Достопочтенный школяр - Джон Kappe

– С того, что так сказал мой редактор. А редактор – очень проницательный тип. У него масса известных и влиятельных друзей. Они ему дело говорят. Сейчас, например, сильно подозревает, что вскоре после твоей трагической гибели в авиакатастрофе ты продал чертовски большую партию опиума-сырца одному доброжелательному американцу, который занимается тайными поставками опасных наркотиков. У него есть еще одно подозрение – в том, что это был опиум Ко, а не твой собственный и что предназначался он для перевозки в континентальный Китай. А ты решил увильнуть. – Джерри шел напрямик. Рикардо пожирал его глазами поверх стакана виски. – А теперь, если все так и было и если в намерения Ко действительно входило, скажем так, возродить в континентальном Китае привычку курить опиум, медленно, но верно создавая себе новые рынки сбыта – ты следишь за моей мыслью? – так вот, полагаю, он многое отдаст для того, чтобы эта информация не попала на первые страницы газет во всем мире. Но и это не все. В этом деле есть еще одна сторона, куда более прибыльная для нас.

– Какая, Вольтер? – спросил Малыш, продолжая сверлить Джерри таким пристальным взглядом, словно смотрел нанего в прицел винтовки. – Что это за еще одна сторона? Будь добр, объясни.

– Пожалуй, я пока о ней лучше умолчу, – с искренней улыбкой ответил Уэстерби, – Приберегу, пока ты мне не расскажешь кое-что в ответ.

По лестнице молча поднялась девушка. Она принесла рис в чашках, лимонное сорго и вареную курицу. Фигура девушки была аккуратной и очень красивой. Снизу доносились разговоры, слышался голос Микки, смеялся ребенок.

– Кого ты сюда привел, Вольтер? – рассеянно спросил Рикардо, наполовину очнувшись от раздумий. – У тебя там внизу телохранитель или кто?

– Всего лишь шофер.

– У него есть оружие?

Не получив ответа, Рикардо удивленно покачал головой.

– Ты рехнулся, парень, – заметил он, махнув девушке, чтобы она вышла. – Просто рехнулся. – Он протянул Джерри чашку и палочки для еды. – Святая Мария. Этот Тиу – очень крутой тип. Я и сам крутой. Но эти китайцы, Вольтер, они могут действовать жестоко. Если свяжешься с типом вроде Тиу, заработаешь большие неприятности.

– Мы их побьем их же оружием, – ответил Джерри. – Позовем юристов-европейцев. Мы так все обстряпаем, что сам черт ногу сломит. Найдем свидетелей. Ты, Чарли Маршалл, все, кто что-нибудь знает. Представим даты и время всех его слов и дел. Покажем ему копию, положим остальные в банк и заключим контракт. Подписанный, скрепленный печатью и доставленный по адресу. Все честь по чести. Так, как он любит. Ко очень законопослушен. Я вникал в его дела. Видел перечень счетов, список активов. Пока все складывается наилучшим образом. Но если учесть другую сторону, о которой я говорил, думаю, это встанет в пять миллионов. Два вам. Два мне. Один Лиззи.

– Ей ничего.

Рикардо подошел к шкафу с документами. Он вытащил ящик и принялся просматривать содержимое, извлекая какие-то брошюры и письма.

– Вольтер, ты был на Бали?

Торжественно водрузив на нос очки для чтения, пилот снова сел за стол и принялся изучать одну из папок.

– Несколько лет назад я купил там земельный участок. Одно из моих дел. У меня много дел. Гуляю, разъезжаю, у меня здесь и «Хонда-750», и девушка есть, В Лаосе мы всех убивали, во Вьетнаме выжгли всю страну, поэтому я и купил участок на Бали, клочок земли, который мы пока не сожгли, и девушку, которую мы не убили. Понимаешь, о чем я? Двадцать гектаров кустарников. Иди сюда.

Заглянув через его плечо, Джерри увидел отпечатанный на мимеографе топографический план перешейка, поделенного на пронумерованные строительные участки. В левом нижнем углу было написано: «Рикардо и Уэрдингтон Лтд, Голландские Антильские острова».

– Вольтер, ты вступишь со мной в дело. Мы поставим это на ноги, верно? Построим пятьдесят домов, возьмем по одному себе, поселим хороших людей, посадим Чарли Маршалла управляющим, вызовем девочек, создадим, может быть, целую колонию с артистами, они будут давать концерты. Вольтер, ты любишь музыку?

– Мне нужны надежные факты, – настаивал Джерри. – Даты, время, места, показания свидетелей. Когда ты мне это расскажешь, я тебя отблагодарю. Объясню тебе другую сторону – ту самую, наиболее прибыльную. Всю суть дела.

– Конечно, – рассеянно произнес Рикардо, все еще рассматривая карту. – Мы с ним разберемся. Конечно.

Вот так они и жили, подумал Джерри: одной ногой в Стране Чудес, другой ногой – в тюрьме, раздували фантазии друг друга. Опера нищих с труппой из трех человек.

А теперь вот Рикардо влюбился в собственные грехи, и Джерри никак не мог остановить его. По примитивным понятиям Малыша, «поговорить о себе» означало «лучше узнать другого». И он принялся разглагольствовать о своей широкой душе, о громадной сексуальной потенции и о том, как его заботит ее сохранность. Но больше всего он рассказывал об ужасах войны – он считал, что знает об этой теме практически все.

– Во Вьетнаме я влюбился в девочку, Вольтер. Я, Рикардо, влюбился. Со мной это случается редко, для меня это чувство святое. Черные волосы, прямая спинка, личико, как у Мадонны, маленькие сиськи. Каждое утро она шла в школу, я останавливал джип рядом, и каждое утро она говорила «нет». «Послушай, – объяснял я ей, – Рикардо не американец. Он мексиканец». Но она даже не знала, что такое Мексика. Вольтер, я с ума сходил. Несколько недель я, Рикардо, жил как монах. К другим девчонкам не прикасался. Потом как-то раз еду на первой передаче, и вдруг она вскидывает руку – останавливает! Садится рядом. Она закончила школу и едет жить в какой-то кампонг. Когда-нибудь я тебе скажу, как он назывался. И вдруг прилетели «Б-52» и сровняли деревню с землей. Какой-то герой плохо прочитал карту. Маленькие деревеньки, они, как камни на пляже, все одинаковые. Я летел следом на вертолете. Ничто не могло меня остановить. Рядом со мной сидел Чарли Маршалл, он орал, что я псих. А мне было все равно. Я приземлился и нашел ее. Вся деревня была мертва, а я ее нашел. Она тоже была мертва Но я нашел ее. Я вернулся на базу, военная полиция сделала из меня котлету, меня на семь недель засадили в одиночку, лишили нашивок за службу. Меня, Рикардо.

– Бедный ты, бедный, – сказал Джерри, которому уже доводилось играть в эти игры. Он их ненавидел-иногда верил, иногда нет, но всегда ненавидел.

– Это ты прав, – промямлил Рикардо, благодарно кивнув Джерри за сочувствие. – Это верное слово – бедный. Они обращаются с нами, как с крестьянами. Мы с Чарли чего только не возили. А нам ни разу как следует не заплатили. Возили раненых, убитых, разорванных на куски, возили и наркотики. Задаром! Господи, ну и стрельба была на той войне. Я дважды летал в провинцию Юннань. Я страха не ведаю. Не знаю, что это такое. Я не пугаюсь даже при виде собственной очаровательной физиономии.

– Так насчет поездок для Дрейка Ко, – напомнил Джерри. – Вы там были, должно быть, раза три?

– Я обучал пилотов для камбоджийских военно-воздушных сил. За просто так. Камбоджийские военно-воздушные силы, подумать только, Вольтер! Восемнадцать генералов, пятьдесят четыре самолета и Рикардо. Когда закончишь дело, они страхуют твою жизнь, такая вот сделка. На сто тысяч долларов. Только тебе. Если Рикардо погибает, ближайшие родственники не получают ничего. Вот такая сделка Рикардо это сделал, он получил все. Я говорил с приятелями из французского Иностранного легиона, они знали этот фокус и предостерегали меня: «Будь осторожен, Рикардо. Скоро они зашлют тебя в гиблое место, откуда не выбраться. И им не придется платить». Камбоджийцы хотели, чтобы я летал с половинным запасом топлива Я заливал полные баки в крыльях и посылал их к черту. В другой раз они поломали мне гидравлику. Я сам починил самолет. Им со мной не расправиться. Послушай, стоит мне щелкнуть пальцами, и Лиззи тут же прибежит обратно. Ясно?

Обед подошел к концу.

– Так как все было с Тиу и Дрейком? – спросил Джерри. Если нарвался на исповедь, говорили в Саррате, все, что от тебя требуется, это чуть-чуть наклонить поддон, чтобы струя текла в нужную сторону.

Джерри почудилось, что в первый раз за всю беседу во взгляде Рикардо проявилась полная мера его животной тупости.

– Вольтер, ты меня запутал. Если я расскажу слишком много, мне придется тебя пристрелить. А я человек болтливый, ясно? Мне здесь одиноко, одиночество мне на роду написано. Бывает, кто-нибудь мне понравится, разговорюсь, а потом сам жалею. Я не забыл свои деловые обязательства, понял?

На Джерри снизошло внутреннее умиротворение. Человек из Саррата стал ангелом, отмечающим добрые дела и грехи людские. Ему ничего не нужно было делать, только слушать и запоминать. Он знал, что его поездка близка к завершению; даже обратный путь будет в лучшем случае никем не замечен. В свете всей операции, говорил ему предшествующий опыт, в его благоговейно склоненных ушах должны зазвучать триумфальные колокола. Но они почему-то не звучали. Этот факт сам по себе мог послужить первым предупреждением, указать, что линия его поисков уже не во всем совпадает с наставлениями сарратских менторов.