Хранитель секретов Борджиа - Молист Хорхе

Тем не менее, посмотрев на дорогу, которая в тот солнечный ноябрьский вечер вела к Неаполю, оглядев поля, оливковые рощи, пожелтевшие листья виноградников и голубое небо, по которому рассыпались белые облака, он глубоко вздохнул и почувствовал себя свободным.

«Наверное, свобода – это всего лишь ощущение», – написал он в своем дневнике, когда конвой остановился на ночь.

Жоан прибыл в Неаполь в середине ноября и сразу же направился к дому родителей Анны – семьи Роч. Совсем рядом с ними располагался дом, который снимали его мать, сестра и племянники. Неаполь был таким же полным радости и многоцветья городом, каким он запечатлелся в памяти Жоана. Заполненные народом улицы, процветающая торговля, оживленные толпы людей, которые смеялись и плакали, рождались и умирали, не обращая особого внимания на войну и на великое сражение за обладание королевством, которое готовилось на севере.

– Ну, наконец-то! – радостно воскликнула Анна, увидев его, и глаза ее затуманились от счастья.

Потом они, возбужденные долгожданной встречей, обнимались и целовались. Жоан понимал, что являлся вестником плохой новости: Педро отправлялся на театр военных действий.

– Я не смог отговорить его, Мария, – извинился он перед сестрой. – Есть вещи, которые, какими бы абсурдными они ни казались, мы, человеческие существа, считаем себя обязанными совершить. Это те решения, которые превращают нас в свободных людей и рабов одновременно.

Мария не смогла подавить рыдание.

– Мы послали его, чтобы он вытащил тебя из опасности, а сейчас выходит так, что именно он, возможно, никогда не вернется. – Она смотрела на брата с укоризной. – Почему ты не отговорил его от этого решения?

– Мне очень жаль, но я не сумел переубедить Педро, – пытался оправдаться Жоан, чувствуя себя виноватым. – Скорее всего, потому, что, к несчастью, я понимаю его. Не волнуйся, он вернется целым и невредимым. Он прекрасно позаботится о себе.

Рамон и Томас росли здоровыми детишками, а Катерине было уже четыре месяца. С каждым днем Жоан все больше восхищался малышкой и считал ее копией Анны. Жоан и Анна уединились в одной из комнат дома семьи Роч, чтобы дать волю своим чувствам. На ночном столике лежал его дневник, который всегда находился в их спальне в Риме. То была книга, которую Жоан создал собственными руками и посвятил Анне: Книга любви.

– Мне очень жаль, что вам пришлось беспокоиться за меня, – сказал он, обняв ее на ложе любви. – Но я был обязан сражаться за то, что мы вместе создали, и отдать долг своим друзьям, которым я, с моей точки зрения, был должен.

– Вы сделали больше, чем могли. Теперь вы довольны? Можете смотреть на себя в зеркало без стыда?

– Да.

– Так вот, я думаю, что, оставив Рим и книжную лавку, вы выиграли. Вы ужасно упрямы, но, наверное, именно за это я вас и люблю. Я горжусь вами.

Жоан еще сильнее обнял ее и закрыл глаза, полностью погружаясь в теплую сущность Анны.

На следующий день он пришел к своему другу Антонелло, чтобы поприветствовать его. Антонелло принял Жоана так же восторженно, как обычно, и тут же предложил ему организовать совместное празднество, в котором примут участие члены обеих семей. Упитанный книготорговец и его супруга выглядели довольными и счастливыми и, как всегда, оказались исключительными хозяевами дома. После великолепного обеда с хорошим вином Антонелло сказал Жоану:

– В четверг на этой неделе Иннико д’Авалос будет нашим гостем в Неаполе. Думаю, что вы с удовольствием повидаетесь с ним.

Жоан принял приглашение, несмотря на то что его отношение к губернатору Искьи было противоречивым. Он знал, что многим был обязан ему, но его предупреждение относительно судьбы книжной лавки в Риме было ему в тягость, хотя оно и оказалось верным. Возможно, из‑за слишком категоричного тона послания. Жоан воспринял его как приказ, и это было неприятно. Тем не менее он ценил свои отношения с маркизом и глубоко уважал его знания.

Когда Жоан сообщил об этом Анне, она, в отличие от него, с радостью восприняла возможность снова увидеться со старым губернатором, и Жоану показалось, что она знала что-то такое, что ускользнуло от него. Когда он спросил ее об этом, Анна ответила со счастливой улыбкой:

– Именно эти люди – Иннико д’Авалос и его сестра – помогут нам принять решение относительно нашего будущего.

– Вы говорили с маркизом, когда я находился в Риме?

– Нет, с ним я не говорила, но с его сестрой Констанцей – да. – Анна продолжала улыбаться.

– Решение о том, что нам делать в будущем, принимаем только мы сами, – твердо заявил Жоан.

– Немного помощи нам никогда не помешает.

– Восемь лет назад вы были мальчишкой, полным иллюзий, который полностью разделял наши представления относительно свободы и распространения книг, – сказал Иннико д’Авалос. – Я предоставил вам свои гарантии и денежные средства для того, чтобы вы открыли книжную лавку в Риме. Долг вы вернули с лихвой. И я говорю не только о материальном. Я говорю о доставленной мне радости видеть, как свобода – через чтение книг – становилась достоянием граждан Рима и даже Флоренции. Я хочу искренне поздравить вас и вашу супругу с великолепно выполненной задачей.

– Это мы благодарим вас, маркиз, – ответил Жоан. – Вы оказали нам честь, предоставив свою помощь.

– Речь идет о той помощи, которую мы оказываем деятелям искусства, ищущим убежища от войны на Искье, – ответила Констанца д’Авалос с улыбкой.

Маркиз пришел вместе со своей сестрой, женщиной примерно сорока лет, темные волосы которой были спрятаны под шапочкой. У нее был такой же, как и у Иннико, проникающий взгляд светло-карих глаз и с легкостью появлявшаяся улыбка. Они ужинали в доме неаполитанских книготорговцев вместе с Анной, Антонелло и его супругой.

– Вы уже решили, чем будете теперь заниматься? – осведомился Иннико.

– Я буквально на днях прибыл из Рима, маркиз, – ответил Жоан. – Мне хотелось бы отдохнуть некоторое время и обсудить с супругой наши дальнейшие планы.

Жоан заметил, как Анна и Констанца обменялись заговорщическим взглядом.

– Я предлагаю вам перебраться в Барселону. Для нас очень важно, если вы сможете продолжить там вашу блестящую деятельность, начатую в Риме.

– Испания – это не Рим, который мы хорошо знаем.

– Неаполь вскоре станет испанским городом, а владения Католических королей превратятся в огромную империю, границы которой будут простираться далеко за пределы Атлантики, – продолжил маркиз де Васто. – Несмотря на это, инквизиция и ее нетерпимость к другому мнению, отсутствие личной свободы человека бросают тень на блеск Испании.

Жоан вздрогнул, услышав слово инквизиция, перевел взгляд на Анну, но она лишь утвердительно кивнула, улыбнувшись. Он ничего не сказал и продолжал молча слушать.

– Когда супруги Корро погибли в пламени костра, пришел конец и последней свободной книжной лавке, которая была в Испании, и, хотя там продолжает работать ваш друг Бартомеу, он занимается лишь скупкой книг, не имея ни книжной лавки, ни типографии. На самом деле все свое время он посвящает доходной торговле тканями и мало занимается книгами, хотя и испытывает к ним интерес.

– Но он ведь не один, ему помогает Абдулла, мой старый учитель.

– Да. Вы верно сказали – старый, – ответил маркиз. – Мусульманину уже много лет, и вам хорошо известно, что у него, к сожалению, нет коммерческой жилки. И даже если бы он захотел заняться торговлей, его положение раба не позволит ему открыть книжную лавку.

– А Жоан Рамон Корро, сын моих прежних хозяев? Я знаю, что он активно занимается торговлей книгами и что его клиентами являются ни больше ни меньше как городской Совет Ста и Морское консульство – две самые главные городские структуры.

– Думаю, вас не удивит тот факт, что молодой Корро, который видел смерть своих родителей на костре и провел целый год в застенках инквизиции, не испытывает ни малейшего желания иметь дело с запрещенными книгами, – с улыбкой вступил в разговор Антонелло. Жоан подумал, что ничего приятного в этом деле не было. – Он происходит из семьи новообращенных и находится под постоянным наблюдением.