Странники Одиннадцати Пространств. Нет худа без добра - Александра Алексеевна Василевская

— По-моему, это когда тебе что-то легко даётся, а все думают, что это очень сложно и спрашивают тебя: «Как тебе это удаётся?». А ты только и можешь, что скромно улыбнуться и сказать «не знаю».

— Ага. Допустим. Тогда у тебя всё понятно — ты прекрасно рисуешь. Я видела твои рисунки, они просто чудесные. Ты настоящий художник.

— А я вот, между прочим, не уверен, что это действительно моё призвание. Да, мне очень нравится рисовать, и может быть, у меня даже получается неплохо, но меня не покидает ощущение, что на самом деле мой смысл жизни в чём-то другом. Что бы изменилось, если бы я всё-таки пошёл в художественное училище? Наверняка я бы не стал злодеем, но выдающимся каким-то художником я тоже мог не стать. Это моё увлечение, да, но главное ли это в жизни? Вот что я никак не могу понять.

— Ну, ты хотя бы что-то умеешь делать! А я? Я ничего толком не умею…

— А как же резьба по дереву? Ты тогда на Самобыте показывала же!

— Этому учат… учили всех теэклавелльцев. Это не что-то особенное. Так что ничего оригинального я не умею — только влюбляюсь во всех подряд красивых мужчин, теряя голову, и разочаровываюсь.

— Ты умеешь влюбляться. Береги это умение, не теряй его.

— А кто не умеет?

— Я. Я разучился это делать.

Веншамея принимается звонко хохотать:

— Разучился?! Да брось! Это же невозможно! Нельзя разучиться делать то, что умеет каждый!

Витс смеряет Веншамею странным взглядом и вздыхает:

— Можно разучиться. Достаточно просто стать таким мерзавцем, каким стал я.

— Витс, мне сложно поверить, что ты был мерзавцем. Нет в тебе ничего злого, на самом деле.

— Ещё как есть. А было ещё больше. Так вот, насчёт любви. Как только я завоевал кое-какую популярность, вокруг меня, конечно, начали виться поклонницы. И поначалу я заводил с ними вполне искренние романы — то есть, не только в меня девушки влюблялись, но и я в них. Но со временем я превратился… господи, в кого я превратился!

У Витса вдруг перехватывает дыхание, а к глазам подступают слёзы.

— Я н-ник-кому в эт-том н-не п-признавался… д-даже Ст-тиву… я б-был п-просто от-тврат-тителен! — заикается землянин. — Мне т-так ст-тыдно об эт-том г-говорить…

— Я никому этого не выдам, — успокаивающим тоном произносит Веншамея.

— Телепаты всё равно узнают, я уже раскрыл эту мысль… но, если ты действительно хочешь знать, я скажу. В общем, романы стали для меня не поводом сделать добро ближнему, а средством самого низкого удовлетворения. Мне стало абсолютно наплевать на желания, личности, чувства всех этих девушек. Я просто пользовался ими, как… стыдно даже сказать, чем! Я был просто маньяком. Всё, что мне нужно было — это страсть в постели, и больше ничего! И потом я бросал этих девушек, как ребёнок бросает надоевшую игрушку! И ты ещё говоришь, что я не был мерзавцем?! Я разучился любить по-настоящему, не физически, а духовно, понимаешь! Я перестал желать добра тем, кого якобы любил!

Веншамея задумчиво отводит взгляд:

— А я чем лучше тогда? С Накетом мы сблизились на интимной почве, Джекса я отвергла именно потому, что он равнодушен к плотским отношениям… и ты утверждаешь, что я умею влюбляться? По-настоящему?

— Но ты ведь желала добра и Накету, и Джексу, верно? Ты не пользовалась ими, как инструментами?

— Конечно, я хотела для них добра. Но, возможно, меньше, чем они заслуживают… слушай, я больше думала о себе, на самом деле. Смотри, Витс, я даже этого не умею, оказывается! Где же мне искать своё призвание, если я и в таких вещах — профан?

— Надеюсь, мы его когда-то найдём.

— Надеюсь, и твоё тоже.

Витс и Веншамея обмениваются очень тёплыми взглядами.

Возможно, даже слегка влюблёнными…

Тут раздаётся голос Стива из отсека управления:

— Друзья мои, давайте все вместе подумаем, что делать дальше.

Вся команда собирается и рассаживается за парящим столом.

— Должен вам признаться: те несколько дечасов, что я провёл в сцифа’ха, не привели меня ровным счётом никуда, — обращается ко всем терраформ. — Поэтому я предлагаю заняться мозговым штурмом. Любые идеи, даже самые абсурдные, глупые, неосуществимые.

— Только не аморальные, — вступает Млем.

— А может, даже и аморальные. Даже мои четыре мозга полностью себя исчерпали. Вперёд, друзья мои.

— Ну, можно сжечь на хрен всю паутину, а паукрабих связать и заставить на это смотреть, — находится Герн. — И не говорите мне, что это жестоко. По сравнению со всем, что эти твари наделали, это массаж их тонких ножек.

— А может, всё-таки взорвём ходострелов? — загорается Семиларен.

— Пострадают невинные, не годится! — заявляет Млем. — Я бы попыталось их перевоспитать.

— Э-э-э, то же, что с орхгами, гм, с паукрабихами, не сработает, — отмахивается Айзел.

— А может, помещить их всех в какая-нибудь один закрытый улей? — предлагает Фиб-Фиб.

— Можно найти слабости в их внутренних взаимоотношениях, — вкрадчиво вступает Леод. — Развалить всю эту их империю, так сказать, изнутри.

— А наверняка всё из-за того, что паукрабихи — хищницы! — тут же встревает Эффелина. — Нужно их отучить от мяса, и они станут добрыми!

— А у меня вот одна биотехнологическая идея появилась, — протягивает Ксандер, но тут же смущённо бормочет: — Ой, нет, совсем дурацкая идея, не буду её озвучивать.

— Неужели она глупее, чем у Эффелины? — язвит Тикки.

— Ну… она… нет, правда, не надо. Давайте ещё кто-нибудь.

— Ксандер, хотя бы от телепатов её не прячь, не прячь идею от телепатов! — навострив антенны, пытается уговорить эвола Сай Фай.

— Нет, она совсем идиотская.

— Ксандер, чирп, ну пожалуйста! — взмаливается Крилли.

— Нет, это абсурд.

— Хорошо, давай я свою идею выдам! — пытается спасти ситуацию Яарвкос. — Лично я предлагаю переловить всех паукрабих, запихать каждой в задницу по два угомирада её же собственной паутины и заставить слушать, как Стефан читает земную рекламу! Абсурд? Да! Осуществимо? Конечно, нет! У тебя такая же идея, Ксандер?

— Нет, но она… ну, не стоит ей делиться.

— Нет уж, телись… тьфу, блин, делись! — оговаривается Накет, чем вызывает взрыв смеха.

— Нет, Накет, это не оговорка! — гогочет Силмак. — Народ, вот вам загадка: едет парень по деревне, не мычит, не телится, говорит, что есть идея — да вот ей не делится! Разгадка — Ксандер!

Хохот стоит такой, что и герой загадки начинает похрюкивать от смеха, хотя изо всех сил пытается удержаться.

— Ксандер, подкрадский ты сын, если ты не выдашь эту идею, я тебе в морду дам! — не переставая ржать конём, меняет тон на угрожающий Стив.

— Не буду говорить, и