Тяга к свершениям: книга четвертая - Андрей Васильевич Меркулов

не требуется, на комиссию приходить не надо — они все сами делают. Просто встречаешься с человеком, отдаешь деньги и через два дня получаешь документы.

— А если документы поддельными окажутся?

— Не-ет. Вы что думаете — это какие-то уголовники предлагают? Тот же самый врач, что сейчас принимает, эти документы и сделает, собственноручно распишется и печать, какую нужно поставит. Только вынесет вам с черного хода, без очереди, без каких-либо проблем и за деньги.

— А вы откуда знаете?

— У меня знакомому, инвалиду по рождению, несколько месяцев назад на врачебно-трудовой комиссии отказали в подтверждении. Он помыкался сначала с жалобами, а потом просто плюнул и купил справку.

— А почему отказали?

— Вы что? — заметно удивился молодой человек. — Они же сейчас совсем дуреть стали. Если только есть хоть малейшая причина отказать — сразу отправляют. Раньше, еще каких-нибудь пару лет назад такого не было. Но сейчас дефицит пенсионного фонда просто зашкаливает: там такие разрывы в доходах и расходах идут, что среди руководства всех подразделений прошло прямое распоряжение — резать выплаты по максимуму и отказывать всем, кому только возможно.

— Да, слышал я, — будто бы оправдываясь, произнес мужчина в вельветовой куртке, но тут же взбудоражился и волнительно продолжил: — Как же это вообще возможно так издеваться над людьми?! Я в жизни не переживал из-за комиссий: ни десять лет назад, ни тем более в советское время. Сейчас же весь издергался — не знаю, то ли оформят, то ли пошлют куда подальше.

— И неважно — пусть ты хоть трижды беспомощный инвалид, совсем не факт, что тебя таковым признают, — продолжил молодой человек. — Подписывают всегда только тем, у кого конечностей нет — тут они никак отказать не могут. Остальным же такую чистку устраивают! Я слышал даже парализованных проверяют, — кивнул он в сторону мужчины в инвалидной коляске. — При этом за деньги тебе все сделают без каких-либо проблем, в два дня документы оформят.

— Уже в открытую все берут. Никакой совести у людей не осталось. Хапают и ничего не боятся.

— Так и бояться нечего. Чего боятся, если везде так: с верха и до самого низу. Это уже в порядке вещей.

— Но так же не должно быть, — возмутился мужчина в вельветовой куртке. — Человек сейчас уже вообще ничего не значит. Ведь все эти чиновники и бюрократы просто выбора людям никакого не оставляют, подводят народ к самым крайним мерам. Нет, они дождутся нового семнадцатого года!

— Да, власть прогнила окончательно. Коррупция на всех уровнях. Страна действительно уже бурлит и может взорваться в любую минуту. И для этого уже…

Но молодой человек не докончил, потому что внимание мужчин привлек раздавшийся из коридорчика женский голос.

— Можете даже не стоять! Я приму еще только двух человек и все! — громко обратилась к ожидавшим людям женщина в белом халате, вышедшая из кабинета врачебно-трудовой комиссии.

Среди присутствующих поднялся недовольный ропот. Многие стали подниматься и уходить, но многие и остались. Майский тоже встал: со своего места он все это время продолжал следить за очередью и, увидев сейчас, что вслед за женщиной в белом халате внутрь зашла худощавая старушка, идущая перед ним, быстро направился прямо к кабинету.

Но когда он подошел, возле самой двери уже стоял, прислонившись к стене и, по всей видимости, намереваясь пойти следующим мучащийся судорогами мужчина.

— Сейчас иду я, — сходу заявил ему Майский.

— Почему … это? — с трудом проговорил мужчина. Силясь произнести второе слово, он сделал мучительную паузу, во время которой голова его, завалившись на бок, начала дергаться еще сильнее, а лицо вытянулось, напряглось и приобрело особенно жалкий вид.

— Я стоял за бабушкой.

— А … где вы были? … Я вас … здесь … не видел, — почти через каждое слово мужчине приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы продолжать речь.

— Я отошел ненадолго. А вы вообще за кем стояли?

— За … з … за девушкой.

— В серой такой куртке? с желтым шарфом? — уточнил Майский.

— Допустим.

— Она за мной была.

— Ничего … не знаю … она ушла … и сказала что я … за бабу … бушкой … теперь, — мужчина стал заметно раздражаться, отчего паузы между словами у него стали продолжительнее и еще более вымученными.

— За бабушкой иду я, и она подтвердит это, — злобно проговорил Майский.

— Ко … нечно, — раскрасневшись, кое-как выговорил мужчина и отвернулся в сторону, очевидно не собираясь покидать своего места.

— За бабушкой иду я, — твердо и настойчиво повторил Майский.

Мужчина никак не отреагировал. Отсутствие реакции у собеседника еще сильнее разозлило Майского. Еле сдерживая в себе негодование, он остался стоять рядом, с нетерпением дожидаясь, когда из кабинета выйдет старушка.

Через десять долгих и напряженных минут дверь, наконец, открылась и в коридорчике появилась пожилая женщина. Она еще толком не успела выйти из дверного проема, как в кабинет, впопыхах беспардонно отодвинув ее, поспешил зайти мучащийся судорогами мужчина. Но попасть внутрь он не сумел, потому что Майский успел ухватить его в этот момент за руку.

— Скажите, за вами я очередь занимал? — обратился он к старушке, не отпуская при этом руку мужчины, который развернулся и гневно посмотрел на Майского.

— Да-да, он за мной был, — поняв, что возникло недоразумение, пылко подтвердила пожилая женщина.

После слов старушки мужчина несколько растерялся и Майский, заметив это замешательство, отпустил его руку и, поспешно зайдя внутрь, закрыл за собой дверь.

Кабинет, где проходило заседание врачебно-трудовой комиссии, представлял собой небольшое помещение с двумя окнами по одной стене справа и двумя же дверями: одной — через которую попал сейчас Майский, выходившей в маленький коридорчик, и еще одной в стене напротив, неизвестно куда ведущей. Прямо посреди помещения стояло три стола, сдвинутых в виде буквы «П», вокруг них были расставлены стулья, а возле стены слева находился шкаф для бумаг. Больше во всем помещении мебели не было; не было здесь и никакой оргтехники (на столе даже не стояло телефона), отчего создавалось впечатление пустого, заброшенного зала для каких-нибудь совещаний. За одним из столов, как бы в голове буквы «П», сидела одетая в белый медицинский халат женщина лет сорока пяти, довольно еще привлекательная, с короткими русыми волосами, ухоженными руками и округлым свежим лицом, на которое аккуратно был нанесен ненавязчивый макияж. Женщина была единственным членом, а по совместительству и председателем комиссии.

Майский поздоровался, прошел к столу, уселся на один из стульев, достал из папки документы и передал женщине. Та принялась внимательно просматривать их, но пролистав только каких-то две страницы вдруг остановилась и, подняв голову, обратилась к Майскому:

— Максим