Ещё один человек - Дзиньштейн

Ужин был действительно шикарен. Мясо в ягодах, маринады… Вовка-капитан притащил, как он сказал, «примародеренный» дорогущий коньяк, и мужики налегли на него, причем капитан, под неодобрительное сопение Митрича все норовил уговорить Дашку «на пятьдесят грамм настоящей Франции». Но она выбрала какое-то особенно вкусное пиво, как обмолвилась жена Павла Степаныча, Ксения «у москвича прикупленное». Потом, уже изрядно наевшись, перешла вместе с остальными женщинами на наливки… потом… потом, кажется, Вова все же налил ей коньяку… но от второй спасла бойкая девчушка, чья-то племянница или еще кто… врубила музыку и стала «показывать класс» – очевидно, занималась где-то… до. Вскоре Даша сообразила, что она танцует с ней на пару, и даже наперегонки, причем танец все больше уходил в сторону тех заведений, куда детей принципиально не пускают… Сережа свет Митрич смотрел на нее открыв рот, раскрасневшийся от коньяка Вова-капитан только крутил головой, сам Митрич весело смеялся… Веселье остановилось, только когда Даша неловко наступила, и чуть не упала от резкой боли в суставе – перебор, однако! Тут же засуетились, всячески стали пытаться помочь, но она сказала, что все нормально, и ничего страшного. Принесли чай с пирогами, впрочем, кроме женщин, никто чай пить не стал, а пироги оказались неплохой закуской. Окончательно объевшись, Даша решила, что все же, хотя и будет тяжело – ванну надо принять сейчас. Ибо еще немного и она выключится прямо за столом – а горячую ванну очень уж хотелось. И, улучив момент, все же улизнула из самого разгара веселья почти незамеченной, правда Сережа, смущаясь и краснея, пытался ее сопроводить, поддерживая, чтобы не напрягать ногу, но она убедила его, что и так нормально.

Ванна была просто божественна – Ксения щедро предоставила все свои запасы – и Даша сдобрила ее и морской солью, и расслабляющей пеной… просто блаженство… Главное – не заснуть… Однако заснуть не пришлось – защелки на двери почему-то не было, как класса, и когда она уже чуть было не задремала от кайфа, в ванную ввалился Вова, пьянющий и расхристаный – и даже не просто так, а с бутылкой шампанского и двумя бокалами, с ходу выражая, как он очарован и восхищен, но когда повернулся, прикрыв дверь – то понял, что интима не будет, ибо его опередили. Да и втроем тоже не получится – товарищ Макаров смотрел на него хотя и одним глазом, но холодно и неприязненно. Вова открыл рот, чтобы что-то сказать, а товарищ Макаров щелкнул взводимым курком – и капитан, немного протрезвев, подобно аквалангисту с борта спиной вышел из ванной, быстро прикрыв дверь. Настроения от водной процедуры это не ухудшило, даже наоборот – а выйдя, Даша обнаружила у двери часового – Сережа тут же сделал вид, что просто мимо шел. Но Даша не удержалась, и, когда он проходил мимо нее, шепнула «Лучше все же защелку поставьте» – отчего парень совсем закраснел, и чуть не упал на лестнице, запнувшись.

Придя в комнату, скинула позаимствованный у хозяйки халат (емое, а я как-то и забыла… Бедный Сережа, при его росте… ясно, от чего он так покраснел…), проверила окно и дверь – слава Богу, тут нормальный замочек, с ключом! – и легла на невозможно приятную постель… уже проваливаясь в сон, удостоверилась – заряженный автомат в изголовьи, пистолет под подушкой… Все в порядке… все хорошо…

7.

…Облака были картинно-ватные, белые с серым. В картинно-лазоревом небе. И ярко-зеленое, сочно-травяного цвета поле… с одуванчиками. Я лечу над ним с какой-то невероятной скоростью, … куда? Впереди появляется точка, ближе, ближе… Вот уже и не точка вовсе – фигура. Человек. Напрягаю зрение, стараясь разглядеть детали… нет, я их вижу, отчетливо… но не вижу. Не вижу лица, не вижу одежды, хотя вижу каждую деталь, каждую морщину и пуговицу… Не могу понять, что делает этот человек, о чем говорит… а ведь он делает что-то и говорит, я это знаю. Я все знаю про него, но… не чувствую его. Словно это пустота, иллюзия. Хотя я знаю, что он живой. Знаю, что ему хорошо и он доволен. Я даже знаю, кто это, этот человек, это – …

Внезапно небо сереет, словно в воду опрокинули чернильницу. Черный ветер срывает и разметывает шапки одуванчиков, рвет их с корнем… вот он хлестнул по фигуре, срывая с нее что-то, унося ошметки… это уже даже не ветер, а черный огонь, выжигающий только что зеленую долину. Это уже просто самый настоящий огонь, огненный вихрь, испепеляющий все на своем пути. Фигурка пытается бежать, закрывается, приседает и корчиться… вихрь бушует, опаляя и оплавляя все… Откуда то сверху на фигурку обрушивается что-то… что-то большое, тяжелое, металлическо-блестящее. Могучая полированная плоскость с размаху бьет по обгоревшему комочку, в котором едва угадывается человечек… удар, еще… сейчас совсем вобьет в грунт… Вот, наверное, последний разгон…

Внезапно фигурка поднимает голову, словно оглядывается на зависшую на мгновение плиту… И встает на одно колено. Как будто замедлившись в недоумении, громада с еще большим остервенением бьет по ней… и словно по обуху молотком попали – пошел звон… металл взлетает вверх… а фигурка , разгибаясь, встает… Сверху обрушивается удар, снова звон, и снова, и снова… Снова налетает вихрь огня, подобно газовой горелке палит фигурку, удары сыпятся сверху, какие-то еще брусья прилетают с боков, звон становится постоянным… Нет, не выдержать ему – все ниже пригибает упрямую фигуру к земле многотонными ударами, ее обжигает огонь, стальные брусья мнут ее гранями… Еще, еще немного – и все…

Но фигурка стоит… И словно обессилев, угасает огонь, бессильно же отскакивают, словно выбитые из невидимых рук, брусья, плита сверху наносит какие-то неуверенные удары… вот, снова – сильный, ва-банк… но без толку… и последний, совсем слабый, для виду… и – все. Все затихает.

Вижу внизу – закопченную, изуродованную фигурку… Человека? Нет, человека там можно разве угадать… Страшная, отвратительная фигурка, искореженная, оплавленная, лицо… это не лицо, это какая-то маска злобы и упрямства. Ничего человеческого.

Чьи-то руки подхватывают ее бережно с опаленной земли, нежно стирают копоть, и словно гладят… Фигурка некрасива, страшна и уродлива. Но – я чувствую это – ТЕПЕРЬ – она – настоящая. Она – вот такая вот. Но другой она не станет – и нет силы ее изменить. Я смотрю прямо в глаза этой маленькой настоящей фигурке, и понимаю.

Это я.

Проснулся, точнее – очнулся, около часа. Следующего дня. Чуть не съехал крышей, пытаясь встать. Подумал, что кранты – только потом увидел, что привязан грузовым ремнем к матрасу. Нихрена не помню. Ага, вот, одежда на полу, оружие… Очень хочу в туалет. Кое-как отвязавшись, встаю и чуть не падаю – ведет в сторону. Всего колотит, холодно, я в поту…