Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене

Это замечание, похоже, сильно позабавило Джерри Пая. Его худое желтоватое лицо, напоминающее морду унылой лисы, на миг озарила гримаса веселья. Но он моментально посерьезнел.

– Ты всегда был чудаком, Том, – сказал он, – всегда. Но сейчас не до смеха.

– А я и не собирался никого смешить, – возразил Том Кэрролл. – Поедем на такси или у тебя машина?

– О, так это у нас семейное – доллар туда, доллар сюда, лишь бы представился случай! – Джерри Пай усмехнулся и вновь посерьезнел с быстротой механизма. – Я ездил на ней позавчера вечером, – подчеркнуто заметил он, пока они садились. – Эванс хороший человек, и все такое, но немного прижимист, когда дело доходит до машин, и пока наша темно-синяя, выглядит она совершенно благопристойно.

– Я телеграфировал тетушке Эмми, – начал Том Кэрролл и осекся. Попытки объясниться с Джерри Паем были бесполезны.

– Да, действительно, – сразу подхватил Джерри. – Тетушка Эмми была очень признательна. Чрезвычайно. «Том всегда страшно занят, – объяснил я ей. – Но вы не беспокойтесь, тетушка Эмми. Том хоть теперь и большая шишка, сердце у него есть. Он приедет».

– Я же говорил ей, – несмотря на все старания, ответ Тома Кэрролла прозвучал резко, – что в случае чего ей достаточно только…

– Да все мы это знаем, – бодро отмахнулся Джерри. – Все мы понимаем, что нельзя рассчитывать, чтобы ты прислал какую-нибудь из своих огромных машин из самого Нью-Йорка прямиком в Уэйнсвилл. Как Клэр?

– Клэр очень сожалеет, что не смогла приехать, – Том невольно вцепился в свои колени. – У нас одна машина, – добавил он.

– Вот так я и сказал, – торжествующе подхватил Джерри Пай. – Я объяснил тетушке Эмми – мол, не стоит ждать, что Том заберет у Клэр машину, ведь ей она понадобится, пока он будет в отъезде – за покупками ездить, с подружками встречаться, и вообще, с тетушкой Луизой она была едва знакома. Вот подожди, она еще пришлет красивые цветы, так я и сказал.

«Господи, сделай меня хорошим! – мысленно взмолился Том Кэрролл. – Пусть все продлится не более десяти минут. Десять минут – это вообще-то недолго». Он взял себя в руки.

– Как тетушка Эмми?

Скорость машины мгновенно снизилась до почтенных двадцати миль в час.

– Она чудо, – ответил Джерри Пай. – Просто чудо. Конечно, Минни очень помогала ей, и потом финал получился совершенно мирный. Казалось, просто дыхание иссякло. – В его голосе слышалось явное удовольствие. – Только что была здесь, полная сил, несмотря ни на что, и уже в следующую минуту… – Он покачал головой.

– Я рад, – сказал Том Кэрролл. – В смысле…

– О, мы бы не хотели, чтобы она мучилась, – исполненным потрясения голосом заявил Джерри Пай, словно отвергая некое бестактное предположение Тома. – Нет, сэр, совсем не хотели. Вот когда скончалась мать Минни… не знаю, рассказывал ли я тебе об этом подробно, Том, но с самой пятницы до…

Он продолжал рассказ, но дошел только до причуд первой ночной сиделки к тому моменту, как они свернули на Гессиан-стрит.

Они вышли из машины. Джерри Пай вытер лоб, хотя день был прохладный. Да, вот и черный лоскут на дверном молотке. Но там, где раньше была табличка с именем, – ряд кнопок от звонков. Кирпичи дорожки – розовато-красные, старые, истертые, длинный ряд непримечательных домов сохранял поблекшее достоинство, несмотря на вывески «Табачный магазин Паппаса» и «Гессенский сержант, чай и антиквариат». Липы не пострадали, но тень давали редкую.

«Будь здесь большой город, – думал Том Кэрролл, – люди уже давно заметили бы это старомодное очарование, выкрасили двери в зеленый цвет и устраивали съемки. Так или иначе, этого не произошло».

– Все были весьма почтительны, – сказал Джерри Пай, кивая на черный лоскут. – В смысле, некоторые люди излишне щепетильны, когда всем приходится пользоваться одной входной дверью. Но мистер Родмен сам пришел ко мне – они на втором этаже, в дальней комнате. Просто оставь багаж в машине, Том. Он не помешает. Наверное, Минни уже увидела нас – мы так рассудили: если ты приезжаешь сегодня, то наверняка этим поездом.

Том Кэрролл не стал напоминать, что послал телеграмму и что через Уэйнсвилл днем проходит всего один поезд. Он поцеловал в щеку взволнованную жену двоюродного брата и получил ответный поцелуй. Минни вечно волновалась и вспыхивала, была пухленькой, похожей на взволнованную малиновку на собственной свадьбе, и теперь не изменилась, если не считать седины, пылью припорошившей ее пышные неопрятные волосы; они ни разу не перебросились и тремя словами, кроме как по семейным вопросам, но тем не менее всегда целовались. Том задумался, находит ли Минни, подобно ему, это обстоятельство странным. Но конечно, не следовало об этом задумываться, особенно сейчас.

– Как тетушка Эмми? – спросил Джерри Пай тревожным тоном, будто он только что вернулся после длительного отсутствия. – Никаких изменений?

– Нет, дорогой, – серьезно ответила Минни. – С ней все по-прежнему. Она чудо. Сейчас с ней миссис Робинсон и миссис Бейч. Кузен Том, не забывайте: все мы должны быть очень любезны с миссис Бейч.

– Однажды я приспособил такую штуку, чтобы стучать ей в окно издалека, – задумчиво сообщил Том Кэрролл. – Но с тех пор больше так не делал. Это было тридцать лет назад.

Малиновка Минни на миг была потрясена, потом просияла.

– И правильно, – откликнулась она. – Все мы должны поддержать тетушку Эмми. А теперь, если вы готовы зайти… – она посторонилась.

Худощавая и невысокая, с ястребиным носом, она поднялась со стула с прямой спинкой, как только Том Кэрролл вошел.

– Добрый вечер, Томас. Рада тебя видеть здесь, – послышался ровный голос. – Думаю, ты знаком с моими добрыми соседками, миссис Бейч и миссис Робинсон.

Том Кэрролл пожал тонкие, сухие энергичные руки. Ей-богу, она чудо, думал он, хоть и слышал это от них: мне понадобились годы, чтобы отучиться от всего, к чему она приучила меня, но она удивительная. Почему бы им не дать ей побыть одной? Тетушка Эмми, тетушка Эмми, какая же ты стала маленькая! Ты стучала по моим обветренным костяшкам стальным наперстком, когда я мерз; ты окидывала меня взглядом острых и пронзительных глаз, словно водила по мне наждачной бумагой из своей шкатулки; ты не скрывала, что считала моего отца проходимцем; ты заставляла меня лгать и мошенничать из страха перед одним твоим именем – а теперь ты стала маленькой, хрупкой и старой, и никакой несправедливости не осталось на Гессиан-стрит.

Момент прошел. Том Кэрролл, спохватившись, обнаружил, что машинально отвечает на вопросы миссис Бейч, одновременно обводя взглядом комнату. Витая раковина все еще на каминной полке, а одна из синих ваз исчезла. Эта комната раньше была передней