Эпоха мертвых. Дилогия (СИ) - Дмитрий Медведев

Мимо пробежала стайка возбужденно голосящих мальчишек, возвращающихся с рыбалки — ребята мерялись уловом, беззлобно подначивая друг друга или восхищаясь добычей товарища. Им стоило бы поторопиться — обеденное время вот-вот подойдет к концу.

Все это напомнило Снежане Владимировне советские годы, а именно пионерлагерь. Да, времена были светлые, чистые. Или это люди такими были, а с возрастом их души огрубели и перестали пропускать свет. Кто ж знает, как оно есть на самом деле, но те яркие переживания, полученные в беззаботном советском детстве, питали ее до сих пор. Тогда радости были проще некуда — искупаться в речке, запечь картошку у костра, спеть несколько песен под плохо настроенную гитару. И все, все приносило счастье.

— Думаю, завтра должен быть, — проронил Сергей Юрьевич, туша сигарету о край урны. — Я в него верю, он у нас молодец.

— Молодец-то молодец, только я вот волнуюсь.

— Ты вечно волнуешься, — добродушно хмыкнул в пшеничные усы Сергей Юрьевич и положил руку на плечо жены. — Нагнетаешь, Снежанка.

— Я ведь мать, — отрезала та. — И вообще, Сережа, я поражаюсь твоему спокойствию. Сын невесть где, связи никакой нет, а тебе хоть бы хны. Я ночами не сплю и есть не могу, а ты дрыхнешь до полудня, а сегодня в столовой и свою, и мою порции умял. Как так можно?

— А ты думаешь, Вите будет легче, если я буду изводить себя, как ты? — добродушно возразил Сергей Юрьевич и посмотрел на жену с мудрым снисхождением. — Я ж сказал, что верю в него. Все получится. Завтра, глядишь, уже встретимся, поговорим… Ненормальные-то эти ведь отошли, отстали от нас. Военные уже сегодня уехали, на разведку. Может, на днях домой вернемся. Трудно будет, конечно, но переживем — чего уж только не переживали.

Снежана Владимировна умолкла. Теперь настал ее черед поразмышлять, топя остекленевший от раздумий взгляд в тянущихся до горизонта верхушках деревьев. Недоброе предчувствие зрело уже почти два дня, но она сама не знала, стоит ли доверять себе или можно списать все на банальное волнение. Виктор, в конце концов, был их единственным сыном. Внуков так и не дождались, и это, конечно, грустно. С другой стороны, Лена никогда не нравилась Снежане Владимировне, а здесь, в лагере, невест навалом, бери не хочу…

Думал и Сергей Юрьевич, только не о сыне — ему вспомнился прапорщик Тарасюк, веселый и хитрый мужик, звезда их воинской части и мастер пограничной службы. Так вот, Тарасюк как-то сказал:

— Если посреди ясного дня ты видишь падающую звезду, за которой тянется белая дорожка, не нужно загадывать желания. Лучше скорее заворачивайся в простыню и ползи в сторону кладбища!

Неуклюже пошутив, прапор разражался хохотом, в то время как солдаты обменивались непонимающими взглядами и пожимали плечами. Да, тогда это все казалось каким-то невероятным, несмотря на международную напряженность, куда более сильную, чем в последние годы. Однако жизнь бывает непредсказуема.

Сегодня, после зомби-блицкрига, человека сложно удивить чем-то еще. Именно поэтому Сергей Юрьевич и не удивился, как будто давно ждал чего-то подобного. А может, просто не успел удивиться. Завидев белесый инверсионный след, который оставляла стремительно приближающаяся точка в безоблачном лазурном небе, он успел лишь прижать к себе жену и закрыть ей глаза, чтобы они не ослепли от вспышки, да понадеяться на то, что это не достанет Виктора, где бы он сейчас ни был.

Глава 12. Наблюдатели

— А как же Ваши дети?

— Сложный вопрос, — вздохнул Хельмут.

Прежде чем вновь заговорить, он неторопливо поболтал в железной кружке остатки крепкого кофе, залпом разделался с ними и откинулся на спинку кресла. По белой стене кухни пополз розоватый язык заходящего солнца. Сегодня был важный день, очень важный. Многое уже сделано и многое будет сделано. Бастиан волновался, требовалось его успокоить, и это можно как нельзя лучше сделать интересным разговором.

— Дети взрослые уже, семейные. Дочь в США, сын — в Берлине, — Хельмут вздохнул. — Не смог ни с кем из них связаться. Сначала не было сети, а потом стало поздно, кажись. Гудки, гудки, гудки… Не звоню им больше, какой смысл?

— С моими родителями так же. Вообще, мы были в студенческой «общаге», мы ведь не местные… — Бастиан закурил, и Хельмут с трудом удержался от укоризненного взгляда — ага, сейчас самый раз для лекций о вреде курения. Пусть травится, дым все равно сразу струится вверх и плывет себе в форточку, минуя Хельмута. — Сидели там поначалу, в большой компании. Вроде бы надежно заперлись, а вчера ночью какой-то шорох стали слышать. Один парень пошел посмотреть, что там, и не вернулся. Похоже, кто-то из наших работников в столовой оказался заражен. Не знаю, в общем, что именно стряслось, но эти гады начали за нами гоняться, их сначала было трое, потом пятеро. Ребята забаррикадировались на третьем этаже, а вот мы с Сандрой не успели.

— А как же вы вырвались?

Бастиан пожал плечами.

— Я не слишком хорошо дерусь, но тогда повезло. Нам только один попался на дороге, когда мы бежали вниз по лестнице — я схватился за перила, подпрыгнул и приложил его подошвой по лицу. А кроссовки мои Вы видели, это почти холодное оружие.

Хельмут еще раз глянул на здоровенные башмаки парня, которые он заметил не сразу. Они странно смотрелись на тощих ногах, обтянутых зауженными джинсами. Но для самообороны и даже для нападения, пожалуй, кроссовки годились отлично.

— Так, я готов, — Хельмут отодвинул кружку.

— Едем, — Бастиан с готовностью вскочил на ноги, со своей порцией бодрящего напитка он закончил четверть часа назад.

Не хотелось оставлять Берту дома, но место в машине слишком уж важно, да и требовалось уступить Бастиану, который резонно напирал на старика, уговаривая его взять транспорт побольше. В итоге сошлись на том, что собака подождет дома, а Хельмут не будет отказываться от любимого авто.

Берта не издала ни звука, только с трогательной грустью провожала людей взглядом, лежа на полу и положив умную голову на лапы. Она понимала, что для разлуки с хозяином имеется какая-то причина, а потому не перечила.

Место выбрали хорошее — крохотный хостел в коротком проулке, заканчивающимся тупиком. Вход в проулок был забран высокой толстой решеткой с декоративным узором и запирался на замок, ключи от которого нашлись у девушки-администратора.

Кто-то раскроил ей череп. Она свалилась лицом на стол, и слипшиеся от крови светлые волосы свисали с его края, зловеще качнувшись от потока воздуха, когда Хельмут отворил входную дверь.

Зомби внутри не обнаружились — они тщательно обошли все комнаты, да и Берта не выказывала никакого беспокойства. Обстановка здесь странным образом не отталкивала, несмотря на следы борьбы в холле и пятна крови на одном из столов в большой кухне. Запах, конечно, поначалу смущал, но он быстро выветрился, стоило открыть пошире окна и устроить сквозняк.

Решение было принято, хостел стал перевалочным пунктом для Хельмута, Бастиана и Берты. Оставалось лишь аккуратно извлечь хладное тело девушки из-за стола, вынести на улицу и предать земле. На сей раз тяжкая работа легла на плечи Хельмута, Бастиан сподобился помочь лишь в самом конце, закопав неглубокую могилу.

Ночь провели в соседних одноместных номерах и проспали чуть не до обеда. Затем немного поболтали, перекусили, выпили кофе и до вечера проиграли в шашки, обсуждая дальнейшие планы за этим увлекательным занятием.

Только Берта дремала, лениво разомкнув слезящиеся глаза, только когда по кухне в очередной раз поплыл запах кофе. Она лениво подползла к тарелке, куда Хельмут высыпал горсть дорогущего корма (прихватили в магазине по пути), и захрустела «косточками» из непонятной субстанции.

Вот и сейчас Берта, проводив печальным взглядом Хельмута и Бастиана, мигом задремала — она привыкла много спать, особенно в последнее время.

— Только давай без самодеятельности, — сказал Хельмут и захлопнул дверь машины. — Если внутрь будет не пробиться, если везде будут шастать эти чудики — отходим. Иначе положим свои жизни рядом с жизнями твоих друзей, и это будет очень и очень глупо.

— Да мне уже все равно, — пожал плечами Бастиан. — Жить не для чего.

— Когда я слышал подобное от молодых раньше, мне хотелось дать им хорошенького пинка под зад, но тебя даже переубеждать не буду, — честно ответил Хельмут. — И философию разводить не собираюсь. Просто мне кажется, что весь, абсолютно весь смысл жизни и заключается в простом ее проживании. Особенно сейчас. А, впрочем, не забивай себе голову. Сам скоро поймешь.

Бастиан и не забивал — глазел в окно. Хельмут прибавил газу, и они выбрались из лабиринта дугообразных переулков с брусчаткой на широкую улицу. Вот тут-то страх и накатил на обоих, захлестнув с головой, как цунами.