История Русской Церкви. 1700–1917 гг. - Игорь Смолич

г) Скудное финансирование духовных школ, неблагоприятно отражавшееся на учебном процессе, со временем стало предметом внимания церковных властей. На совместной конференции Святейшего Синода и Сената в 1762 г. Новгородский митрополит Димитрий Сеченов подчеркнул необходимость перевести духовные семинарии на штаты и точно определить источники средств для подобающего содержания духовных школ. Вопрос окончательно решился после того, как в 1764 г. церковные имения были секуляризованы, а доходы с них переданы под управление Коллегии экономии. Императрица Екатерина II соответствующей инструкцией церковной комиссии в 1762 г. сама положила начало обсуждению этой проблемы. Комиссия постановила, что духовные школы должны содержаться на средства Коллегии экономии, предложив выделить для этой цели сумму в 23 000 руб. Императрица увеличила ее до 25 000 руб. и утвердила проект комиссии. Эти деньги предназначались для духовных школ Великороссии, тогда как в Малороссии, где секуляризация еще не проводилась, положение дел оставалось прежним.

Штаты отдельных семинарий устанавливались в зависимости от местных условий, а также числа учащихся и учителей. Больше всех получила Новгородская семинария (свыше 5500 руб.), а на последнем месте оказались семинарии в Тобольске и Вятке (по 326 руб. 77,5 коп.); Московской Академии было выделено 3000 руб. Эти суммы предназначались на оставшиеся 9 месяцев текущего 1765 г. Когда впоследствии был определен годовой бюджет, то выяснилось, что Коллегия экономии должна была выплатить в целом 40 000 руб., из которых одной Московской Академии причиталось 9000 руб. В 1784 г. штаты были увеличены и составили в общей сложности 77 500 руб., т. е. в среднем по 2000 на семинарию [1381]. После секуляризации 1786 г. были установлены и штаты для малороссийских школ: Киевская Академия получала сперва 8400 руб., а затем, с 1787 г., по ходатайству митрополита Самуила — 9000 руб.; на штатное содержание перешли и семинарии [1382].

При Павле I общий бюджет был в 1797 г. увеличен до 142 000, а в 1800 г. — до 181 931 руб. в год. При этом учитывалось, что две семинарии (Александро–Невская в Петербурге и Казанская) были преобразованы в академии, а также открыты новые семинарии. Теперь годовой бюджет академии составлял в среднем 12 000, а семинарии — 3000 руб. [1383] При Александре I имело место дальнейшее увеличение штатов, но только реформа 1808–1814 гг. принесла полную отмену старых штатов и окончательное решение вопроса финансирования.

Штаты 1764 г. не могли улучшить материального положения школ: во–первых, выделенные средства были совершенно недостаточными; во–вторых, доходы епархиальных архиереев после секуляризации церковных земель значительно уменьшились [1384]. Дополнительные трудности создала отмена школьного сбора, взимавшегося с духовенства почти во всех епархиях. Все это вынуждало епископов искать новые источники средств. Во многих епархиях для нужд школ стали использоваться денежные штрафы с духовенства, как то делал еще до 1764 г. Киевский митрополит Арсений Могилянский. «Архиереи, — пишет П. Знаменский, — недаром повсюду старались выставлять свои семинарии на вид, заводили в них торжественные акты, диспуты, публичные экзамены, привлекали семинаристов к участию в разных губернских торжествах и т. п.; чрез это они невольно заинтересовывали публику в их благосостоянии и привлекали к ним щедрость жертвователей» [1385].

С именем Московского митрополита Платона Левшина связано учреждение специального фонда, из которого на особых условиях выплачивались стипендии студентам академии. В 1789 г. митрополит Платон передал попечительскому совету 4000 руб., распорядившись, чтобы годовые проценты с этой суммы в размере 200 руб. шли на стипендии пяти студентам. Одновременно он составил устав для студентов, содержащихся на средства Московского митрополита Платона. Каждый студент Московской Академии, говорится в § 4 Устава, намеревающийся получать стипендию, должен подписать обязательство, что не изберет себе никакого иного поприща, кроме как духовного. Каждый год следует задавать этот вопрос стипендиатам, чтобы установить, не изменили ли они свое намерение. Если намерения изменились, то выплата стипендии немедленно прекращается. Условиями для присуждения стипендии являлись, как гласил § 5, бедность родителей, а также успехи в учении, примерное поведение, хорошие способности и прилежание. Фонд Платона просуществовал до 1860 г. На его средства выучились 38 «платоников»: 13 — до 1814 г. (в Славяно–греко–латинской академии) и 25 — после (в Московской Духовной Академии). Еще один фонд Платона предназначался для Троицкой семинарии. Лишь немногие выпускники семинарии, бывшие стипендиатами этого фонда, приняли монашество; большинство стали преподавателями в духовных школах или священниками [1386].

Со 2–й половины XVIII в. во многих семинариях появились стипендиаты приходов. Вакансии во многих приходах и постоянные просьбы от них прислать священника давали епархиальным архиереям основания возложить на такие приходы обязанность содержать стипендиата, которого по окончании учения они получили бы в качестве священника. В последней четверти XVIII в. число таких стипендиатов было велико: в Воронежской семинарии, например, 29, в Орловской 200 (в 1790 г.), в Смоленской 120. В последней в 1802 г. на 45 казеннокоштных воспитанников приходилось 236 приходских стипендиатов, что объяснялось недостаточностью казенных субсидий. Большинство епархиальных архиереев были просто вынуждены принимать значительное число учащихся либо на свой собственный кошт, либо на счет приходов, чтобы уменьшить количество казеннокоштных. Зачастую епископы тщательно вникали в хозяйственные дела подчиненных им учебных заведений, стараясь сократить расходы и экономя каждую копейку. Особой причиной экономии и упомянутого стремления уменьшить число казеннокоштных учащихся, максимально привлекая приходских стипендиатов, была необходимость строить здания под семинарии. К концу XVIII в. многие семинарии действительно располагались уже в просторных собственных зданиях, причем не деревянных, а каменных. По сравнению с первой половиной столетия постепенно улучшилось и содержание воспитанников. Тем не менее авторитетный знаток истории академий и семинарий до школьной реформы 1808 г. П. Знаменский подчеркивает, «при всех… заботах архиереев и при всех вспомогательных средствах, какие они могли извлечь в восполнение штатных окладов из епархиальных источников, духовные школы все–таки жили бедно». Да и известный митрополит Филарет Дроздов, а тогда еще ректор Петербургской Духовной Академии, сказал в одной торжественной речи в 1814 г., вспоминая времена своей юности, что «духовное юношество» должно было приготовляться к служению Церкви более терпением и неутомимостию, нежели обилием пособий» [1387].

Штаты 1764 г., равно как и позднейшие их повышения, не привели и к улучшению материального положения преподавателей, которое было особенно тяжелым в семинариях. П. Знаменский высказывает даже мнение, что переход на штатное содержание только ухудшил их положение. Платы натурой — дровами и продуктами питания — больше не было, а денежное жалованье, несмотря на его повышения, не поспевало за ростом цен, который поразил города во 2–й половине XVIII в. Учителя, бывшие по большей части людьми семейными и жившие на частных квартирах, получали от семинарий дополнительно в лучшем случае только дрова. Нужду испытывали и учителя из ученого монашества. Во Владимирской семинарии имел место такой случай: иеромонах Моисей вследствие бедственной жизни заболел «меланхолической болезнью» и доносил епархиальному архиерею, что из–за «замешательства мыслей» он не может более исполнять свои обязанности. Несмотря на повышения денежного оклада в 1784 и 1797 гг., материальное положение учителей оставалось настолько малопривлекательным, что недостаток в них все более возрастал. Вследствие реформы местного управления при Екатерине II многие семинаристы оказались на государственной службе, где жалованье было выше и где чиновники могли получать побочные доходы от послушного населения [1388]. Эта тенденция усугублялась тем обстоятельством, что правительство поощряло поступление студентов семинарий и академий в светские учебные заведения. Так, при Екатерине II за счет студентов духовных академий неоднократно пополнялась Медико–хирургическая академия. В 1798 г. епископов лишили права (которым они обладали с 1779 г.) отпускать семинаристов на светскую службу по своему усмотрению — теперь этим ведал Святейший Синод; в результате такого рода переходы поначалу практически прекратились, исключения делались только для Медико–хирургической академии. В 1803 и 1804 гг. вышли адресованные епархиальным архиереям указы Святейшего Синода, согласно которым разрешалось отпускать лишь тех семинаристов, которые по причине слабого здоровья не годились в священники. Изданный одновременно именной указ запрещал светским учреждениям принимать на службу лиц духовного звания без отпускных свидетельств, выданных Святейшим Синодом. Целью этих указов было обособление духовенства в замкнутое сословие [1389]. Вместе с тем правительство требовало от Святейшего Синода, чтобы выпускники академий направлялись на педагогическую работу в Министерство народного просвещения. Комитет 1808 г., о котором еще будет речь, докладывал императору Александру I: «Учительская семинария народных школ, все прежние врачебные училища наполнялись и доселе наполняются большею частью питомцами духовных семинарий; сверх сего, знатное их число при учреждении губерний и при других случаях поступило в разные части государственной службы» [1390]. Как отметил П. Знаменский, развитие Церкви тормозилось тем, что именно лучшие силы молодого поколения систематически уходили на государственную службу [1391].