Палач времен - Василий Головачев

«Почему ты назвал его Вторым?»– поинтересовался Жданов-старший.

«Потому что он не только бровей Мимо и Зритель, – отозвался Златков-четвертый. – Он еще и воплощение Заказчика Игр, который и есть на самом деле Безусловно Второй».

«Не может быть!» – хором воскликнули несколько человек: Белые, Мириам, Руслан с Надей, Олег Борисович.

Ивор, сидевший на плече «хронорыцаря», оглянулся.

Бровей Мимо задумчиво смотрел им вслед, поигрывая висевшим на массивной металлической цепи черным камнем. Затем ноги его потеряли четкость очертаний, расплылись искрящимися струями тумана, руки тоже превратились в туманные ленты, голова втянулась в шею, в плечи, он весь вскипел туманными фонтанчиками и длинной струей сияющей субстанции втянулся в один из «древесных» стволов на краю поляны.

«Я думал, он попытается нас задержать», – признался Ромашин.

«Зачем? – заметил Жданов, отец Ивора. – Он действительно считает, что мы обречены».

«Я чего-то не понимаю, – подал мыслеголос Гаранин. – Как он может быть Заказчиком Игр и Зрителем одновременно?»

«Очевидно, такова логика отражения Идеи Творца посредством Игры, – сказал кто-то из Златковых. – Хотя, возможно, Безусловно Второй, достигнув Предельно допустимого для Древа Времен уровня постижения Абсолюта, просто нарушил Законы Первого Порядка. В таком случае он допустил ошибку, дав нам шанс остановить зарвавшегося Игрока».

«Кентавр» остановился перед струей неяркого прозрачного пламени, олицетворяющей не поддающееся никаким измерениям и объяснениям Древо Невозможных Состояний.

«Дискутировать, почему Мимо, или кто он там есть, отпустил нас, будем потом, – решительно заявил Жданов, отец Ивора. – Все готовы к прыжку в… ад?»

«Есть одно предложение, – вежливо сказал Златков-четвертый. – Наш приятель бровей Мимо, нарочно или нет, но проговорился об истинном значении нашего спутника Трангхи. Почему бы нам не воспользоваться его услугами? Лишняя защита, знаете ли, не помешает».

«Что вы имеете в виду, Атанас?» – поинтересовался Ромашин.

«Трангха – субстант Палача с очень высоким энергонасыщением, и он же, по словам бровея, дезактивированный дриммер. Думаю, оператору по силам заставить его покрыть каждого из нас слоем своего тела как вторым защитным костюмом. Это еще не гарантия безопасности, но какое-то время мы будем весьма неплохо защищены».

«Ну уж нет! – проворчал Белый, передав эмоцию, соответствующую «мурашкам по коже». – Один раз мы уже побывали в «смирительной рубашке» этого урода, больше не хочется».

«Тогда он служил эмиссару хозяина».

«Все равно идея опасная!»

«Идея хорошая, – не согласился Ромашин. – Ивор, вы сможете уговорить Трангху послужить нам в качестве дополнительных скафандров?»

«Попробую, – неуверенно проговорил Ивор. – Только объем тела Трангхи невелик, на «хронорыцаря» его не хватит».

«О моем друге Идущем Прямо можете не беспокоиться, – заявил Златков-четвертый. – Он не нуждается в защитных коконах».

«Пора решаться. Вы видите, что творится?» – Ромашин напомнил о непрекращающемся процессе свертки Ветвей.

Ивор сосредоточился, проник в темные глубины сознания псевдочеловека, нашел резонансные струны взаимопонимания. Мысленная беседа землянина и палачоида длилась несколько десятков секунд. Затем Трангха заворочался в нише под спинкой седла, разделился на два десятка ртутно-блестящих капель размером с человеческую голову, и каждая капля прыгнула к «своему» носителю.

Испуганно отшатнулась Надежда. Руслан поспешил успокоить подругу, хотя сам перенес операцию «надевания скафандра» без особой радости. Не чувствовал себя комфортно и Гриша Белый, перенесший долгий плен под «саваном» палачоида. Однако наконец процесс натягивания живой пленки поверх «кокосов» закончился, «хронодесантники», чей внешний облик почти не изменился (кроме последней спасенной тройки Жданов – Ромашин – Златков), опробовали новый «скафандр» в движении, освоились, и наступил миг отправления.

«Что бы ни случилось – держитесь вместе! – посоветовал Златков-четвертый. – Мы должны быть монадой, единым организмом с единой волей, только тогда у нас появится шанс пройти то, что кажется невероятным, и постучаться в двери Матери Мироздания».

«Красиво сказано, – хмыкнул Жданов-старший. – Иногда мне кажется, Атанас, что вы знаете гораздо больше того, что остальные, вместе взятые».

«Может быть, вы правы», – с печалью сказал Златков.

«Ивор, милый…» – тихо и нежно прошептала Мириам.

Ивор очнулся, медленно проговорил вслух:

О даятель немых сновидений,О создатель всемирного света,Я не знаю твоих откровений,Я не слышу ответа…

«Кентавр» направил вперед засиявший рог и устремился в поток прозрачного пламени, нырнув в него, как с обрыва в воду…

Сфера человеческого восприятия и способы обработки информации несовершенны. Язык человека беден. Им невозможно описать даже малую толику состояний, реализованных Древом Времен. Глаза человека способны видеть лишь трехмерные объекты, остальные его органы чувств могут оценить только сверхузкий диапазон материального спектра, не говоря уже об антиматерии, и даже сфера внечувственного восприятия людей с экстрасенсорными возможностями, людей Силы, не может объять и адекватно отразить всего многообразия существующих материальных форм. Что же тогда говорить об Абсолюте, недоступном воображению, или о континууме невозможных состояний материи, невозможных с любых точек зрения? Как их понять? Как оценить? Какими словами описать?

В Метавселенной, соответствующей Ветви Времен, в которой появился человек разумный, форма и состояние предмета неизменны, и если он круглый, то он круглый. Если он горячий, то он нехолодный.

Но как представить объект, имеющий сразу множество взаимоисключающих характеристик? Как описать пространство, являющееся одновременно и временем, и некоей субстанцией – твердой, жидкой и абсолютно отсутствующей?! Или, к примеру, может ли аппарат восприятия человека почувствовать пламя льда, увидеть невероятно яркий свет тьмы или оценить бесконечность нуля?

Казалось бы, однозначно – нет! И тем не менее из хаоса потрясающе великолепных виртуальных ландшафтов, живущих по законам своей жизни вне сознания человека, воображение погружающихся в среду небытия-бытия людей неожиданно выхватывало знакомые формы и световые композиции, и «хронодесантники» с ужасом и восторгом дивились на прекрасных фей, превращавшихся в жуткие клыкастые создания, на удивительной красоты замки, тут же прорастающие мрачным частоколом рогов и когтей, на светящиеся скалы, являющиеся одновременно дырами, входами в какое-то пространство, на потоки света, вдруг обретающие твердость и плотность свинца, на вибрирующие черные струны, представляющие собой линии несуществующих измерений, ведущих в никуда и приходящих ниоткуда.