Европейская новелла Возрождения - Саккетти Франко

Узнав такие чудеса, король возгорелся любопытством узнать, почему датчанин говорил, что английский король глядит, как раб; он, впрочем, предвидел, что ему поставят в укор плебейскую кровь и скажут, что в рождении его не участвовал никакой знатный сеньор. Желая выяснить этот щекотливый вопрос заранее, он обратился к своей матушке; отведя ее тайно в уединенный покой и тщательно заперши дверь, он просил и честью заклинал ее открыть, кому он обязан своим появлением на свет. Вдовствующая королева, уверенная, что никто ничего не знает о ее былых любовных шашнях, поклялась, что один лишь покойный король мог похвалиться честью и счастьем наслаждаться ее объятиями. Но король теперь уже не сомневался в справедливости всех суждений принца Датского. Он пригрозил старой королеве, что так или иначе, не добром так силой, заставит ее открыть то, в чем она не желает признаться; и в ответ услышал, что однажды, отдавшись рабу, она сделала его отцом короля Великобритании. Сколь уязвлен и сконфужен был король — предоставляю судить всем тем, кто привык считать себя выше других и, полагаясь на незапятнанную славу своего дома и семейства, бесстрашно доискивается того, чего вовсе не желал бы услышать. Однако, скрыв досаду и втайне кипя от гнева, он положил лучше не срамиться, не выставлять на позор свою мать и оставить ее грехи безнаказанными, лишь бы не вызвать презрение у своих подданных; они, пожалуй, сбросят его с престола, не желая терпеть бастарда на троне своей прекрасной страны.

Как ни досадно было королю узнать о своем бесчестии, он воздал должное проницательности и уму молодого принца, посетил его лично в отведенных ему покоях и спросил, что означали слова о трех недостатках королевы, более приличествующих рабыне или служанке, нежели знатной даме и к тому же великой государыне. Видимо, этому королю мало досталось: узнав о своем незаконном рождении и выслушав обидные намеки на преданно любимую мать, он и теперь пожелал услышать то, что было ему горше собственного позора, а именно, что королева, его супруга — дочь горничной, что и видно по некоторым ее глупым выходкам, кои свидетельствуют не только о низком происхождении, но и о дурном воспитании, полученном у отца и матери, ибо она недалеко ушла от своей родительницы, доныне состоящей где-то в услужении. Король был так восхищен молодым человеком и так ясно увидел в нем нечто большее, чем бывает даровано другим людям, что решил отдать за него свою дочь, соответственно написанному на дощечках, подделанных Гамлетом, а обоих приспешников короля Фангона велел на другой же день схватить, дабы исполнить волю царственного собрата. Гамлет же, хотя все это входило в его расчеты и хотя англичанин не мог бы доставить ему большего удовольствия, сделал вид, будто возмущен и опечален, и грозил местью за такое оскорбление. Чтобы задобрить его, англичанин подарил ему много золота. Принц распорядился это золото расплавить и влить в полые деревянные дубинки, о назначении коих вы узнаете из дальнейшего. И эти дубины с золотой начинкой были единственным даром, увезенным принцем в Данию. С ними он и отправился на родную сторону по истечении года, упросив короля, своего будущего тестя, отпустить его ненадолго и пообещав вернуться в скором времени, чтобы сыграть свадьбу с английской принцессой.

Вступив во дворец, где справляли по нем поминки, принц вошел в пиршественную залу, к немалому удивлению сотрапезников, уверенных, что он давно умер; почти все радовались его смерти, зная, как доволен Фангон столь угодной ему утратой, и лишь немногие втайне горевали, не в силах забыть былую славу Дании и покойного короля Хорввендила, его памятные победы и все, что означало его имя. Эти люди возликовали при виде принца Гамлета, ибо на сей раз молва оказалась ложной и тиран еще не окончательно восторжествовал над истинным наследником ютского трона, а боги, может статься, вернут принцу разум, на благо его родной земли.

Когда прошло первое оцепенение, в зале поднялся шум и смех; гости, собравшиеся на поминки по живом человеке, посмеивались друг над другом за то, что так легко дались в обман. Они глумливо допрашивали принца, почему он вернулся из долгого странствия столь же безумным, как был, и куда девал двух спутников, сопровождавших его в Британию. Принц показал им дубинки, начиненные золотом, и сказал, что получил их от английского короля в виде выкупа за жизнь этих господ. «Вот вам мои спутники: вот один, а вот другой».

Многие из тех, кто уже и прежде догадывался о тайных мыслях сего пилигрима, поняли, что он сыграл со своими провожатыми злую шутку и вверг их самих в яму, которую они вырыли для него. Опасаясь подобной же участи, они поскорее покинули дворец, и правильно сделали, — такое уж было настроение у принца в день его поминок; день этот оказался последним для всех, кто радовался его беде. Ведь пировавшие думали только об одном: как бы наесться до отвала; нежданное появление Гамлета они сочли новым предлогом для обжорства и питья, тем более что сам принц начал им подносить яства и вина, точно стольник или виночерпий, и внимательно смотрел, чтобы кубки ни минуты не пустовали, и так употчевал свое дворянство, что господа эти, захмелев от вина и осоловев от еды, тут же повалились под стол; неумеренное пьянство — обычный порок немцев и всех вообще северных народов. Когда Гамлет увидел, что пришло время нанести удар, расквитаться с супостатами и бросить навсегда повадки слабоумного, он не стал терять времени даром: по всей зале валялись, словно свиные туши, тела хмельных гостей; одни храпели, другие возились в собственной блевотине, ибо их рвало от непомерного количества выпитого вина. Тогда принц набросил на них ковер, висевший вокруг стен, прибил его гвоздями к деревянному полу, а углы закрепил теми заточенными и обожженными кольями, о которых упоминалось выше. Пьяные гости оказались так плотно прижаты к полу, что, сколько ни барахтались, не могли выбраться из-под ковра. И тогда Гамлет поджег королевский дворец с четырех углов. Ни один из бывших в зале не ушел живой. Все они искупили свой грех в очистительном огне. Пламя высушило избыток влаги от выпитого ими вина, и они умерли в неумолимом жару костра. Внезапно поумневший принц, покончив с ними и зная, что дядя его, не досидев до конца пира, удалился в свои покои, пошел в королевскую опочивальню, находившуюся в дальнем конце замка. Войдя туда, он схватил меч братоубийцы, а вместо него положил свой, ибо заметил, что во время застолья слуги что-то делали с его мечом. Оказалось — они заклинили его намертво в ножнах. Затем, обратясь к Фангону, он сказал:

— Я удивляюсь, бесчестный король, как ты можешь спать, когда дворец охвачен пожаром и в пламени погибли все твои прихвостни, исполнители придуманных тобой жестокостей и мерзких бесчинств. Странно мне и то, что ты спокоен, видя перед собой Гамлета, вооруженного кольями, которые он так давно и задолго навострил, а ныне готов рассчитаться с тобой за гнусную измену моему отцу и сеньору!

Вот когда Фангон наконец убедился в лукавстве своего племянника! Он слышал разумную речь, а над головой его сверкал клинок, занесенный для удара. Король мигом вскочил с кровати и схватился за оружие, — но вместо его меча там висел меч Гамлета, вбитый намертво в ножны прислужниками Фангона по собственному его приказу; и пока он напрасно дергал за рукоять, Гамлет изо всех сил ударил его лезвием по шее, так что голова покатилась на пол, и сказал:

— Вот заслуженная плата негодяям вроде тебя; им по справедливости полагается окаянная смерть. Ступай в ад, и не забудь рассказать своему брату, безжалостно убитому тобой, что тебя прислал к нему его сын. Пусть бедная тень утешится среди вечно блаженных и не числит за мной долга за пролитую злодеем родную кровь, ибо ради этого я презрел узы родства, связывающие меня с тобой.

Да, поистине принц Гамлет был человеком отважным и мужественным. Достоин вечной хвалы тот, кто сумел под личиной хитроумного безумия и мудрого помешательства обмануть своей притворной глупостью стольких умников и хитрецов. Он не только уберег себя от козней и ловушек тирана, но измыслил новую, дотоле не слыханную кару и отомстил убийце своего родителя через много лет после преступления. Столь мудрая осмотрительность в соединении со смелостью и постоянством повергают людей рассудительных в колебания, ибо они не знают, чем более восхищаться: упорством ли и мужеством молодого человека или мудрой предусмотрительностью, какие он пустил в ход, чтобы привести в исполнение так давно задуманное возмездие. Если бывает вообще справедливая месть, то нет сомнения: любовь и жалость к отцу, несправедливо лишенному жизни, освобождают мстителя от осуждения за коварную хитрость. Возьмем историю Давида, царя святого и праведного, кроткого, учтивого, простого сердцем; но и он, умирая, завещал сыну своему и наследнику трона Соломону не дать умереть своей смертью некоему человеку, оскорбившему его[271]. И не подумайте, что царь Давид на пороге могилы, готовясь предстать перед высшим Судией, так уж заботился о мести; но он хотел дать урок грядущим поколениям, чтобы они знали: если задета честь венценосца, то кара за это не может считаться жестокостью и заслуживать порицания; напротив, она достохвальна и требует поощрения и награды.