Очарованный кровью - Дин Кунц

Иногда Кот задумывалась и о преподавательской карьере, но даже если бы ей пришлось провести остаток жизни, обслуживая столики в ресторане, в этом тоже не было ничего страшного, поскольку она делала это хорошо и никакой труд не считала зазорным.

На следующее лето, когда Кот работала в основном в вечернюю смену, они с Ариэль часто проводили утро на пляже. Ариэль нравилось смотреть на залив сквозь темные очки, а иногда Кот даже удавалось уговорить ее встать у самой линии прибоя, чтобы набегающие волны разбивались о ее лодыжки.

Однажды июньским жарким утром они также сидели на пляже, и Кот, сама не понимая, зачем она это делает, написала пальцем на песке слово «Покой». Несколько секунд она смотрела на него и вдруг сказала Ариэль:

— Смотри! Это слово можно составить из букв моего имени.

Первого июля они опять были на пляже. Ариэль любовалась на отражающееся в воде солнце, а Кот пыталась читать газету, но каждая статья расстраивала ее все сильнее. Войны, насилие, ограбления, убийства, коррупция — ненависть и жестокость проступали в каждой строчке. Даже когда она взялась за обзор текущего кинорепертуара, то и в нем ей бросились в глаза ядовитые кусты, которые критика адресовала продюсеру и сценаристу, ставя под сомнение их право на творчество, а ведущий редактор женской колонки предприняла свирепую атаку на известного новеллиста и тоже не жалела яда. Никакой критики в статье не было и в помине — это была одна лишь злоба высшей пробы, так что газете была прямая дорога в мусорный бак, где она и очутилась. Хуже того: все эти проявления ненависти и непрямые нападки представлялись Кот симптомами страшной болезни — всеобщего стремления убивать, которое успело отравить души людей. Символические убийства на страницах газет отличались от настоящих лишь по степени общественной опасности, отнюдь не по сути; злоба и ненависть в сердцах нападавших и в том и в другом случаях вспыхивали с одинаковой силой.

Никаких объяснений или оправданий человеческому злу не существовало. Были только жалкие попытки свалить все на объективные причины.

Также в начале июля Кот выделила среди отдыхающих мужчину лет тридцати, который часто приходил на пляж со своим восьмилетним сыном и работал на портативном компьютере, устроившись в тени большого полосатого зонтика. В конце концов они разговорились. Мужчину звали Нед Барнс, а его сына — Джеми. Нед оказался вдовцом и, что было особенно интересно, писателем, опубликовавшим несколько новелл, пользовавшихся умеренным успехом. Джеми был очарован Ариэль и часто приносил ей подарки — букетик ярких полевых цветов, вырванную из журнала картинку с забавной собачкой или любопытную морскую раковину. Все это он складывал рядом с ней на полотенце, не осмеливаясь даже спросить, замечает ли она его подношения или нет.

Двенадцатого августа Кот приготовила у себя дома скромный ужин на четверых, главным блюдом которого служили спагетти с фрикадельками. Потом они с Недом и Джеми играли в «Плыви рыбка» и другие игры, а Ариэль сидела, не двигаясь, и равнодушно рассматривала свои руки. С той страшной ночи в фургоне Вехса на ее лице ни разу не появлялось выражение горя и муки, которое так испугало Кот, да и раскачиваться, обхватив себя руками, она давно перестала.

В конце августа они вчетвером сходили в кино и продолжали регулярно встречаться на пляже, где арендовали соседние места. Их отношения развивались совершенно спокойно, без желания ускорить естественный ход событий и без особых упований с той или с другой стороны. И Кот, и Нед не желали ничего особенного, и стремились, главным образом, к тому, чтобы чувствовать себя чуть менее одиноким.

Как-то в сентябре, уже после Дня Труда, предвещавшего скорое наступление прохладных дней и конец пляжного сезона, Нед вдруг оторвал взгляд от экрана своего компьютера и негромко окликнул Кот.

— Гм-м-м? — отозвала Кот, не поднимая глаз от романа, который читала.

— Посмотри! — настаивал Нед. — Посмотри на Ариэль.

В тот день Ариэль была одета в обрезанные синие джинсы и блузку с длинными рукавами, поскольку сентябрьская прохлада уже не слишком подходила для принятия солнечных ванн. Она вошла в волны прибоя, которые разбивались о ее лодыжки, но стояла не как обычно, вперив неподвижный, как у зомби, взгляд в туманную дымку на горизонте. Подняв руки над головой, Ариэль плавно покачивала ими из стороны в сторону, словно танцуя на одном месте.

— Ей нравится залив, — сказал Нед.

Говорить Кот не могла, она только смотрела во все глаза.

— Она любит жизнь, — добавил Нед.

Кот, задыхаясь от охвативших ее чувств, тихо молилась, чтобы он не ошибся.

Ариэль танцевала недолго. Когда через десять минут она вернулась к своему полотенцу, ее взгляд был отсутствующим, как и всегда.

В декабре — через двадцать месяцев после того, как они бежали из дома Вехса, — Ариэль исполнилось восемнадцать. Она уже не была девочкой, а превратилась в очаровательную молодую девушку, однако по ночам, во сне, она часто звала мать, отца или брата, и голос ее, услышать который можно было только в эти моменты, звучал потерянно и жалобно.

А в рождественское утро среди сложенных под елкой подарков для Неда, Джеми и Ариэль, Кот с удивление обнаружила небольшой сверточек и для себя. В том, как тщательно он был упакован в бумагу, чувствовался скорее энтузиазм ребенка, чем умение взрослого человека, а ее имя на бирке в форме следа Снежного человека было написано неровными печатными буквами. В свертке оказалась небольшая шкатулочка, и когда Кот открыла ее, то обнаружила внутри голоску голубой бумаги, на которой было проставлено всего три слова. Судя по всему, автору записки было нелегко подобрать их, да и написать — тоже.

Мне хочется жить.

Чувствуя, как бешено стучит сердце и как прилип к гортани непослушный язык, Кот взяла обе руки Ариэль в свои. Некоторое время она не знала, что сказать, но даже если бы знала, то вряд ли сумела бы выговорить хоть слово.

Наконец она, запинаясь, произнесла:

— Это… это лучший подарок в моей жизни, родная. Ничего лучшего и придумать нельзя. Я… мне очень хотелось, чтобы ты попробовала…

Еле сдерживая слезы, она снова перечитала эти три слова.

Мне хочется жить…

— Ты просто не знаешь, как вернуться назад? — просила Кот.

Ариэль сидела неподвижно. Потом она моргнула, и ее пальцы сжали запястья Кот.

— Выход есть, — уверила ее Кот. Ариэль сжала руки Кот еще сильнее.

— Надежда. Это слово можно сложить из букв твоего имени. Надежда есть всегда, малышка. Всегда. Дорога назад существует, но еще никому не удавалось отыскать ее и пройти по ней в одиночку. Мы будем искать этот путь вместе. Ты должна только верить, что не все потеряно.