Божественные головоломки, или Война за любовь - Юлия Фирсанова

— Не нашел? — с вежливой деликатностью осведомился Натаниаль, после того как Эйран опустил руку и не ринулся к вожделенной находке, а остался стоять, раздувая ноздри.

— Нет, — признался маг. — Или эманации книги превышают мои скромные способности их уловить, либо я ошибся в толковании знамений. А может, — принц позволил себе ироничную усмешку, — в резиденции имеется еще пяток библиотечных собраний иной тематики?

— Так ты искал библиотеку или «собрание иной тематики»? — процитировал собеседник.

— Это имеет значение? — на всякий случай уточнил бог.

— Других книжных собраний у меня в наличии не имеется, зато есть неплохая фонотека и нотная коллекция, — тряхнул головой Бог Изящных Искусств. — Желаешь осмотреть их?

— Должен использовать даже самый незначительный шанс, если это не обременительно, принц, — ответил Эйран.

— Ничуть, — улыбнулся Натаниаль, все еще надеющийся понять, какую именно информацию ищет таинственный мэсслендец лоулендской крови и для чего. — Начнем с нот?

Гостю оставалось только согласиться и быть перемещенному к дверям, чьи ручки символично изгибались стилизованными музыкальными ключами из мифрила с голубыми бриллиантами. Натаниаль отворил створку легким касанием и пригласил гостя в залу, по всему периметру которой располагались многочисленные шкафы, полки и поставцы с разномастными сборниками музыкальных значков. Эти символы, между прочим, весьма различались в мирах, и язык музыкальный, в отличие от речи, плохо поддавался магическому переводу. Преимущество в его изучении оставалось за богами, имевшими талант к музыке. Пару секунд Эйран поиграл с мыслью заручиться согласием Натаниаля на приглашение в его владения принца Кэлера (не им ли мэсслендец так восхищался совсем недавно), представил изумление подобных нахальством на безупречном лице сына Мледиора и с сожалением отмел версию. Впутывать в такую проблему кого-то еще из семьи бог не хотел, если уж рисковать, то только собой. Вероятная запись принца Натаниаля в качестве расходного материала не беспокоила совесть Эйрана.

Кстати, если библиотека служила Натаниалю красивой игрушкой, то нотное собрание он действительно использовал по назначению. У стены стоял огромный стол весьма причудливой конфигурации, заваленный свитками, папками, музыкальными кристаллами, самопишущими перьями и листами, исписанными изящными значками — личной нотной скорописью принца.

— Пишу романс на основе вариаций старинной песни «Осеннее прощание», — объяснил Натаниаль нагромождение на поверхности стола.

Поскольку такой песни Эйран не знал и сказать по чести особого желания узнать не испытывал, то мог лишь вежливо кивнуть и возобновить поиск нужного объекта. Снова бог сосредоточился на ощущении покалывания в пальцах, представляя, как сгусток энергии, точно маленький песик-ищейка, ловит магические ароматы, чтобы взять след. И вот уже пальцы рефлекторно сжались, когда ощущение тепла резко возросло и настойчиво потянуло принца влево, марионеткой, дернутой за нить. Пальцы уцепились за корешок довольно ветхой кожаной папки. Торопливо, пока не исчезло ощущение, Эйран щелкнул крохотным замочком. Внутри было несколько истрепанных темных листков пергамента с нотными значками. Никакого текста на том самом листе, от которого руку ожгло словно огнем, бог не обнаружил. Разочарованный вздох невольно вырвался из груди мужчины. Чары привели его к тому, что посчитали ответом на вопрос, и рассеялись, не оставив подсказки, как поступить с потенциальным ответом.

— Это? — Натаниаль приблизился к гостю и бросил взгляд на находку. — Ее высочеству срочно понадобился список с детской песенки? — удивление и ирония смешались в голосе бога.

— Детская песенка? — нахмурился Эйран, хватаясь за соломинку. — Какая?

— «У Дриан был дракончик», — пояснил принц, — известная мелодия, я оставил ее ноты только потому, что это самая старая из известных мне записей.

— Старая… — принц потер подбородок, снова посмотрел на ветхий пергамент с глупой детской песенкой, известной даже ему, и, осененный идеей, спросил: — Ты очень дорожишь этими нотами?

— Не особенно, все-таки хочешь подарить их принцессе? Признаться, не думал, что прекрасная Элия увлекается музыкальными считалочками, — выгнул бровь Натаниаль.

— Сестра предпочитает иные жанры, ты прав, — согласился Эйран и признался: — У меня есть основания предполагать, что текст примитивной песенки нанесен поверх иного, соскобленного ранее.

— О-о-о, — мэсслендец явно заинтересовался. — Хочешь проверить?

— Да, если позволишь, — попросил гость.

— С одним условием, — улыбнулся Натаниаль с мягкой уступчивостью большой кошки, готовой пустить в ход когти, — дашь прочитать, что обнаружишь.

— Даже если это будет опасно для жизни? — переспросил Эйран.

— Тем более, — еще более оживился светловолосый бог, и неожиданно ясно маг из Черной Башни понял, какие тоска и скука гложут прекрасного принца. Ради того, чтобы прогнать этого злейшего врага, бог стремился к встрече с принцессой Лоуленда и с радостью готов был рисковать жизнью.

Маг улыбнулся уголком рта, другого ответа он и не ждал. Вернув папку на полку, Эйран оставил себе лишь листок с драконьей песенкой и накрыл его ладонью, чтобы наложить заклинание, обращенное к памяти вещи.

Предмет для работы выпал удачный. Хуже всего было иметь дело с камнем, существующим в своих собственных сущностных категориях, мало совместимых с живыми созданиями, несколько легче с материалом растительного происхождения, а изначально животный продукт, вроде кожи или кости, лучше всего запоминал и хранил метки. Только умей спрашивать. Профессиональным вопрошающим, обладателем редкостного врожденного дара, Эйран не был, но заклинаниями нужного толка владел очень недурно.

Натаниалю к его ощутимому разочарованию, отразившемуся досадливым проблеском в дивных глазах, довелось услышать лишь несколько ключевых слов, активизирующих плетение чар. Причем, вопреки распространенному обычаю, кодовые слова мага не были начальной, конечной и срединной точкой заклятья, он использовал иной узор и большую часть коннотаций проводил мысленно, поэтому распознать чары методом подслушивания было весьма затруднительно даже многоопытному колдуну. Как бы то ни было, эффективность самого заклинания от этого не снижалась.

Под воздействием силы бога пергамент начал меняться. Поначалу неуловимо, а с каждой последующей секундой все заметнее. Красные музыкальные значки и черные косые, расчертившие лист, заплясали под порывом невидимого ветра, расплылись, будто погруженные в незримую воду, смешались и сложились в совершенно иные письмена. Не музыку, но строки летящего, лихорадочно-размашистого почерка. Неведомый автор торопился, его рука не успевала за мыслью, мчавшейся вскачь, а может быть, он спешил, опасаясь, что ему помешают завершить работу. Но он успел…