Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

живой стрим, хотя можно пропереться и дома, если купишь стрим-модуль. Но это уже не то. На концерте круче.

– Почему? – спросил я.

– Потому что штырит еще резонансом от других имплантов. А дома одна трансляция.

– Трансляция чего?

– Состояния, – ответил однокурсник и покрутил рукой в воздухе. – Пока не сходишь на стрим, не поймешь…

Но я был уверен, что все уже понимаю. Подобные объяснения я много раз читал в сети, и они меня не заводили.

Нет, я знал, конечно, что технологически вбойка – это подобие рекламной имплантподсветки, заставляющей девочек покупать чипсы, а мальчиков ложиться под кнуты этих самых девочек для компенсации исторических перекосов. Что такое имплант-реклама, я понимал. Поэтому я был уверен, что вбойка – такое же дерьмо, как и все остальное.

Я ошибался. Хоть природа происходящего действительно похожа, вбойщики создают крайне изощренную стрим-подсветку, собирая в мозгу новые нейронные контуры и подталкивая своих свидетелей (слово «слушатель» не особо точное, хотя им пользуются) к мгновенным постижениям, которые называются врубами.

Суть вруба практически всегда можно кое-как выразить в словах, что я и буду делать на этих страницах. Но пережить его как собственное внутреннее озарение – это совсем другое. Как сказал великий TREX, есть разница между сексом с Красной Шапочкой и рассказом жующей пирожок бабушки про внучкину письку. Первый же стрим, на который я попал, перевернул в моей жизни все.

Приятель привел меня в небольшой окраинный клуб, переделанный из барака, где жили сельхозхолопы.

Это был, по сути, огромный сарай со сценой – конечно, очищенный от клетушек и дезинфицированный. Пустое пространство разбили на несколько секций, разделенных барьерами, чтобы не было давки при выходе. Удобства и буфет размещались снаружи. Там же продавали туман. Под ним вбойка штырит сильнее и глубже, но на вейпы у нас не было денег.

Впрочем, в зале курило столько народу, что туманом бесплатно надышались все. Вокруг стоял гомон и шум. Потом погасли лампы, сцену залил малиновый свет и над ней загорелись желтые буквы:

DDDD

Это было имя вбойщика. Сразу стало тихо. В пространстве между колонками появился сам DDDD – в сердобольских крокодилах, черных кожаных штанах и майке с пентаграммой.

У вбойщиков уже тогда приняты были ники-аббревиатуры из четырех латинских букв, так что с тех пор ничего не изменилось (мой плюс здесь исключение – это своего рода высший орден, нечто вроде германского зеленого креста).

Иногда наши ники имеют смысл, иногда нет, но чаще всего у них сразу много значений, и со временем расшифровка меняется. Некоторые меняют ее после каждого концерта. Вбойщики называют эту традицию «кодексом подвижных смыслов». Правда, в последнее время по поводу расшифровок уже не слишком парятся.

Стрим начался как обычный крэп-тусняк.

Ударила музыка. Сперва это был просто бит вроде тех, что пишет любой крэпофон, даже самый дешевый, но потом DDDD поднял руки, схватил себя за голову и из клубов малинового дыма вышла его муза с маленьким ручным органчиком в руках. На ней были розовые кружева (совсем немного), но одежду ей заменяли нарисованные на теле пентаграммы. Муза – это техник-аккомпаниатор и контролер стрима. Грубо говоря, человек-оркестр. Уже тогда музами были только девочки: мужики и трансы с подобной работой справляются хуже.

Муза начала крутить ручку органчика (это был настоящий музыкальный инструмент), производя приятную тихую мелодию. Бит-генератор услышал тему, подстроился под нее, подхватил – и поддержал мощным контрапунктом.

Получилось красиво. DDDD переглянулся с музой, обменялся с ней улыбкой, и я каким-то образом понял, что они не любовники, а просто друзья (обычно вбойщик и муза состоят в интимной связи, но иногда ее имитируют, чтобы вписаться в жанровый шаблон). DDDD и его муза не притворялись. Они были сообщниками и реально перлись от того, что делали.

Мне стало завидно. Я подумал – а есть ли у меня такие друзья? Вот, например, сокурсник, притащивший меня на концерт. От учебы нас с ним перло не сильно. Да и другом он мне не был…

Мое внимание куда-то поплыло, и вдруг я с изумлением понял, что друзья и есть на самом деле наши главные враги. Это сделалось так ясно и очевидно, что я засмеялся.

Друзья – просто соперники, поставленные жизнью совсем близко. Часовые нашей судьбы, внимательно следящие за каждым нашим шагом. Мы соревнуемся с ними и пытаемся их превзойти – при каждой встрече, в каждом разговоре и даже обмене взглядами, а они пытаются обогнать нас, и мы сверяем свои удачи и неудачи друг по другу…

Друзья должны стать свидетелями нашего успеха, но они не слишком-то хотят, чтобы удача улыбнулась нам шире, чем им. Мы ревнуем наших друзей, а они ревнуют нас. Это вешки, по которым мы измеряем свой рост.

Да. Но почему? Да потому, понял я с холодным презрением, что все мы участвуем в собачьих гонках на выживание. Но мы не хотим покинуть эту гонку. Мы хотим в ней победить.

Дело здесь не в нас. Дело в том, что нашими мозгами заведуют неизвестные нам инстанции, и по их решению мы обязаны сражаться с ближними, пока живы, делая при этом вид, будто любим других людей… Так хочет небо… Потому что небо – наш главный друг, ревнивый, лицемерный и хитрый. И оно не хочет, чтобы мы стали небом сами. Иначе мы были бы небом уже давно.

– Небо! – тонким фальцетом пропел DDDD со сцены. – Небо – твой главный друг!

Мое переживание вовсе не было так четко артикулировано, как может показаться из этого рассказа. Оно возникло на предсловесном уровне как нечто смутное, и даже непонятно, в какой именно момент. Все выкристаллизовалось в окончательную ясность в ту секунду, когда DDDD запел. Это было скользящее дуновение истины, прошедшее по мне, по залу, по плясавшему рядом однокурснику – и оно расставило все на места.

– Вруб! – закричали в зале.

И только тогда до меня дошло, что эта длинная и сложная мысль, которую я до самого конца принимал за собственное прозрение, и была вбойкой.

Слово оказалось точным.

DDDD вот именно вбил свой смысл в мою голову. Действительно, технологически это была такая же подсветка, как в имплант-рекламе. Но подсвечивалось то, за что никто не платил, и это было так странно, так свежо…

– Вруб, – орал зал, – вруб!!!

DDDD ухмыльнулся, кивнул своей музе – и они каким-то образом оттранслировали уже прошедшую сквозь меня мысль еще раз, с сотней новых оттенков, так, что в ту секунду я понял абсолютно все про дружбу и про нашего главного дружка на небе.

Несколько минут я прозревал это. Все и насквозь. А потом вбойка кончилась, музыка стихла и буквы DDDD над сценой