Сумеречный Взгляд - Дин Кунц

В полдень, почти через шесть часов с того момента, как мы вошли в первый туннель вместе с Хортоном Блуэттом, мы остановились съесть на пару один из бутербродов, что он оставил нам, и отпить немного сока из бутылки. Мы не разговаривали во время нашего скудного обеда, потому что находились уже достаточно близко к действующим шахтам угольной компании «Молния» и наши голоса могли быть услышаны работающими там гоблинами, хотя мы не слышали их присутствия.

После обеда мы прошли еще довольно значительное расстояние, прежде чем в час двадцать дня повернули за угол и увидели впереди свет. Горчично-желтый свет. Какой-то пасмурный. Зловещий. Как свет, который мы видели в нашем общем кошмаре.

Мы крались вдоль узкого, сырого, осыпающегося, темного туннеля, который пересекался с освещенной шахтой. Хотя мы и двигались с предельной осторожностью, каждый шаг казался ударом грома, а каждый выдох словно вырывался из гигантских кузнечных мехов.

На пересечении туннелей я остановился, прижавшись спиной к стене.

Прислушался.

Подождал.

Если Минотавр и обитал в этом лабиринте, он, очевидно, носил ботинки на резиновой подошве, когда бродил по переходам, — тишина здесь была такой же глубокой, каким глубоким был туннель. Свет позволял предположить, что мы, возможно, здесь одни, как и последние семь часов.

Я наклонился вперед. Заглянул в освещенный туннель, сначала налево, затем направо. Гоблинов не было видно.

Мы сделали шаг из укрытия в пятно желтоватого света, который придал нашим лицам желтушно-восковой оттенок.

В правую сторону туннель тянулся всего на двадцать футов, резко сужаясь и обрываясь черной каменной стеной. Ширина левой части туннеля двадцать с лишним футов, а длина с полторы сотни футов, по мере удаления он расширялся примерно до шестидесяти футов. В своем самом широком месте он пересекался с другой горизонтальной шахтой. С кабеля, прикрепленного по центру потолка, свисали электрические лампы, расположенные примерно в тридцати футах одна от другой. Конической формы абажуры над лампочками средней мощности направляли свет точно вниз четко очерченными конусами. Таким образом, между каждыми двумя озерами света было по десять-двадцать футов глубокой темноты.

Точно как во сне.

Существенным различием между реальностью и кошмаром было лишь то, что лампы не мерцали, а нас пока не преследовали.

На этом месте карта Хортона Блуэтта заканчивалась. Мы были полностью предоставлены самим себе.

Я поглядел на Райю. Внезапно я пожалел, что взял ее с собой в это подземелье. Но пути назад не было.

Я жестом указал на дальний конец туннеля.

Она кивнула.

Мы вытащили пистолеты с глушителями из глубоких карманов своих теплых брюк. Спустили предохранители. Дослали патроны в патронники, и приглушенное клацанье хорошо смазанного металла шепотом отозвалось вдоль каменных стен, покрытых прожилками угля.

Бок о бок мы продвигались вперед бесшумно, насколько только возможно, в сторону широкого конца туннеля, проходя сквозь свет и тень, свет и тень.

На пересечении двух горизонтальных шахт я снова, прижавшись спиной к стене, скользнул вперед, бдительно осматривая туннель, соединяющийся с нашим, прежде чем двигаться дальше. Этот тоже был шириной шестьдесят футов, но длина его составляла двести футов, и две трети длины туннеля были справа от нас. Крепежные балки были старыми, но все же поновее тех, что мы видели до сих пор. Учитывая его длину, этот туннель был чем-то большим, нежели предыдущие. В нем был не один, а два ряда янтарных электрических ламп, параллельно висящих под металлическими колпаками. Из-за этого пятна света и тени на полу образовывали подобие шахматной доски.

Я решил, что этот коридор пуст и совсем было собрался шагнуть вперед, когда услышал скрежет, клацанье и снова скрежет. Я повнимательнее присмотрелся к шахматной доске.

Справа, в восьмидесяти футах от нас, из одного из участков темноты появился гоблин. Он был без одежды в обоих смыслах — на нем не было ни одежды из ткани, ни человеческого облика. Он нес два инструмента, предназначения которых я не знал. То и дело он поднимал к глазам то один из этих инструментов, то второй, поглядывая вверх и вниз на потолок и пол, затем вдоль стен, точно производя замеры или изучая структуру стен.

Я повернулся и поглядел на Райю, которая стояла, прижавшись к стене вспомогательного туннеля позади меня. Я прижал палец к губам.

Ее синие глаза были широко открыты, и белки их были окрашены в тот же грязно-желтый цвет, что и ее кожа. Странный свет туннеля пятнами ложился на ее белый лыжный костюм и отражался от каски. Из-за этого она казалась золотым идолом, статуей необыкновенно прекрасной богини войны с глазами из священных драгоценных сапфиров.

Большим, указательным и средним пальцами я несколько раз повторил движение, как будто нажимаю на поршенек шприца.

Она кивнула, очень медленно, чтобы не наделать шуму, расстегнула «молнию» и сунула руку во внутренний карман куртки, куда спрятала упаковку шприцев и одну ампулу пентотала соды.

Я еще раз кинул украдкой взгляд из-за угла и обнаружил, что гоблин, занятый своей работой, повернулся ко мне спиной. Он стоял прямо, но чуть наклонившись вперед, и внимательно глядел сквозь линзы на пол у себя под ногами. Он то ли ритмично бормотал что-то, то ли мурлыкал какую-то крайне необычную мелодию. Но в любом случае он производил достаточно шума, чтобы скрыть мое бесшумное приближение.

Я выскользнул из вспомогательного туннеля, оставив Райю одну, и начал пробираться к своей жертве, стараясь быть и быстрым, и бесшумным. Если я привлеку внимание чудовища, оно, конечно же, вскрикнет, предупреждая остальных об опасности — моем здесь пребывании. А мне вовсе не улыбалась перспектива бегства по подземному лабиринту с кучей демонов за спиной, наступающих нам на пятки, когда мы не успели даже ничего начать, ничего не добились своим рискованным вторжением в сердце горы.

Из тени в свет и снова в тень — так я передвигался.

Гоблин продолжал бормотать себе под нос.

Восемьдесят футов.

Семьдесят.

Мое сердце стучало тяжело, с шумом, который для моих ушей звучал так же громко, как звуки бурильных машин и отбойных молотков, которыми некогда разрабатывались угольные пласты в этой шахте.

Шестьдесят.

Тень, свет, тень...

Хоть я и держал пистолет наготове, в мои намерения не входила стрельба. Я хотел наброситься на него, застав полностью врасплох, взять в прочный захват его горло и удерживать его в течение десяти-двадцати секунд, пока не подбежит Райа с пентоталом. Затем мы смогли бы допросить его, вводя по мере надобности дополнительную дозу, поскольку, хотя пентотал соды был в первую очередь успокоительным, к нему иногда прибегали и как к «сыворотке правды» — находясь под его воздействием, человек был не в состоянии лгать.