Легенды Западного побережья (сборник) - Урсула Ле Гуин

Чтобы поддержать аристократию, необходимо, чтобы августейшие особы вступали в брак только с лицами своего круга. К счастью, в мире Хегн таковых предостаточно. В точности, как в нашем мире родословная лучших скакунов может быть отслежена вплоть до чистокровного арабского производителя, так и каждая августейшая семья Хегна может легко возвести свое происхождение к Рагланду Хегн-Гландерскому, правившему восемь веков назад. Лошадям-то их родословная абсолютно безразлична, зато она не безразлична их хозяевам; точно так же вопросы генеалогии той или иной семьи не безразличны королям и их семьям. В этом отношении Хегн удивительно напоминает огромный конный завод.

Существует негласное мнение, что некоторые королевские семьи являются, так сказать, «более королевскими», чем прочие, потому что свое происхождение отсчитывают непосредственно от старшего сына Рагланда, а не от одного из его восьми младших сыновей. Впрочем, все остальные августейшие семьи достаточно часто заключали браки с представителями этой центральной ветви, чтобы между ними установилась тесная связь. Каждый королевский дом имеет такую некую уникальную особенность строения своего фамильного древа — например, происхождение от Алфигна Колуна, полулегендарного завоевателя Северного Хегна, или же от одного святого, родственника Алфигна по боковой линии, или же от некоего рода, на протяжении многих веков ни разу не запятнавшего себя браком с «простым» герцогом или герцогиней и представленного на одной из страниц «Книги Крови» (хранящейся в библиотеке данного дворца и всегда открытой на этой самой странице) весьма обширным и цветущим генеалогическим древом истинных принцесс и принцев поистине голубой крови, никогда не дававших ни единого повода подозревать кого-либо из них хотя бы в адюльтере.

А потому, когда тема очередного выпуска «Добавлений и приложений» оказывается исчерпанной, августейшие гости на званых вечерах всегда могут вернуться к своей излюбленной и поистине вечной теме — чистоте королевской крови — и попытаться решить, скажем, такой вопрос: был ли сын, рожденный от второго брака Агнина IV с Тиванд Шютской, тем самым принцем, который погиб в возрасте тринадцати лет, защищая дворец своего отца от врагов? И мог или не мог этот юноша быть отцом герцога Вигригнского, впоследствии ставшего королем Шюта?

Подобные вопросы интересны отнюдь не всем, и безмятежный фанатизм, с которым жители Хегна продолжают предаваться их обсуждению, раздражает или обижает многих гостей этого мира. Тот факт, что жители Хегна не испытывают абсолютно никакого интереса ни к одному народу, кроме своего собственного, также порой вызывает недовольство или даже гнев. Иноземцы существуют. Это все, что желают знать о них жители Хегна. Они слишком учтивы, чтобы прямо сказать иностранцам: как жаль, что вы существуете на свете; но думают они, почти наверняка, именно так.

Впрочем, им нет никакой необходимости думать об иностранцах. От этой заботы они избавлены Агентством путешествий по иным мирам. Отель, курируемый АПИМом, находится в Хемгогне, хорошеньком маленьком королевстве на западном побережье. АПИМ нанимает и гидов из числа местных жителей. Эти гиды, чаще всего «простые» герцоги и графы, ведут гостей смотреть Смену Караула, происходящую на Стене и осуществляемую принцами крови в великолепных традиционных доспехах два раза в день — в полдень и в шесть часов вечера. Агентство также предлагает однодневную поездку в несколько других королевств. Автобус мягко катится по древним, но поистине несокрушимым дорогам Хегна среди залитых солнцем садов и лесов с дикорастущей пищей. Туристы выходят из автобуса, любуются руинами старинных дворцов или прогуливаются по тем частям уцелевших строений, которые открыты для посещения. Обитатели дворца держатся несколько отчужденно, но неизменно учтивы и вежливы, ибо того требует их принадлежность к числу августейших особ. Возможно, туристам повезет: вниз сойдет сама королева и, улыбнувшись им (на самом деле, она даже не взглянет в их сторону), велит своей хорошенькой маленькой дочке пригласить гостей в сад: пусть выберут, что душе угодно, на завтрак. Затем королева и принцесса вернутся в свои личные покои, а туристы, отлично позавтракав, снова сядут в автобус. Вот и все.

Будучи по природе интровертом, я, пожалуй, даже люблю Хегн. Совершенно необязательно смешиваться с местным населением, если это не получается само собой. А еда там отличная, и солнце очень приятное, нежаркое. Я бывала там не один раз и оставалась дольше, чем многие другие, а потому в итоге совершенно случайно кое-что узнала о нетитулованных жителях Хегна, местных, так сказать, коммонерах.

Я шла по главной столичной улице, когда увидела толпу на площади перед старой церковью Трех Королевских Мучеников. Я подумала, что это один из ежегодных фестивалей или религиозных обрядов, и, присоединившись к толпе, стала наблюдать. Подобные действа на Хегне всегда разворачиваются очень медленно, отличаются невероятной пышностью и исключительно скучны. Но других событий здесь попросту не происходит; и к тому же эти представления все же обладают определенным монотонным очарованием. Вскоре, однако, я поняла, что это похороны. И, как ни странно, эта церемония чрезвычайно отличалась ото всех предыдущих, которым мне довелось стать свидетельницей. Более всего меня поразило поведение людей.

Все они были, разумеется, королевской крови. Сплошные принцы, герцоги, графы, принцессы, герцогини, графини и т. д. Однако вели они себя не с королевской сдержанностью, не с достоинством августейших особ, не с величественным равнодушием, которое я всегда видела прежде на их лицах. Они самой обыкновенной толпой окружили площадь, в кои-то веки не участвуя ни в некоем предписанном ритуале, ни в традиционном развлечении, ни в демонстрации различных хобби. Нет, они просто стояли все вместе, словно ища друг у друга утешения. Они были искренне встревожены, огорчены; они совершенно позабыли о порядке и чуть ли не шумели. Они проявляли эмоции! Они горевали вслух, откровенно горевали!

Особа, стоявшая ко мне ближе всех, оказалась вдовствующей герцогиней Могна и Фарстиса, теткой королевы Хегна. Я знала, кто она такая, потому что видела ее каждое утро в половине девятого — она выходила в дворцовый сад на прогулку с любимым горки короля, а этот сад как раз граничит с территорией нашей гостиницы. Один из гидов Агентства сказал мне, кто она такая. Я часто смотрела на них из окна нашей столовой; королевский горки, здоровенный самец, оснащенный прекрасным половым аппаратом, испражнялся под кустиками с сырными цветами, а вдовствующая герцогиня вежливо отводила глаза, и на лице ее царило то спокойно-отсутствующее выражение, которое и предписывается истинным аристократам.

Но сейчас ее бледные глаза были полны слез; морщинистое личико герцогини исказилось в попытке сдержать рвущиеся наружу эмоции.

— Ваша светлость, — обратилась я к ней, надеясь, что мой трансломат сам обеспечит нужное обращение к столь высокородной особе, если я все же выбрала неподходящее слово, — прошу меня простить, но я — иностранка. Не скажете ли, чьи это похороны?

Она посмотрела на меня невидящим взором, смутно удивленная то ли моей наглостью, то ли моим невежеством; однако она была слишком поглощена горем, чтобы громко изумиться, и промолвила лишь: «Сисси», и это имя, произнесенное вслух, вызвало у нее новый приступ самых искренних рыданий. Она отвернулась, прикрывая лицо большим кружевным платком, и я не осмелилась расспрашивать дальше.

Толпа быстро росла. К тому времени, как из церкви вынесли гроб, на площади собралось не менее тысячи человек, то есть большая часть населения Легнерса; все это были, естественно, августейшие особы. Даже сам король с двумя сыновьями и его брат на почтительном расстоянии следовали за гробом.

Гроб несли и окружали люди, каких я никогда здесь прежде не видела. Это были очень странные люди — бледные, толстые мужчины в дешевых костюмах, пухлые бледные мальчики, женщины, в основном средних лет, с медными волосами и в туфлях на каблуках-стилетах; среди них выделялась молодая женщина с пышными бедрами, одетая в мини-юбку, короткий обтягивающий топ и черную кружевную хлопчатобумажную мантилью. Она брела за гробом, громко истерически рыдая и спотыкаясь, поддерживаемая с одной стороны испуганного вида мужчиной с усами грифельного цвета и в двуцветных штиблетах, а с другой — маленькой, сухонькой и какой-то пришибленной женщиной лет семидесяти, с ног до головы закутанной в черную, уже порыжевшую от старости материю.

На дальнем конце толпы я увидела местного гида из Агентства, молодого виконта, сына герцога Иста; с ним у меня уже возникло нечто вроде взаимной симпатии, ни к чему, впрочем, не обязывавшей. Я стала пробираться к нему сквозь толпу, но это оказалось непросто; я словно попала в реку с мощным течением, которая неторопливо, но упорно текла вслед за гробом и сопровождавшими его людьми по направлению к королевским лимузинам и конным повозкам, что ждали у ворот дворца. Пробившись наконец к своему знакомому, я спросила: