Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

Омерайе ощерил свои белые зубы. Он произнес три непонятных слова, шагнул к двери и отрывисто бросил:

– Клеф!

Оливер различил в коридоре женщин, которые жались друг к другу, – их била дрожь. Клана, в длинном светящемся платье зеленого цвета, ценой огромного напряжения держала себя в руках, но Клеф даже и не пыталась совладать с собой. Ее пуховый наряд отливал сейчас мягким золотом, тело вздрагивало, и по лицу струились слезы, которых она уже не могла унять.

– Клеф! – спросил Омерайе голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Вы вчера снова злоупотребили эйфориаком?

Клеф испуганно покосилась на Оливера и виновато кивнула.

– Вы слишком много болтали. – Это был целый обвинительный акт в одной фразе. – Вам, Клеф, известны правила. Если об этом случае будет доложено властям, вам запретят путешествовать.

Ее красивое лицо неожиданно скривилось в упрямую гримасу.

– Я знаю, что поступила плохо. Я жалею об этом. Но вам не удастся запретить, если Сенбе будет против.

Клайа всплеснула руками в бессильном гневе. Омерайе пожал плечами.

– В данном случае, очевидно, большой беды не произошло, сказал он, как-то загадочно посмотрев на Оливера. – Но ведь могло получиться и хуже. В следующий раз так оно и будет. Придется поговорить с Сенбе.

– Прежде всего нужно отыскать субсонорный излучатель, напомнила Клайа, не переставая дрожать. – Если Клеф боится оставаться в доме, ей лучше пойти погулять. Признаюсь, сейчас общество Клеф меня только раздражает.

– Мы могли бы отказаться от дома! – исступленно закричала Клеф. – Пусть Холлайа забирает его себе! Чтобы искать, нужно время, а вы столько не выдержите…

– Отказаться от дома? – переспросила Клайа. – Да вы с ума сошли! Отменить все разосланные приглашения?!

– В этом не будет нужды, – сказал Омерайе. – Мы найдем излучатель, если все примемся за поиски. Вы в состоянии помочь? – он вопросительно посмотрел на Оливера.

Усилием воли Оливер заставил себя преодолеть бессмысленный, панический ужас, который волнами распространялся по комнате.

– Да, – ответил он. – Но как же я? Что вы сделаете со мной?

– Разве не ясно? – сказал Омерайе. – Заставим сидеть дома до нашего отъезда. Как вы понимаете, поступить иначе мы просто не можем. В данном случае, однако, у нас нет и оснований идти на более радикальные меры. Документы, что мы подписали перед путешествием, требуют от нас сохранения тайны, не больше.

– Постойте… – Оливер попытался нащупать какой-то просчет в рассуждениях Омерайе. Но это было бесполезно. Он не мог собраться с мыслями. Мозг захлебывался в безумном ужасе, который был везде, даже в воздухе.

– Ладно, – сказал он. – Давайте искать.

Коробочку нашли только под утро. Она была спрятана в диванной подушке, куда ее заткнули через разошедшийся шов. Не говоря ни слова, Омерайе взял ее и отнес к себе. Минут через пять напряжение исчезло и благодатный покой снизошел на дом.

– Они не остановятся на этом, – сказал Омерайе, задержав Оливера у дверей его спальни. – Нам следует быть настороже. Что касается вас, моя обязанность – позаботиться, чтобы вы до пятницы не выходили из дому. Если Холлайа попробует еще что-нибудь выкинуть, то советую немедленно поставить меня в известность. Это в ваших собственных интересах. Должен признаться, я не совсем ясно представляю себе, как заставить вас сидеть дома. Я мог бы сделать это крайне неприятным для вас способом, но мне хотелось бы ограничиться честным словом.

Оливер колебался. После того как спало напряжение, он почувствовал себя опустошенным, сознание притупилось, и он никак не мог уразуметь, что ответить.

Выждав с минуту, Омерайе добавил:

– Здесь есть и наша вина – нам следовало специально обусловить в договоре, что дом поступает в наше полное распоряжение. Поскольку вы жили вместе с нами, вам, конечно, было трудно удержаться от подозрений. Что, если в виде компенсации за обещание я частично возмещу вам разницу между арендой и продажной стоимостью дома?

Оливер взвесил предложение. Пожалуй, это немножко успокоит Сью. Да и речь идет всего о двух днях. И вообще, допустим, он удерет – какая от этого польза? Что бы он ни сказал в городе, его прямым ходом отправят в психиатрическую лечебницу.

– Ладно, – устало согласился он. – Обещаю.

Наступила пятница, а Холлайа все еще не напоминала о себе. В полдень позвонила Сью. Оливер узнал трескучий звук ее голоса, хотя разговаривала с ней Клеф. Судя по звуку, Сью была в истерике: выгодная сделка безнадежно уплывала из ее цепких пальчиков.

Клеф пыталась ее успокоить.

– Мне жаль, – повторяла она каждый раз, когда Сью на минутку переставала трещать. – Мне действительно очень жаль. Поверьте мне, вы еще поймете, что это неважно… Я знаю… Мне очень жаль…

Наконец она положила трубку.

– Девушка говорит, что Холлайа уступила, – сообщила она остальным.

– Никогда не поверю, – решительно сказала Клайа.

Омерайе пожал плечами.

– У нее почти не осталось времени. Если она намерена действовать, то попытается уже сегодня вечером. Надо быть начеку.

– Нет, только не сегодня! – В голосе Клеф прозвучал ужас. – Даже Холлайа не пойдет на это.

– Дорогая моя, по-своему Холлайа так же неразборчива в средствах, как и вы, – с улыбкой заметил Омерайе.

– Но… неужели она станет нам пакостить только за то, что не может сама жить в этом доме?

– А вы думаете нет? – спросила Клайа.

Оливеру надоело прислушиваться. Пытаться понять их разговоры – дело безнадежное. Но он знал, что, какая бы тайна ни крылась за всем этим, сегодня вечером она наконец выплывет наружу. Он твердо решил дождаться заветного часа.

Два дня весь дом и трое новых жильцов пребывали в состоянии все нараставшего возбуждения. Даже прислуга нервничала, утратив обычную невозмутимость. Оливер прекратил расспросы – от них не было никакой пользы, они только вызывали замешательство у жильцов – и выжидал.

Стулья из всех комнат перенесли в три парадные спальни. Остальную мебель передвинули, чтобы освободить больше места. На подносах приготовили несколько дюжин накрытых чашечек. Среди прочих Оливер заметил сервиз из розового кварца, принадлежащий Клеф.

Над узкими отверстиями не поднималось дымка, хотя чашки были полны. Оливер взял одну в руки и почувствовал, как тяжелая жидкость вяло переливается внутри, словно ртуть.

Все говорило о том, что ждут гостей. Однако в девять сели обедать, как обычно, а гостей все не было. Затем встали из-за стола и прислуга разошлась по домам. Санциско пошли к себе переодеваться, и напряжение, казалось, еще возросло.

После обеда Оливер вышел на крыльцо, тщетно ломая голову над вопросом: чего это ждут – так нетерпеливо, что весь дом словно застыл в ожидании? На горизонте в легком тумане качался месяц, но звезды, от которых все майские ночи в этом году были ослепительно прозрачны, сегодня что-то потускнели. На западе собирались тучи; похоже, что безупречная погода, которая держалась целый месяц, собиралась наконец испортиться.