Убийство Президента Кеннеди - Уильям Манчестер

Так, последний кортеж Джона Кеннеди двинулся в путь в полнейшем беспорядке, подобно тому как начинались многие главы его жизни. Он оставил после себя путь свершений, но не безупречного порядка. Собственно, ничто в жизни Кеннеди никогда не делалось строго по правилам. Однако прикованные к экранам телевизора американцы, для которых этот торжественный церемониал значил так много, не замечали беспорядка. Во время всего движения похоронной процессии к Арлингтонскому кладбищу телевизионные камеры сосредоточили внимание на продвижении лафета с телом покойного президента и на ожидавшей его могиле, находившейся в трех милях от церкви.

Наблюдавшая за продвижением похоронной процессии страна едва ли обращала внимание на медленно следовавшие за лафетом автомобили. На экранах их телевизоров кавалькада сливалась в расплывчатые черные пятна. Персональный состав обитателей лимузинов не имел никакого значения в глазах национальной аудитории.

Когда машины тронулись с места, братья Кеннеди и Жаклин стали обсуждать, стоит ли настаивать на оглашении отрывков из выступлений покойного президента над его могилой. Приводились аргументы за и против, наконец они изменили свою первоначальную точку зрения и решили, что это следует сделать. Затем тема разговора внезапно переменилась.

Эйзенхауэр и Трумэн кратко обменялись мнениями по поводу того, было ли убийство Кеннеди результатом политического заговора, и пришли к отрицательному выводу. Затем они предались воспоминаниям о прошлом, деликатно избегая упоминаний о своих публичных схватках.

На Арлингтонском кладбище солдаты взяли «на караул», а офицеры стали по стойке «смирно», отдавая честь. Гроб медленно опустили на металлическую платформу подъемника, стоявшего перед открытой могилой.

Раздалась команда:

— Вольно!

Солдаты, переносившие гроб, уже держали в руках натянутое полотнище звездного флага, а командовавший ими лейтенант и один из работников кладбища следили за опусканием гроба в склеп. Не успели они выпрямиться, как в небе над ними с ревом промчались 50 реактивных истребителей. Они появились слишком рано, но зато полковник Суиндал рассчитал время полета своего самолета с абсолютной точностью. В тот момент, когда, услышав гул самолетов, толпа обратила взоры к небу, в интервале, образовавшемся после того, как смолкло эхо истребителей «F-105», над могилой беззвучно появился самолет президента. Его скорость опережала шум моторов. В течение какого-то удивительного мгновения прекрасная стальная птица, казалось, парила так низко над могилой, что хотелось поднять руку и коснуться голубого пламени, вырывавшегося из ее двигателей. Затем полковник Суиндал в знак прощания наклонил стреловидные крылья на 20 градусов влево, выровнял их над натянутым флагом и опять качнул крылом вправо, продержав самолет в таком положении около трех секунд. Затем, подобно серебряной молнии, президентский самолет скрылся в направлении Ки-Бридж.

Раздалась команда:

— На караул!

И на площади Макклеллана, батарея капитана Гэя произвела салют из двадцати одного орудия. Войскам была дана команда стоять по стойке «смирно», чтобы священник мог перейти к ритуалу благословения. Солдаты, стоявшие у могилы, приподняли звездное полотнище, и кардинал окропил опущенный гроб. Затем место кардинала занял майор Конверс — офицер инженерных войск.

— Это самый печальный Момент во всей моей жизни, — сказал он, обращаясь к Жаклин Кеннеди.

Она взглянула на его взволнованное лицо и поверила в искренность этих слов. Вручив Жаклин небольшой горящий факел, Конверс повел ее к месту, где среди венков из вечнозеленых растений должен был запылать вечный огонь Жаклин нагнулась и поднесла факел к газовому светильнику — пламя ярко вспыхнуло. Затем она передала факел Бобу. Повторив ее жест, он в свою очередь протянул факел своей матери. Но Роз Кеннеди не видела его жеста. Она ничего не знала о вечном огне. Склонив голову, она молилась, и губы ее беззвучно шевелились. Тогда Роберт повернулся в другую сторону и передал факел брату Теду. Хотя Тед не предполагал, что ему тоже надо будет участвовать в этой церемонии, он также слегка дотронулся факелом до мерцающего голубовато-желтого язычка пламени. Военные инженеры ждали, что новый президент тоже подойдет и присоединится к процедуре зажжения вечного огня. Но он был ne в состоянии совершить этот символический акт. Джонсон стоял, зажатый между двумя телохранителями, у противоположной стороны гроба. Поэтому майор Конверс взял факел у Теда и затушил его. Краткая церемония подошла к концу.

Закончилось вообще все: отпевание покойника, государственные похороны, вся эта удивительная церемония, столь гармоничная, сочетавшая в себе мистику Старого Света и американские традиции, весь этот причудливый парад мундиров и облачений, судей и агентов секретной службы, принцев и прелатов и безымянных граждан, влившихся по велению своих сердец в ряды похоронной процессии и вместе с нею устремившихся через мост на кладбище.

По возвращении с Арлингтонского кладбища Жаклин Кеннеди определила себе двухнедельный срок для переезда из Белого дома. В находившейся возле бассейна президента комнате для подарков слуги Джо Джордано и Бутси Миллер принялись упаковывать в большие картонные коробки картины, грампластинки и вынутые из четырех больших шкафов различные бумаги и памятные вещи. Наверху слуга Вест упаковывал книги, а камердинер Джордж Томас — одежду. Около сорока советников президента собралось в столовой для сотрудников аппарата Белого дома и размышляли о своей дальнейшей судьбе. «Мафия» совещалась в кабинете Лэрри О’Брайена.

Врач Беркли вторично вручил Уолтеру Дженкинсу свое заявление об отставке, Пьер Сэлинджер выполнял обязанности помощника президента по связи с прессой при двух правительствах, а Тед Клифтон поверял самые сокровенные военные тайны Соединенных Штатов не имевшим соответствующих допусков к секретной документации техасцам и к тому же совершенно ему не известным. Находившийся с ним рядом полковник Джексон поручился за этих людей как за самых доверенных лиц Джонсона. В западном крыле Белого дома Тед Соренсен, усевшись в свое кожаное кресло с высокой спинкой, приступил к чтению написанного Гэлбрайтом проекта речи нового президента на совместном заседании обеих палат конгресса. Прочитав ее, Тед отложил текст в сторону и принялся за другой проект выступления. После чтения обоих проектов он решил писать все заново.

Соренсен писал:

«Господин спикер, господин председатель, члены палаты представителей и сената, мои сограждане!

Я охотно отдал бы все самое мне дорогое, чтобы не быть здесь сегодня.

… Нет слов достаточно печальных, чтобы выразить владеющее нами горестное чувство утраты. Нет слов достаточно сильных, чтобы выразить решимость продолжать начатое им дело. Джон Фитцжеральд Кеннеди продолжает жить среди нас в своих словах и деяниях».

Соренсен написал семь страниц, набросав вчерне речь нового президента, с которой тот выступил два дня спустя в конгрессе. В этой речи содержался призыв Джонсона к конгрессу без промедления принять предложенные Кеннеди законопроекты о гражданских правах и сокращении налогов.

Пока Соренсен работал над текстом речи, семья Кеннеди была занята в приемных покоях Белого дома, где Энджи Дьюк провел заморских гостей к накрытым столам в парадном зале и президентской столовой.

Вряд ли какой-либо другой женщине удалось бы так быстро подготовиться для правительственного приема, как это сделала Жаклин. Не успел зять покойного президента Питер Лоуфорд войти в Западную гостиную, чтобы переговорить с Эвелин и тещей, как Жаклин, сняв траурную вуаль и черный берет, слегка поправила свою простую прическу и была готова к встрече гостей.

Начальник протокола был обеспокоен. Он считал, что Жаклин, когда она спустится к гостям, следует уделять равное внимание всем высокопоставленным лицам. Но Дьюк не мог понять, чего хочет Жаклин Кеннеди — приветствовать ли гостей, стоя в шеренге встречающих, или просто находиться среди них? Жаклин посмотрела вопросительным взглядом на супруга английской королевы герцога Эдинбургского.

Тот не замедлил откликнуться!

— Я бы посоветовал вам принять гостей, стоя у входа в зал. Это быстрее и лучше.

Большинство людей, собравшихся около столов с закусками, были удивлены, узнав, что вдова сошла вниз. Это превзошло все их ожидания, и выражение их лиц и стремление по возможности щадить ее чувства красноречиво свидетельствовали об их признательности.

Принц Филипп оказался прав: предложенная им процедура все очень ускорила. Задержки возникали лишь, когда сама Жаклин, желая сказать какие-то особые слова тому или иному посетителю, останавливала движение вереницы гостей. Стоя под ослепительным светом бронзовой люстры в Красной гостиной в окружении Тедди Кеннеди, Энджи Дьюка и Годфри Макхью, Жаклин еле слышным голосом приветствовала гостей, пожимала их руки и обменивалась с ними несколькими фразами.