Прощальный танец - Мира Ризман

не рухнул на крыши. Уцепившись за башню, он обвил её своим огромным телом и позволил себе отдышаться. В его сознании всё перепуталось и перемешалось. Крики из заполонивших сознание видений смешивались с криками внизу. Он ощущал невыносимую боль, но не мог понять, откуда та исходит. Она будто бы разлилась по всему миру: находилась и в воздухе, и в снегу, и в то же время разрывала изнутри.

«Проклятая Жрица!» — простонал, корчась, Виргуэль. Ему не нужно было объяснять, кто стал причиной происходящего кошмара, он лишь отталкивал от себя неясные видения, вновь лезущие в сознание. Впрочем, они всё равно его настигали, выжигались в мозгу, заставляя кровавые слёзы литься из глаз. Однако, вместе с мучениями, её безумный Танец пробуждал в Виргуэле новое незнакомое чувство. Он будто выкорчевал из него самое тёмное желание, вытащив его наружу. В горле вновь защекотало, а острый драконий взгляд упал на полыхающую дворцовую кухню. Среди языков пламени, Виргуэль разглядел короля Юджина, и пасть ощерилась в жутком оскале. Он уже достаточно проникся начатым Жрицей танцем Смерти, и не склонен был больше ему сопротивляться. Эта ночь обещала унести не только жизни богов и демонов.

Виргуэль выбрался на крышу башни, а затем, словно сокол, спикировал вниз. Ледяной вихрь вырвался из глотки и обрушился на головы бэрлокцам. Огонь вмиг оледенел, вместе со всеми, кто оказался в тот момент на злосчастной кухне. Виргуэль пролетел мимо застывших воинов и стражи. Король Юджин замер с мечом в руке. Он только собирался сделать замах, чтобы обрушить смертоносный удар на хлипкого каэрского мальчишку, по-видимому, совсем недавно вступившего в ряды стражников. Виргуэль вырвал фигуру бэрлокского короля из ледяной композиции. Когти заскрежетали по гладкой поверхности.

«Собаке собачья смерть!» — с мрачным торжеством возвестил он и сжал фигурку с такой силой, что та рассыпалась на тысячи осколков. Ощутив внутри себя триумф, Виргуэль ринулся к новым пожарищам. Бэрлок должен был поплатиться за гибель драконов!

Глава X. Ясная заря. Рениса

Рениса:

Двадцатый день месяца совы, первый день после Великого Танца

Рениса рассматривала собственное отражение, словно удивительную диковинку. Это точно она? Или, может, Аулус решил подшутить над ней и наслал на зеркало иллюзию? Она провела пальцами по гладкой коже, которая больше не казалась тусклой и бледной. Словно мраморная, та будто бы немного даже светилась изнутри. Рениса едва не замурлыкала от удовольствия, настолько приятной и шелковистой была на ощупь собственная кожа. А брови? Разве у неё когда-нибудь были столь восхитительные брови? Грифельно-серые, изогнутые они придавали взгляду благородство и глубину. Что уж говорить о длинных тёмных ресницах и похожих на два малахита глазах. Ей достаточно было лишь слегка прикрыть веки, чтобы узреть в зеркале тот самый томный пленительный взгляд роковой красотки. Запустив пальцы в копну серебристо-пепельных волос, Рениса бросила на лицо несколько прядей, и те упали соблазнительными завитками. Всё ещё не веря своему преображению, она подхватила один из локонов и поднесла к глазам, но, сколько бы пронзительно не вглядывалась в него, к нему так и не вернулся привычный тусклый мышастый цвет. Однако Рениса всё никак не могла признать своё невероятное преображение, продолжая искать какой-то подвох. Подойдя к окну, она принялась разглядывать своё отражение в стекле, но вновь увидела вместо себя ту незнакомую красотку, что недавно смотрела на неё из зеркала.

— Не может быть! — в сотый раз повторила Рениса, отпрянув от стекла. Затем она проделала такой же фокус с лаковой шкатулкой, и даже с раковиной. Налив воды, Рениса долго вглядывалась в собственное отражение и всё никак не могла налюбоваться. Вернувшись в комнату, она опять не удержалась и закрутилась у зеркала, обещая самой себе непременно написать собственный автопортрет. Такую красоту следовало увековечить! Она уже готова была броситься в мастерскую и приступить к работе, но внезапный стук в дверь нарушил её планы. На пороге возник Фарис.

— Леди Рениса, в гостиной вас ожидают кандидатки в кормилицы для малыша, — с поклоном произнёс он.

Радостная улыбка тут же сползла с её лица. Рениса мгновенно стала серьёзной и, оправив платье, направилась в сторону гостиной. По дороге её мысли невольно закрутились возле Шанталь и малыша. Эльфийская принцесса, едва родив, пожелала как можно скорее вернуться на родину.

— Не хочу к нему привязываться, — заявила она поутру, когда Рениса наведалась к ней, чтобы узнать о её самочувствии. Шанталь демонстративно держалась на расстоянии от ребёнка и даже, похоже, не пыталась смотреть в его сторону.

— Вы дали ему имя? — осторожно поинтересовалась Рениса, на что принцесса только махнула головой.

— Выбери сама.

— Тогда… может быть… — Она взяла небольшую паузу, начав быстро перебирать подходящие слога. Нагские имена не требовали большой фантазии, достаточно было указать первую букву имени отца в начале, и закончить той, с которой начиналось имя матери. В остальном же каждый выбирал по своим вкусам. — Как насчёт… Ридаш?

— Звучит очень по-змеиному, — усмехнулась Шанталь и стремительно смахнула навернувшуюся невольно слезинку.

— Значит, так и оставим, — решила Рениса и подошла к новорожденному. Крохотный малыш мирно спал в уютной колыбели. На первый взгляд он гораздо больше походил на эльфа, о чём свидетельствовали чуть вытянутая голова и заострённые уши, но стоило чуть повнимательнее приглядеться, как сразу становились заметными узкий нос и тонкие типичные «змеиные» губы.

— На комоде молоко, — продолжая вглядываться во что-то за окном, нарочито небрежно бросила Шанталь. — Я оставила немного, пока вы не найдёте кормилицу. Можешь попробовать покормить его сама. Только придерживай голову, твой муж сказал, что он пока ещё не окреп.

— Аулус принимал у тебя роды, — виновато произнесла Рениса. — Прости…

— Об этом не волнуйся, — отмахнулась Шанталь. — Я почти всё сделала сама. Он только обрезал пуповину и потом возился с ним… Ночью явно что-то происходило. В каком-то момент мне показалось, что я оглохла. Я думала это случилось из-за слишком сильных потуг, но Аулус сказал, что твоя сестра Жрица снова исполняла Танец. Даже страшно предположить, что она натворила на этот раз!

Рениса вздрогнула и почти тут же съёжилась. К горлу подступила предательская тошнота, а в глазах заплясали тени.

— Не стоит… об этом… — выдавила из себя она, старательно отгоняя то, о чём старалась даже не вспоминать. Впрочем, едва ли это было возможно. Каждая клеточка её тела помнила, знала и не понимала, как ей теперь существовать, ведь Полоза… Великого Полоза больше не было! Эта ночь оставила весь змеиный мир лишёнными надежд и беспомощными сиротами! В тот момент, когда Рениса это ощутила, у неё