Путь на эшафот - Виктория Холт

Лошадь его вела себя беспокойно – ей не терпелось отправиться на прогулку, но еще больше этого хотелось ее хозяину, королю. Что же это такое, когда же он услышит сигнал?! А, может быть, никогда. Что они там делают, эти идиоты? А что если кто-то задумал спасти ее! Его бросило в жар при этой мысли. Анну любили многие мужчины, и они знали не хуже, чем он, что она обворожительна. Она изменила его жизнь, связав с ней свою. Что будет, когда она покинет его?..

Он представил себе последние минуты ее жизни. Он знал, что она будет вести себя отважно. Он знал, что она будет красива в последние минуты своей жизни и вызовет жалость в сердцах тех, кто будет рядом. Очень хорошо, что немногие знали, где будет проходить казнь и когда она свершится.

Рядом с ним были собаки и охотники. Этой ночью охота должна была закончиться в Волф-Холле, независимо от того, приведет ли их туда олень или нет. Но ожидание казалось долгим. Как король ни старался, он не мог забыть об Анне Болейн. Он говорил своей совести: «Слава Богу, я сделал так, что дочь моя, Мария, может быть спокойна, ее больше не ждет ужасный конец. Слава Богу, я смог узнать о дьявольском поведении этой потаскухи».

Он поступил правильно, уверял он себя. Из-за нее пострадала Катарина и его дочь Мария. Слава Богу, что он вовремя раскрыл все ее козни! Слава Богу, что он теперь обратил свое внимание на более достойный предмет любви!

Что скажет народ, когда услышит выстрел пушки из Тауэра? Что скажут люди о человеке, который взял себе новую жену еще до того, как тело его старой жены охладело?

По реке прокатился раскат пушечного выстрела. Он услышал его. Рот его скривился в улыбке, одновременно выражавшую радость и страх.

– Дело сделано! – воскликнул он. – Отвяжите собак и вперед!

И он поскакал в Волф-Холл, чтобы жениться на Джейн Сеймур.

ЕГО ВОЛЯ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО

Вдовствующая герцогиня Норфолкская лежала в постели очень расстроенная. На троне вместо ее внучки сидела новая королева, бледнолицее существо без бровей, из-за чего ее лицо всегда выглядело удивленным. Кроткая, бесцветная, вялая женщина. И чтобы посадить ее на трон, король отправил красавицу Анну на плаху. Во сне герцогиня постоянно видела свою внучку, просыпалась вся в поту и дрожа от страха. Она только что видела сон. Ей приснилось, что она стоит среди привидений, которые наблюдают, как Анна подставила свою очаровательную головку под топор палача.

Герцогиня заплакала, уткнувшись в подушку. Она снова видела Анну при дворе, в Ламберте, вспоминала об обещаниях Анны, которые теперь никогда не осуществятся. Она могла возмущаться королем в своей спальне, где ее никто не видел. Толстый и грубый развратник! Потаскун! В сорок пять лет! А Анна в двадцать девять лет положила на плаху свою очаровательную головку, чтобы эта неряшливая сучка, Сеймур, могла сидеть с ним рядом на троне!

– Он от нее не много получит, – ворчала себе под нос герцогиня. – Роди поскорее сына королю, Джейн Сеймур, или твоя голова не удержится на плечах дольше, чем год или два, уверяю тебя! И я буду присутствовать при твоей казни, клянусь!

Она захихикала, вспомнив, что через неделю, после того как сообщили о женитьбе короля на Джейн, король, встретив двух хорошеньких молодых женщин, говорят, выразил всем своим видом и даже словами сожаление, что не увидел их до того, как женился на Джейн. С Анной такого не было. Он был полностью занят ею, и только после того, как она не смогла родить ему сына, ее враги решили совершить против нее заговор.

«Я должна служить и подчиняться, вот лозунг», – которым руководствовалась Джейн. Ты еще послужишь, бормотала герцогиня. Но удастся ли тебе родить сына, это мы еще посмотрим. Если не удастся, тогда ты безвольно подчинишься ему, положив свою голову на плаху. У тебя будут враги – они были и у моей дорогой Анны! Герцогиня вытерла глаза и крепко сжала губы, потому что подумала о злейшем враге Анны, да и ее самой, о том, с которым она всегда должна была держать себя начеку, о своем пасынке и дяде Анны, герцоге Норфолкском.

Несколько прислужниц герцогини вошли к ней в спальню, чтобы помочь ей одеться. Она поругала их за то, что их руки неуклюжи, когда они пытались втиснуть ее тело в платье, которое стало ей несколько мало.

– Катарина Тилни! Ты оцарапала меня своими ногтями! Ты нарочно сделала это! Вот тебе!

Катарина Тилни нахмурилась, получив пощечину. Характер герцогини совсем испортился после того, как казнили королеву, и все выводило ее из себя. Катарина Тилни, пожав плечами, взглянула на мистрес Вилкис и мистрис Баскервиль, двух других леди, которые помогали герцогини одеваться. Отойдя от герцогини на приличное расстояние, они ругали старую леди, потешались над ее жаргоном, осуждали ее плохой характер, смеялись над ней, потому что она была толстой и безобразной, а вела себя, как молодая девушка, – из-под платья, как у молодой, высовывалась вышитая юбка, она украшала себя драгоценностями, надевая их даже по утрам.

Герцогиня тяжело дышала и ругалась, а мысли ее были заняты бедной Анной и хитрющей Джейн, а еще этой абсурдной страстью, владевшей королем и заставившей ею сменить одну жену на другую. Она думала о хитроумном простолюдине и грубияне Кромвеле, о жестокости Норфолка и Саффолка, пока не почувствовала себя так, будто сама стоит на краю того действующего вулкана, на котором стояла ее внучка Анна.

Она отпустила девушек и прошла в свою комнату, в которой принимала гостей. Она любила эту церемонию и вела себя в Ламберте, впрочем, и в Норфолке тоже, как королева. Войдя в комнату, она увидела письмо, лежавшее на столе. На нем было ее имя. Она нахмурилась, взяла в руки письмо и попыталась определить, чьим почерком оно написано. Почерк был незнакомым. Она развернула письмо и стала его читать. От гнева, охватившего ее, задрожали колени. Она перечитала письмо.

– Это ложь! – сказала она вслух, пытаясь успокоить себя, потому что вот уже некоторое время подозревала о возможности такого несчастья. – Это неправда, – повторила она решительно. – Я заставлю отхлестать автора этого письма плетьми так, что кожа у него сойдет со спины. Моя внучка не может себя вести как последняя шлюха из таверны!

Тяжело дыша и чуть не задыхаясь – дышать ей всегда было трудно, даже если она не волновалась, – она еще раз прочла это письмо, в котором говорилось, что она должна тихонько, никем не замеченной, пройти в девичью опочивальню, так как Катерина Ховард и Фрэнсис Дерхэм, называющие себя мужем и женой, действительно ведут себя как муж и жена.

– Под моей крышей! – возмущалась герцогиня. – Под моей крышей!

И она задрожала, подумав о том, что этот скандал может достичь ушей ее пасынка. Она ходила взад-вперед по комнате, не зная, что предпринять, как себя повести. Она вспомнила ту ночь, когда ключ от комнаты девушек лежал не на своем месте и она нашла в опочивальне девушек одних, хотя они, на ее взгляд, выглядели виноватыми. Она вспомнила, что на галерее тогда что-то подозрительно поскрипывало. Был и еще один случай, когда она, войдя в комнату горничных, нашла Катерину и Дерхэма обнимающихся на полу.