Застава - Френсис Уилсон

Неожиданно отец заморгал и с усилием открыл глаза. Лицо его теперь было бледным, как полотно, и напоминало неподвижную гипсовую маску.

- Магда, - позвал он. Она еле слышала его голос.

- Не надо разговаривать, папа. Береги силы.

- Мне больше нечего беречь... Прости меня...

- Ш-ш-ш! - Магда закусила нижнюю губу. "Нет, он не должен умирать! Я не дам ему умереть!.." - в отчаянии кричала она себе.

- Я должен сказать тебе все сейчас... У меня больше не будет времени.

- Это не...

- Я хочу, чтобы все встало на свои места. Я не хотел сделать тебе больно и не желал зла. Я хочу, чтобы ты знала...

Его голос потонул в страшном грохоте камня, донесшемся изнутри башни. Мост угрожающе затрясся, и Магда увидела клубы пыли, вырвавшиеся из окон второго и третьего этажей. "Глэкен?.." - пронеслось у нее в голове.

- Я был глупцом, - продолжал отец, а голос его делался все слабее. - Я предал нашу веру и все, что было для меня свято - даже собственную дочь! И все из-за его лжи... И это тоже моя вина - что человек, которого ты полюбила, чуть не погиб.

- Все в порядке, - успокоила его Магда. - Он жив! И сейчас он там, в замке. Он положит конец этому ужасу раз и навсегда!

Отец попытался улыбнуться.

- Я по твоим глазам вижу, как ты к нему относишься... Если у вас будет сын, назовите его...

Раздался грохот падающего камня - еще сильнее, чем в первый раз. Теперь пыль и обломки полетели уже изо всех окон башни. Чья-то одинокая фигура появилась на самом краю крыши. Когда же Магда повернулась к отцу, его глаза уже остановились и сердце навеки замерло.

- Отец? - Она потрясла его, потом с силой начала колотить по груди и плечам, отказываясь верить своим глазам. - Отец, очнись! Очнись!..

Она вспомнила, как ненавидела его только вчера, как желала ему смерти. А теперь... Как ей хотелось вернуть его назад, чтобы он услышал ее, хотя бы на одну минутку, чтобы узнал, что она простила его, что она любит его и чтит, как и прежде, и что ничего не изменилось в их отношениях. Он не может умереть, не дав ей рассказать об этом!

Глэкен! Глэкен подскажет ей, что надо делать! Она посмотрела на верх башни и увидела, что сейчас на зубчатом парапете стоят уже два человека лицом друг к другу.

Глэкен ринулся вверх, на пятый этаж, уклоняясь от падающих камней и перескакивая через огромные дыры в полу. Отсюда по короткой, почти вертикальной лестнице он выбрался через люк на крышу башни.

Расалом стоял на зубце парапета в противоположном конце крыши, его плащ тяжело свисал с плеч и был неподвижен в предрассветном затишье. За спиной

Расалома расстилался внизу туманный перевал Дину, а дальше виднелись хребты гор, уже освещенные солнцем, которое вот-вот должно было появиться над горизонтом.

Двигаясь вперед, Глэкен удивлялся, отчего Расалом так спокоен и невозмутим в столь ответственный и тревожный момент. И понял он это только тогда, когда крыша начала крошиться и уходить у него из-под ног. Мощным прыжком он преодолел образовавшийся провал и свободной рукой ухватился за выступ карниза. К тому времени, как ему удалось подтянуться и встать на зубец, вся внутренняя часть башни - все перекрытия и стены третьего, четвертого и пятого этажей - рухнула вниз и раскололась там с таким тяжким грохотом, что затрясся весь замок. Пол первого этажа тоже провалился - и Глэкен с Расаломом остались на краю гигантского полого цилиндра из камня. Но Расалом ничего больше не мог сделать с башней: изображения рукояти меча, вделанные во все камни ее внешних стен, сводили его силу на нет.

Глэкен пошел против часовой стрелки к Расалому, ожидая, что он начнет отступать.

Но вместо этого тот заговорил на давно забытом языке.

- Ну что ж, варвар, вот мы и опять с тобой встретились, а?

Глэкен не отвечал. Он накапливал злость, стараясь почувствовать то, что должна была испытывать Магда, находясь в лапах этого чудовища. Ему нужна была неистовая ярость, чтобы нанести свой последний удар. Он не мог сейчас позволить себе ни думать, ни сомневаться, ни прислушиваться к голосу интуиции. Он и так проявил слабость пять столетий назад, когда заточил Расалома в этом замке вместо того, чтобы убить его, Теперь он такой оплошности не допустит. На сей раз вопрос будет решен окончательно.

- Послушай, Глэкен, - начал вдруг Расалом тихим заговорщическим тоном, - не пришла ли пора прекратить нашу войну?

- Да! - ответил Глэкен сквозь стиснутые зубы. Он посмотрел вниз на мост и увидел там крохотную фигурку Магды, склонившейся над умирающим отцом. Старая ненависть с новой силой вспыхнула в нем, и ноги сами понесли его навстречу врагу. Двумя руками он высоко занес меч, чтобы решительным ударом отсечь ему голову.

- Перемирие! - вскрикнул Расалом и, пригнувшись отступил, изменив, наконец, свою гордую позу на позу поверженного.

- Никакого перемирия!

- Полмира! Я предлагаю тебе полмира, Глэкен! Мы разделим его пополам, и на своей половине ты соберешь всех, кто тебе нужен. А на остальной части буду царствовать я.

Глэкен остановился, но затем снова поднял клинок.

- Нет! На этот раз - никаких полумер!

Тогда Расалом решил перехитрить Глэкена, нажимая на его единственное слабое место - страх:

- Тогда убей меня и подпиши этим свой собственный приговор!

- А где он написан? - Несмотря на всю прежнюю решимость, в душу Глэкена опять начало закрадываться сомнение.

- Его не нужно нигде записывать. Это и так ясно! Ты продолжаешь жить только для того, чтобы сражаться со мной! Уничтожь меня - и ты сразу же уничтожишь причину своего собственного существования. Убей меня - и ты убьешь сам себя.

Да, это действительно было так очевидно!.. Глэкен боялся этого момента с той самой минуты в Тавире, когда понял, что Расалом вырвался на свободу из своего заточения. И все же, всякий раз вспоминая об этом, он надеялся, что убийство Расалома, в конечном счете, не станет его самоубийством.

Но надежда была очень слабой. И Глэкен прекрасно понимал это. Итак, перед ним два пути: или нанести удар и закончить эту вечную войну, или начать думать о перемирии.

А почему бы и нет? Полмира - все же лучше, чем смерть. По крайней мере он останется в живых... И рядом с ним будет Магда.

Расалом, очевидно, разгадал его мысли.

- Мне кажется, тебе понравилась эта девчонка, - сказал он, глядя вниз в сторону моста. - Ты можешь оставить ее себе. Как же ты будешь без нее? Она ведь такое милое и храброе насекомое, правда?

- Ах, вот кто мы все для тебя! Насекомые?

- "Мы"? Неужели ты настолько романтичен, что готов поставить себя на один уровень с НИМИ? Ты же выше их во сто крат - мы почти что боги, мы для них непостижимы! И поэтому должны объединиться и действовать сообща, вместо того чтобы вести эту бесполезную вечную войну!