Блудное художество - Далия Трускиновская

– Николай Петрович, я уверен, что никто из служащих не подкуплен французскими злодеями, - твердо сказал Шварц.

– А я вот уже ни в чем не уверен.

– Тревога ваша, сударь, напрасна. Вы измыслили теорию, но вся эта теория пригодна лишь для дискуссии о ней. Позволите идти?

– Ступай…

До явления Саши Коробова и Левушки, которые прибыли вместе на извозчике, Архаров занимался обычными делами - выслушивал донесения, приказывал читать бумаги, распорядился взять штраф с мясников, торговавших тухлым мясом, и не слушать их причитаний о жаре и растаявшем леднике.

И выстраивал в голове прескверное здание домысла.

Раненый Степан Канзафаров рассказал то, что знал: ловкач, в коем Саша опознал шута из шулерского притона, а Федька - убийцу Абросимова, исчез. Пропасть в праздничной толпе несложно. Однако за ним бросились Саша и Федька. Саша - не боец, слабосилен, Федька - боец, но временно охромел. Они могут вдвоем выследить «черта» и позвать на помощь полицейских драгун. Отчего же они этого не сделали? Не оттого ли, что кто-то из архаровцев, нынешний владелец стилета, помог «черту» скрыться?

Дверь приоткрылась.

– Николаша, я его привез, - сказал, входя, Левушка. - Ты уж его прости, он всю ночь пешком откуда-то шел, ты бы и сам после такого променада заснул, как убитый.

– Коробов, не прячься, входи, - велел Архаров. - Садись и рассказывай скорее, что там у вас вышло.

– Простите, Николай Петрович… я три ночи не спал… - жалобно сказал Саша. - Только в телеге немного, да вот сейчас часа, наверно, два… И пахнет от меня прескверно…

– В баню потом пойдешь. Докладывай кратко: где сейчас этот злодей?

– Кабы я знал! Ваша милость, мы с Федей сопроводили его до сельца, Федя в тех краях отродясь не бывал, сельцо малое, дворов с полсотни, а я тоже, хоть и коренной москвич…

– Прелестно. Как же мы его найдем?

– Я, ваша милость, путь запомнил. Позвольте, нарисую.

Как всегда, чернила в чернильнице на архаровском столе высохли, а при попытке все же нашарить их на самом дне перо уткнулось в еще живую муху. Послали в канцелярию, и очень скоро Саша уже чертил ровные линии.

– Вот тут, ваша милость, село. От него идти берегом против течения, и там баба держит перевоз. Она меня научила - вон там, говорит, будет Тушино, и за Тушиным выйдешь на большую дорогу, и по ней прямиком до Москвы, а ехать верст пятнадцать.

– Так ты ехал?

– На чем же, Николай Петрович? Даже телеги не случилось попутной. К тому же, ночь. Кто не спит - тот, поди, на Ходынском лугу еще гуляет. Я шел - так шум слышал, фейерверк видел.

– Что ж ты у бабы не спросил, как сельцо зовется?

Саша вздохнул и развел руками.

Архаров посмотрел на план и велел канцеляристу Щербачову как следует покопаться в шкафах. У него были подробные планы многих московских кварталов - те, кто желал строиться, не могли и сарая поставить без разрешения из полиции, а приносимые ими рисунки так и оставались в полицейском хозяйстве. Однако ж сельцо явно было за московскими пределами.

Щербачов принес, что нашлось, выложил на столе, и тогда в кабинет поочередно пошли все, кто на тот час были в конторе. Каждому Архаров показывал планы, проводил пальцем и говорил:

– Ходынский луг проехали, Всехсвятское проехали, что у нас там дальше?

Ваня Носатый сам сделал Саше несколько вопросов и вывел пальцем дугу.

– Вот как он шел, ваша милость. Через Тушино к перевозу, а сельцо то - либо Строгино, либо Троице-Лыково, я там живал.

– Побудь тут, глядишь, еще чего припомнишь, - велел Архаров. - Далеко ж он забрался. Мы, москвичи, такого села сразу не вспомним, а он, черт французский, нашел! И что - Федька там остался следить?

– Да, ваша милость. Он лошадь из телеги выпряг, коли что - на лошади гнаться будет.

– Постой… А где вы телегу с лошадью взяли?

– Ох, Николай Петрович, не поверите - увели…

– Архаровцы! - завопил радостный Левушка. - Натуральные архаровцы!

– Ваня, ты те края знаешь? - спросил Архаров.

– Как не знать. Я, ваша милость, из крепостных графа Разумовского, потому и в Троице-Лыкове бывал, это их владение.

Ваня сообщил это преспокойно, уверенный, что обер-полицмейстер его бывшему барину не выдаст. И он был прав - Архаров почитал себя чем-то вроде монарха Рязанского подворья, и как спокон веку не было выдачи с Дону, так не было выдачи и из полицейской конторы - за тех, кто там прижился и служил честно, Архаров был готов воевать хоть с Разумовским, хоть с графом Паниным, хоть с фаворитом.

– Сядь с Коробовым, пусть он тебе растолкует, как они с Федькой туда забрались и где их нелегкая трое суток носила. Сашка, возьми бумаги побольше, все запиши и зарисуй.

– Ваша милость, упустим! - воскликнул Саша. - Я всю ночь шел - так одному Богу ведомо, там ли они еще, или за ночь еще куда убрались!

– Ступай и разберись сам, где ты все эти дни шатался! - прикрикнул Архаров. - А когда и как злодеев брать - это уж позволь мне знать!

Он остался в кабинете с Левушкой.

– А что, Тучков, ведь придется нам с тобой вдвоем этого черта брать.

– А архаровцы?

– Что - архаровцы…

Он хотел было сказать, что среди них, похоже, есть предатель, да только махнул рукой.

Левушка посмотрел на него с великим подозрением.

Архаров уже не первый год сам с собой имел дело. Он понимал, что оттягивает тот миг, когда придется собирать всех, кто подвернется, и ехать в незнакомое сельцо Троице-Лыково. Кабы речь шла о чем-то менее значительном - не суетился бы. Но упускать «черта» он не желал.

– Кому из нас ты не доверяешь? - вдруг спросил Левушка.

– Кабы я знал…

– Мне - доверяешь?

– Тебе - да.

– Сашке?

– Да.

– Герру Шварцу.

– Да, - подумав, отвечал Архаров.

– Ване Носатому?

– Он тоже мог взять стилет.

– Какой стилет?

– Кто-то из наших у Шварца из чулана стилет стянул… ох, долго объяснять.

– Феде доверяешь?

Архаров хмыкнул. Пожалуй, этого орла он не подозревал - Федька был открыт душой, что на уме - то на языке, и мысль украсть оружие вряд ли бы наведалась в его шалую голову.

– Клаварошу?

Тут Левушка ответа не получил - потому что Архаров принялся выстраивать возможную связь между своим французом и тем загадочным «чертом», что затевает международные интриги. Почем знать, откуда взялся на Москве Жан-Луи Клаварош? Если «черт» тут не первый год сидит, то и Клаварош… Опять же - говорит, что служил кучером, а манеры - лучше, чем у маркиза.

– Тимофею Арсеньеву?

Тимофей был мужчина степенный, неторопливый, надежный - лицо не лгало, да ведь в душу-то не заглянешь?

– Упустим - кого винить станешь? - спросил Левушка.

– Да сейчас соберемся и поедем…

Левушка выскочил за дверь. Архаров вздохнул. Он ничего не мог с собой поделать - подозрительность сидела в нем, как жало овода, причиняя немалое беспокойство.

Он снова перебрал в уме всех, кого хотел бы взять в это дело. Состояние было мучительное - встать бы из-за стола, на все плюнув, крикнуть, велеть всем собираться, а он не мог.

Постучав, вошел Шварц.

– Что скажешь, Карл Иванович?

– Ванюша с Сашей целую карту нарисовали. Коли преступник и впрямь в Троице-Лыкове, я бы советовал вашей милости послать за Фетидой и полицейских также посадить на лошадей. Ваня утверждает, что есть удобные броды, тем более теперь, когда по случаю жары вода стоит низко.

– Карл Иванович, ты Ване во всем доверяешь?

– Вы предполагаете, будто он похитил стилет из чулана?

– Да ни хрена я не предполагаю! Ладно, вели всем собираться…

Но сам Архаров не поднялся из-за стола, а едва ли не улегся на столешнице.

Шварц тоже с места не сдвинулся, а стоял, как вкопанный, и беззвучно шевелил губами - но не произнося неслышимые слова, а так, словно по губам ползало, не желая улетать или падать вниз, некое неприятное насекомое. Правую руку же сунул за пазуху.

– Не извольте беспокоиться о стилете, ваша милость, - вдруг сказал немец. - Вот он.

И на архаровский стол лег длинный и тонкий нож с необычным для Москвы трехгранным лезвием.

– Мать честная, Богородица лесная! Откуда это? - спросил Архаров.

– Из подвала, сударь.

Вообще Архаров был довольно сообразителен. Но сейчас все получалось не так - Шварц, как полагалось бы, не рассказывал подробностей, да и вошел столь буднично, как если бы доложил о прибытии телеги с дровами, а не об этой страшной находке. Что-то со стилетом было не так… и вдруг явилась догадка…

– Так, выходит, твоя работа, черная душа, - тусклым голосом сказал Архаров.

– Моя, сударь, - преспокойно отвечал Шварц.

И видно было, что совесть его молчит.

– Припрятал и поднял суматоху.

– Именно так.

– Иного ничего выдумать не мог?

– Я должен был посеять меж ними тревогу. Иначе я никак бы не заставил всех полицейских разом проявить бдительность.

– Да уж заставил…

Архаров отвернулся. Ему даже видеть немца не хотелось.

– Очевидно, вы, ваша милость, мало имели дело с людьми невиновными, - сказал Шварц. - Невиновные не склонны к сочувствию своим виноватым товарищам и потому весьма ленивы. Я же поставил всех служащих полицейской конторы в положение виновных - ибо подозрение в краже стилета ложилось на всех, включая меня самого и даже на вас, сударь. Потому все засуетились, ища способа обелить себя. И таким образом вспомнили визитации старых полицейских, назвали имена, остальное же было несложно, коли изволите вспомнить. Абросимов и Савин разом отправились искать Елизарова. И, коли угодно вспомнить, он явился виновником…