100 великих узников - Надежда Ионина

Первое столкновение С. Г. Нечаева с тюремщиками произошло 1 апреля, когда он запустил в жандарма стулом и "стал ругать его неприличными словами", после чего объявил голодовку, впрочем, продолжавшуюся недолго. Выходка эта не повлекла за собой тяжелых последствий для узника, в результате ее он даже получил возможность начать литературную работу и заказывать книги на русском и иностранных языках.

В 1875 году Равелин посетил шеф жандармов генерал А. Л. Потапов, который предложил С. Г. Нечаеву составить записку "о составе, численности и средствах революционной партии". Возмущенный этим предложением, узник дал шефу жандармов пощечину, но последний вскоре нашел способ отомстить. Когда в начале февраля 1876 года С. Г. Нечаев обратился к Александру II с просьбой о пересмотре приговора, в резкой форме написав о его незаконности[67] [Заменив каторгу вечным заключением в Петропавловской крепости, царь нарушил царский же закон, по которому запрещалось усиливать наказание, назначенное по приговору суда], разгневанный император приказал: "Прошу оставить без внимания и воспретить преступнику Нечаеву писать и написанное им до сего времени отобрать и рассмотреть; заниматься же чтением книг не возбраняется". Когда заключенный был на прогулке, у него забрали бумагу и письменные принадлежности, а также уничтожили рукописи статей, очерков, романов и наброски незаконченных произведений.

У С. Г. Нечаева это вызвало нервный срыв: он разразился криками и бранью, разбил окно. Тогда его заковали в ножные и ручные кандалы и привязали к кровати; в ножных кандалах он оставался три месяца, в ручных — два года, пока не заболели руки. Однако эти меры только подхлестнули неукротимого узника. И он… "расположил к себе солдат и унтер-офицеров, которых приставили охранять его. Со страстностью мученика С. Г. Нечаев говорил о своих безвинных страданиях за правду и за мужиков. Скоро, мол, настанет другое время, в стране произойдет переворот, царя убьют, на его место выберут другого, и впредь все цари будут выборными. Земля отойдет крестьянам, фабрики и заводы — рабочим. И солдаты, решив, что этот арестант — важный человек, почти все оказались на его стороне и стали тайно снабжать его бумагой и карандашами. Если бы кто-либо из начальства неожиданно нагрянул в Равелин, он бы остолбенел от изумления. В дежурной комнате — галдеж. Солдаты читают не только газеты, но и свежие прокламации и последние номера "Вестника Народной воли"; некоторые из них учатся шифровать по рецепту Нечаева, по коридору без всякой субординации ходят дежурные, а около двери камеры № 5… сидит жандармский унтер-офицер и наслаждается рассказами узника… А с вечера ходившие за старших в караул ефрейтор Колодкин и часовой Тонышев выписывали из наряда фамилии часовых, которые должны будут на другой день стоять на часах у камеры № 5, и передавали списочек Нечаеву…"

Установив связь с народовольцами, С. Г. Нечаев предлагал им разные способы захвата Петропавловской крепости и своего освобождения. Но намерению этому не суждено было сбыться: на рубеже 1880–1881 годов все силы "Народной воли" были сосредоточены на подготовке покушения на Александра II, а потом многие члены Исполнительного комитета сами оказались в заключении. Разгром "Народной воли" почти оборвал связи С. Г. Нечаева с внешним миром, и надежды на освобождение с помощью народовольцев у него угасли. Тогда он принялся разрабатывать новый план, полагаясь только на содействие преданной ему стражи. Но в конце 1884 года власти добрались и до его солдатской подпольной организации. Выдал ее Л. Мирский — горячий и увлекающийся молодой человек, но без твердых политических убеждений и в революционном лагере оказавшийся случайно. За послабление тюремного режима и улучшение питания он сообщил коменданту крепости о связях С. Г. Нечаева с солдатами и готовящемся побеге. Всю команду Равелина немедленно арестовали, причем не только ту, которая находилась там в момент раскрытия заговора, но и служившую в прежние годы.

С. Г. Нечаева, главную фигуру во всем этом деле, в суд вообще не вызывали, и в судебных материалах он значился без фамилии — просто как "арестант № 5". Потом его перевели в камеру № 1, совершенно изолированную от других, так что он уже не мог общаться с другими заключенными. Узника лишили прогулок, ухудшили ему питание и не разрешили читать ничего, кроме Библии. В прошении на имя императора Александра III, как сообщает "Вестник Народной воли", узник на стене каземата "ногтем, кровью" написал:

Мое и без того нелегкое положение, без всякого моего повода стало совершенно невыносимым. Прежде мне позволяли выходить подышать свежим воздухом два раза в день. Теперь мою прогулку сократили с двух часов до 20минут. Мало того, меня по целым месяцам совсем не выводят из душного каземата, в котором Ганецкий приказал заделать душники… Верхнее окно верхней рамы у меня было чистое, позволявшее мне видеть клочок неба. Нужно знать ужасы долголетнего одиночно заключения, чтобы понять, какую отраду доставляет узнику вид проходящего облака и сияние звезд ночью…

Суровый режим заточения, каторжная пища, полное отсутствие свежего воздуха и прогулок сделали свое дело: у "арестанта № 1" появились признаки цинги, и тюремный врач предписал отпускать ему "в день по полбутылки молока и для усиления лечения от сказанной болезни… крайне необходимы прогулки на воздухе ежедневно". Предписания доктора выполнили, но было уже поздно: цинга осложнилась водянкой, и в марте 1882 года С.Г Нечаев скончался. Тело его перенесли в каземат Екатерининской куртины, а потом ночью тайно вывезли из крепости "для доставления на Преображенскую станцию Николаевской железной дороги" и погребли на кладбище как "труп неизвестного".

Сонька — Золотая Ручка

Шейндля-Сура Лейбовна Соломониак-Блювштейн (1846–1891), авантюристка, представительница уголовного мира С конца 1850-х годов занималась воровством и мошенничеством. С1870 года под кличкой "Сонька — Золотая ручка" совершала преступления в разных городах России, Центральной и Западной Европы Создала и возглавила воровскую шайку. Неоднократно находилась под арестом. В 1888–1891 годы — на каторге. Героиня нескольких фильмов, снятых в разных странах.

Так сказано в "Российской еврейской энциклопедии", изданной российско-израильским центром "Эпос" в 1994 году, о Соньке — Золотой ручке, с именем которой связаны многочисленные рассказы из жизни уголовного мира. Знаменитая на весь мир очаровательная авантюристка Шейндля-Сура Соломониак была не только воровкой и мошенницей "высшего класса", но и действительно предводительницей уголовной шайки. В "подвигах" ее, о которых взахлеб рассказывается в блатном фольклоре, реальные факты причудливо переплелись с домыслами, и часто Соньке — Золотой ручке приписывались деяния, которых та и не совершала. Она умерла в 1891 году на Сахалине, но уверяли, что в 1918 году она уговорила влюбленного в нее французского адмирала увести свою эскадру из Одессы, или, как агент ЧК, получила законное право грабить буржуев…

Хитроумные воровские проделки Соньки — Золотой ручки постоянно освещались в дореволюционной печати, причем авторы многих статей откровенно симпатизировали ей.

Она "работала" в Москве и Петербурге, Одессе и Варшаве, Таганроге и Кишиневе, Харькове, Риге и других городах России; разъезжала по Европе и не раз посещала Рим, Париж, Ниццу, Монте-Карло Многие считали, что Сонька-Золотая ручка родилась в Одессе, но она просто любила этот город, а на самом деле родилась в 184бгоду в еврейском местечке Повонзки Варшавского уезда — в семье торговца, ростовщика и скупщика краденого.

Детство будущей легенды воровского мира прошло в среде местечковых евреев — малообеспеченных ремесленников, разного рода люмпенов и бродяг, не имевших постоянных заработков, но желавших любым способом — законным или незаконным — устроить свою жизнь. Все они стремились в большие города, где развивались промышленность и торговля, где можно было применить свои силы и таланты и дать детям хорошее образование.

С детских лет она наблюдала за воровскими сделками, сбытом фальшивых денег, посещала "хавиры" (квартиры), где встречались по своим делам скупщики краденого, выполняла их мелкие поручения. Муж ее старшей сестры не раз судился за кражи, да и сама Софья[68] [Такое имя она взяла себе, когда подросла], как сообщает А. Бернштейн[69] [Бернштейн А. Сонька — Золотая ручка //Лехаим — 1996 — № 45], с детства усвоила воровской жаргон: ксива (письмо), малина (место сбора), "ципер" (разновидность воровской профессии), "зогтер" (стукач) и т. д. В семье говорили на идиш, польском и русском, в 15лет она знала немецкий язык, потом выучила разговорный французский. Среднего образования девочке получить так и не удалось, хотя у нее были прекрасные способности, например, по математике. Она прекрасно играла в шахматы и обладала такой хорошей памятью, что могла наизусть рассказать страницу текста, прочитав его всего лишь один раз.