Львы Аль-Рассана - Гай Кей

— Как я тебе уже сказал, со мной приехали еще шестеро. Я приказал им найти и убить вальедского наемника Бельмонте. Он слишком опасен, ему нельзя позволить вернуться обратно к королю Рамиро после окончания срока его ссылки. По-видимому, он сегодня вечером не выходил из дома; они знают, где он находится, и у двери на улицу стоит всего один караульный. — Альмалик Картадский улыбнулся. — Это полезный удар, Аммар. Я причиню немалую боль и Бадиру, и Рамиро, отняв у них этого человека.

«И мне, — подумал при этом Аммар ибн Хайран, но не произнес вслух. — И мне. Немалую боль».

Они вместе победили пятерых воинов в показательном бою прошлой осенью. Но сегодня Рамиро один и не ожидает нападения. По всему городу бродят люди, одетые мувардийцами. Шесть молчаливых убийц, один растерянный караульный у входа. Он мог представить себе, как это произойдет. Сейчас уже, наверное, все кончено.

Все равно человек совершает поступки, движения, не успев подумать. Он вынужден действовать, чтобы заглушить боль. Не успел правитель Картады договорить, как ибн Хайран рванулся к двери своей комнаты и распахнул ее. Не прерывая движения, он плавно пригнулся, и кинжал, брошенный ему в спину, вонзился в темное дерево двери.

Потом он выскочил и побежал по лестнице, перепрыгивая через три, потом через четыре ступеньки зараз, зная, что если Альмалик рассказал ему об этом, то уже слишком поздно. Но все равно бежал, бежал дальше.

Даже в такой спешке он не забыл сделать одну вещь, перед тем как выскочил из дома на улицу.

— Глупец! — услышала Джеана восклицание правителя Картады. — Зачем ты бросил кинжал? Я хочу, чтобы он был с нами, ничтожество!

— Этого не будет.

Второй, мувардиец, говорил с акцентом жителя пустыни, голос его звучал глухо, словно из могилы. Она не видела их. Стоя на длинном балконе, Джеана чувствовала, как на нее навалилось горе, тяжкое, будто кузнечная наковальня. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Она ничего не могла сделать. Ей придется ждать, пока они уйдут. Ей хотелось кричать.

— Он вернется, — произнес хриплый голос правителя. — Он расстроился из-за вальедца, своего боевого товарища. Я это предвидел, но ибн Хайран не из тех, кто принимает решения на основе таких вещей. Он первым бы посоветовал мне нанести подобный удар.

— Он не будет с тобой, — снова повторил воин, тихо и с уверенной прямотой.

Последовало короткое молчание.

— Убей этого человека, — спокойно произнес Альмалик Второй, правитель Картады. — Это приказ. Вам приказали не причинять вреда ибн Хайрану. Этот приказ был нарушен. Покарай его. Немедленно.

Джеана затаила дыхание. Мгновение спустя, быстрее, чем она могла себе представить, она услышала стон. Кто-то упал.

— Хорошо, — через секунду услышала она голос правителя Картады. — По крайней мере, некоторые из вас сохранили верность. Оставь здесь его тело. Я хочу, чтобы Аммар знал, что я велел убить этого человека. — Джеана услышала шаги. Голос правителя донесся уже издалека. — Пойдем. Пора уходить из Рагозы. Я сделал все, что мог. Теперь нам остается только ждать Аммара.

— Вы можете убить его, — ответил второй мувардиец тихим голосом без всякого выражения. — Если он вам откажет, зачем оставлять его в живых?

Правитель Картады не ответил.

Через несколько секунд Джеана услышала, как открылась и снова закрылась входная дверь, и кинулась бежать через вторую комнату в коридор. На бегу бросила быстрый взгляд в спальню Аммара. На полу лежал человек. Привычка врача заставила ее остановиться: за столько лет это уже превратилось в инстинкт. Она вбежала в комнату, опустилась рядом с ним на колени и пощупала пульс. Он был мертв, конечно. Кинжала не было видно, но рана зияла в горле. Мувардийцы умели убивать.

Родриго сидит за письменным столом. Пишет письмо домой. Если раздастся стук в дверь, он будет надеяться увидеть подвыпивших друзей.

Джеана вскочила и сбежала вниз по лестнице в прихожую. Хотела взять свою маску на маленьком столике, но ее там не оказалось. Она замерла.

Потом поняла. Ее взял Аммар, чтобы картадцы не увидели маску совы и не заподозрили присутствия в доме женщины. Насколько ей известно, правитель Альмалик мог даже понять, что сова — это символ лекаря, ведь он был учеником Аммара.

И это было частью того горя, которое, подобно камню, лежало в центре ночной круговерти. Она распахнула дверь и выбежала на многолюдную улицу, уже без маски. И начала прокладывать дорогу сквозь толпу по направлению к казарме. Кто-то игриво схватил ее. Джеана вывернулась и побежала дальше. Это было нелегко, вокруг сновали в дыму люди с факелами. Ей понадобилось немало времени, чтобы пробиться сквозь толпу.

Уже потом она поняла, что предупреждением ей послужила тишина.

Когда она снова вернулась на площадь перед казармой, то увидела, что огромная толпа неестественно притихла и отхлынула к периметру площади, подальше от того места, где на земле кто-то лежал.

При свете факелов и одной луны она увидела стоящего там Аммара, без маски, с пепельно-бледным лицом, в окружении других людей, которых она очень хорошо знала. Она протиснулась мимо перешептывающихся зевак и опустилась на колени рядом с раненым, лежащим на булыжной мостовой. Ей потребовался только один взгляд. Здесь искусство лекаря уже не могло помочь. В отчаянии, лишившись дара речи, она беспомощно разрыдалась.

— Джеана, — прошептал умирающий. Глаза его открылись и смотрели прямо в ее глаза. — Джеана… мне… очень жаль…

Она нежно приложила пальцы к его губам. Потом прижала ладонь к его щеке. Нож мувардийца торчал из его груди, и ужасная, кровоточащая, глубокая рана от меча зияла на месте ключицы. Она была смертельной.

И через мгновение он умер. Джеана видела, как он попытался сделать последний вдох, потом закрыл глаза, словно от усталости. Некоторые люди так умирают. Она видела это много раз. Ее ладонь все еще была прижата к его щеке, когда он ушел от них всех навстречу тому, что ждало за гранью тьмы.

— Мой дорогой, — в отчаянии произнесла она. — О мой дорогой.

Неужели так бывает всегда? Что единственная мысль из всех, которые человеку так хочется высказать, приходит безнадежно поздно?

Кольцо воинов над ней расступилось. Кто-то прошел между ними и опустился на колени по другую сторону от тела, не обращая внимания на темную кровь, пропитавшую мостовую. Он тяжело дышал, словно после бега. Джеана не подняла глаз, но увидела, как он протянул руку и взял ладонь мертвого человека.

— Пусть тебя встретит там свет, — услышала она его тихие слова. — Самый нежный и яркий свет, какой мы можем себе вообразить.