Пуритане - Вальтер Скотт

Кадди сначала немного смутился, но потом от души рассмеялся и посмотрел на жену лукавым взглядом. Между супругами начался несущественный для нас разговор, в котором незнакомец не принял участия. Наконец он их внезапно прервал, спросив:

— Не можете ли вы мне сказать, когда состоится свадьба лорда Эвендела?

— Наверно, очень скоро, — быстро проговорила Дженни, не дав мужу собраться с ответом, — она бы уже состоялась, да ее отложили из-за смерти старого майора Беллендена.

— Превосходный был человек, — сказал незнакомец, — еще в Эдинбурге я слышал о его смерти. Что же, он долго болел?

— Он захворал, можно сказать, с той поры, как жену его брата и ее внучку, а его племянницу, выгнали из их собственного дома. И ему пришлось скрепя сердце призанять денег и начать суд, но это случилось в самом конце царствования короля Джеймса, а Бэзил Олифант, который тягался за их имение, превратился в паписта, чтобы понравиться нашим тогдашним правителям, и тут ему уж ни в чем не стало отказу! Так вот, в конце концов закон обратился против обеих леди, хотя они много лет отстаивали свои права; майор после этого больше не поправлялся. А потом прогнали Стюартов, и, хотя ему не за что было их обожать, он все же не смог перенести этого, и это совсем разбило его старое сердце. А потом в Чарнвуд нагрянули кредиторы и обчистили его так, что там ничего не осталось, — майор никогда не был богат: ведь он не мог видеть, чтобы кто-нибудь был в нужде.

— Действительно, он был замечательным человеком, — с грустью сказал незнакомец, — так мне говорили о нем. Значит, обе леди остались и без имущества и без покровителя?

— Нет! Они никогда не будут нуждаться ни в том, ни в другом, пока жив лорд Эвендел, — ответила Дженни, — вот кто показал себя истинным другом, когда они оказались в несчастье. Ведь даже дом, где они живут,

— его дом, и ни один мужчина со времен патриарха Иакова, как говаривала моя свекровь, не выслуживал себе жены так долго и так упорно, как этот славный Эвендел.

— Но почему же? — спросил незнакомец, голос которого дрожал от волнения. — Почему же та, которую он так горячо любит, до сих пор не удостоила его этой награды?

— Сначала надо было покончить с тяжбой, — с готовностью ответила Дженни, — а потом были разные семейные обстоятельства.

— Но, — вмешался в разговор Кадди, — ведь была же еще причина, молодая леди…

— Попридержи-ка язык да расправляйся со своей похлебкой, — сказала супруга. — Я вижу, что джентльмену не по себе: он и не притронулся к нашему грубому ужину; я мигом зарежу ему цыпленка.

— Не надо, — сказал незнакомец, — я попросил бы вас только о стакане воды и хотел бы остаться один.

— Тогда сделайте одолжение, идите следом за мной, я провожу вас в господский дом, — сказала Дженни, зажигая фонарь.

Кадди также предложил свою помощь, но Дженни напомнила, что, «если оставить ребят одних, они, конечно, передерутся и толкнут, чего доброго, друг друга в огонь», и он остался сторожить дом.

Его жена между тем повела незнакомца по узкой, вьющейся по склону холма тропинке, которая, миновав заросли шиповника и жимолости, привела их к калитке небольшого сада. Дженни откинула щеколду, и, пройдя разбитым на старинный лад цветником — с дорожками, окаймленными подстриженным тисом, и с чинными клумбами, — они подошли к застекленной двери, которую Дженни открыла ключом, отворяющим все замки. Она зажгла свечу и, поставив ее на рабочий столик, извинилась перед незнакомцем, что должна уйти на несколько минут, чтобы приготовить для него комнату. Эти приготовления отняли у нее меньше пяти минут; вернувшись, она испугалась, увидев, что незнакомец сидит, наклонившись вперед и опустив на стол голову. Сначала ей показалось, что с ним обморок, но, приблизившись, она поняла по его приглушенным всхлипываниям, что его охватил приступ отчаяния. Она неслышно отступила назад и подождала, пока он не поднял голову; лишь после этого она показалась ему на глаза и, не подавая виду, что замечает его волнение, сообщила, что постель для него приготовлена. Незнакомец посмотрел на нее непонимающим взглядом, как бы силясь постигнуть смысл того, что она сказала. Она повторила свои слова, и тогда, кивнув в знак того, что понял ее, он прошел в комнату, на дверь которой она ему указала. Это была небольшая спальня — в ней останавливался, как сообщила Дженни, лорд Эвендел, когда приезжал в Фери-ноу, — смежная с крошечным кабинетом в китайском стиле и гостиной, отделявшейся от спальни только деревянной перегородкой. Дженни, пожелав незнакомцу доброго здоровья и доброй ночи, быстро поспешила домой.

— О Кадди! — вскричала она, входя в комнату. — Боюсь, что мы погибли!

— В чем дело? Что с тобой? — отозвался невозмутимый Кадди, принадлежавший к числу тех, кого нелегко взволновать.

— Как ты думаешь, кто этот джентльмен? И зачем только ты его зазвал! — воскликнула Дженни.

— А на кой черт мне знать, кто он такой? Теперь нет больше закона, чтобы не давать убежища и не общаться, — сказал Кадди, — и поэтому виг ли он или тори, какое нам до этого дело?

— Да он расстроит свадьбу лорда Эвендела, если только не случится что-нибудь и того хуже! — сказала Дженни. — Ведь он — первая любовь мисс Эдит, ведь это твой старый хозяин, Кадди.

— Черт побери, жена! — воскликнул Кадди, вскакивая со своего места. — Что же, по-твоему, я слепой, что ли? Да я среди сотни узнаю мистера Гарри Мортона!

— Кадди, дружок, — ответила Дженни, — хоть ты не слепой, да не так приметлив, как я.

— Может быть. Но чего ради ты сейчас тычешь мне этим в глаза? И чем, по-твоему, этот человек похож на нашего мистера Гарри?

— Хорошо, я тебе скажу, — ответила Дженни. — Мне показалось, что он прячет от нас лицо и говорит не своим голосом. Вот я решила испытать его разговорами о старине, и когда я сказала тебе о горячей похлебке, он, правда, не рассмеялся — он теперь для этого слишком важный, — но так лукаво взглянул на тебя, что мне стало ясно: он понимает, в чем дело. И все его огорчения — из-за замужества мисс Эдит, и я никогда в жизни не видала мужчины, который бы так любил — я могла бы сказать: мужчины и женщины. Помню, как плохо стало Эдит, когда она услыхала, что он и ты (безобразник ты этакий! ) идете с мятежниками на Тиллитудлем. Что же нам теперь делать?

— Что же мне делать? — сказал Кадди, торопливо натягивая одежду, от которой уже успел частично освободиться. — Пойти, что ли, сейчас же повидать моего господина?

— Ну нет, Кадди, ты никуда не пойдешь, — спокойно и решительно заявила Дженни.

— То есть как это так? Что за черт сидит в этой женщине, — сказал Кадди. — Неужто ты думаешь, что я такой муж, как Джон Томсон, и что мною до самой смерти будут помыкать бабы?