощь, – поддержал его Нахимов.

– Нет, господа, – остудил их порыв Меньшиков. – Укрепляем оборону. Англичане, возможно, находятся в растерянности, но только не Канробер. Уверяю вас, французская армия в любых условиях готова к бою. Кстати, мне один поручик доложил, – он участвовал в спасении экипажа торгового судна. Корабль выбросило на берег. Так вот, какое интересное дело: в трюме поручик обнаружил водолазное оборудование. Он его испортил. Но кто знает, вдруг у англичан ещё есть. Они намерены расчистить проход в гавань. Будьте бдительны, Павел Степанович. Я бы вам порекомендовал проверить боны. А лучше – затопить в фарватере ещё несколько судов. Только сделать это надо тихо, ночью, без всякой помпезности.

Адъютант доложил о прибытии Тотлебена.

– Как встретили бурю, Эдуард Иванович? – спросил главнокомандующий.

– Больших повреждений нет. Размыло дороги, да затопило два пороховых погреба. Минные колодцы успели задраить.

– Вот и отлично! Из Парижа газетки свежие прислали. Хотите почитать? Что они пишут – жуть берет. Севастополь очередной раз взят. У нас восемнадцать тысяч убитых и двадцать восемь сдалось в плен. Я, представляете, вновь застрелился. Ничего не меняется! В нашей армии повальное дезертирство. Проводятся массовые расстрелы поляков. Почитаешь – самому страшно становится.

– Посмотрим, как теперь союзники наладят снабжение. Большой урон в судах, – сказал Тотлебен.

– Не обольщайтесь, Эдуард Иванович, – криво усмехнулся Меньшиков. – Найдут суда. Франция, а тем более Англия имеют большой опыт взаимодействия сухопутных армий с флотом. Вспомните, как они наладили снабжение в Египте, Сан-Доминго, Греции, Алжире. Недавние события на Балтике под Бомарзундом показали, что с логистикой у них все в порядке.

– Однако здесь другие масштабы, – не согласился Тотлебен. – Армия крупнее, да и противник – не арабы и не индусы.

– Коль деньги есть – логистику наладят. Со всего мира суда скупят. Нам остаётся ждать, когда же английские кошельки отощают. Им нужен чёткий график перевозок, учитывая возможные потери от штормов. Пороху и ядер понадобиться немерено. А все это, дорогой Эдуард Иванович, стоит денег. Отлитое в Лионе ядро, предположим, по себестоимости – один франк, попав в Крым, будет стоить уже пятьдесят франков, а то и все сто пятьдесят. Золотые ядра – выходит.

– Но у нас не меньше расходы, – напомнил Горчаков. – Единственная дорога, да и ту дорогой назвать можно с трудом. Обозы застревают. Груз неделями доставляют под дождём. Продовольствие гниёт в пути, порох мокнет.

– Знаю, знаю. – Меньшиков устало потёр лоб. – Павел Степанович, – обратился он к Нахимову. – Надо разоружить оставшиеся парусные корабли. Экипажами пополнить линию обороны, а сами корабли…. Вы прекрасно меня понимаете.

– Да, конечно, – печально согласился Нахимов.

– В таком случае, господа, – к делу, – отпустил всех Меньшаков.

Тотлебен задержался.

– Вы что-то хотели, Эдуард Иванович?

– Дозвольте вас спросить.

– Спрашивайте.

– Вы уверенны, что матросы и дальше смогут сражаться на суше? Они же моряки. Привыкли к кораблям. В море совсем другие условия. Мне порой кажется, что и они совсем другие, нежели мы. Я их не понимаю, и командовать моряками мне трудно. Да, с бомбардировкой справились. Но коль противник все же предпримет штурм? Одно дело абордаж, другое дело – защищать полевые укрепления. Солдат бы поставить.

– Дорогой мой, я сам флотских не понимаю, хотя прибывал в должности морского министра, – печально усмехнулся Меньшиков. – Они говорят на нашем языке, а думают на каком-то своём. Заметили? Но поверьте, флот – это твёрдый орех. В среде морских офицеров нет той кастовости, что в армии: гвардия, лейб-гвардия, резервные батальоны…. Во флоте нет ничего этого. Там все просто: или ты вписался в их среду, или – нет. Я, вот, не смог. И вы не сможете.

– Но почему?

– Я же вам уже говорил: они все воспитанники одного морского корпуса. У них есть отец и бог – Лазарев, Михаил Петрович, а все адмиралы – его дети. Потом, они почти все выходцы из семей морских офицеров. В России морская служба всегда была не в почёте. Туда не шли служить князья и графы. Вы бывали на светских раутах в Петербурге?

– Признаться, не часто, но бывал.

– Много вы там видели морских офицеров? В том-то и дело. Для них все эти аристократические правила и этикеты – глупость напыщенных бездельников. В Петербурге офицеры из театров, да из клубов не вылезают, а здесь в Севастополе самое почётное здание – библиотека. Все с жалования скидываются по копейке на книги. Но самое главное, как бы не был строг капитан со своими матросами, он никогда их не накажет незаслуженно. Вы заметили, простые матросы обращаются к адмиралам, представляете, к адмиралам, по имени отчеству. С нашей точки зрения – это возмутительно. К вам бы солдат обратился по имени отчеству – сразу был бы наказан. Но у флотских это – в порядке вещей. Такие традиции.

– Но подобное отношение между командиром и подчинённым расшатывает дисциплину.

– А найдите хоть одного мягкотелого капитана. Все они деспоты на корабле, и матросов гоняют похлеще, чем солдат в гвардии. Все дело в том, что корабль – это живой организм. А живой организм может выжить только тогда, когда голове беспрекословно подчиняются ноги и руки. Я как-то делал смотр рекрутов. Боже, на флот присылают самых отъявленных хулиганов, драчунов, бунтарей…. Надо помещику избавиться от парубка, который всем деревенским мужикам морду бьёт, да с управляющим спорит. Его секут, а ему – хоть бы что. Отойдёт от побоев – и вновь за своё. Чтобы проучить такого, вот, баламута –