Настоящая фантастика – 2012 (сборник) - Андрей Бочаров

Стерев рукавом пыль с фигурной серебряной щеколды, под которой располагался замок, отец Лейф достал из кармана знакомого Жосу орла и вложил его в характерную фигурную прорезь. К изумлению Тролленбока, замок сухо щелкнул в ответ. Лейф повернул орла вправо, раздались еще три щелчка, и щеколда приподнялась.

– Эта крышка тоже заклеена намертво, – сдавленно проговорил жрец. – Дайте-ка свою отвертку…

Сундук он вскрывал сам, не подпуская к делу Жоса. В конце концов крышка освободилась. Лейф встал, вытер пот и выдохнул:

– Не пойму, как работает этот замок. Я думал, со сломанным крылом орел бесполезен…

– Все дело в длине штифта, – усмехнулся Жос. – Сложный замок, на самом деле.

– Ну что там, что там? – зашептала Вейра, поднимая над головой свой фонарь.

Аствиц откинул скрипучую крышку и снова остановился. В ярком свете фонарей тускло светилась золотым шитьем то ли попона, то ли какое-то покрывало.

– Смотрите сами, баронесса, – просто сказал он.

Девушка наклонилась, приподняла край ткани и вскрикнула от изумления:

– Что это? Жос, что это?

Под тканью, замотанный в когда-то промасленную, но давно уже высохшую до трухи парусину, лежал темный бронзовый панцирь, густо украшенный насечкой. Рядом находился шлем довольно странной, очень древней работы.

– Это то, что стоит дороже золота, – облизал губы Лейф.

– Не понимаю, – пристально посмотрел на него Жос. – Действительно, что это за железяки?

– Это доспех Ориоля IV. Короля казнили в фамильном доспехе, и король завещал этот доспех своему палачу. Или вы думали, что умирающий юноша искал столовое серебро? Нет, Жос. Предложив этот доспех в дар Трону, баронесса Вейра сможет добиться многого… если я еще хоть что-то понимаю в этой жизни.

Выйдя на воздух, Жос раскурил трубку и уселся на небольшую скамейку, принесенную для него конюхом. Аствиц что-то горячо рассказывал восхищенной Вейре, которая не могла оторваться от находки. Тролленбок хмыкнул. Перед глазами у него появился король, который шел на казнь в доспехе своих отцов. Наверное, он был порядочным мерзавцем, но чувством собственного достоинства Ориоля IV боги не обидели…

– Пора выпить вина, – сказал Тролленбок и облизнулся. – Обещали же!

Алексей Бессонов

Похищение вдовицы

Молебен закончился. Отец Лейф с восторгом воздел Священные Дары, кивнул служке, молодому и довольно бестолковому деревенскому парню, чтобы тот вовремя подставил чашу с морской водой, и устало выдохнул: исповедей сегодня не ожидалось, а молодая вдова Брокко, дочка богатого торговца из Корви, недавно потерявшая мужа и мечтающая о следующем, принесла половину копченого поросенка и две корзины сушеных овощей. Помощь семейству Брокко обещала немалые прибыли, и Лейф Аствиц знал, что ему делать: не далее чем в трех кварталах от его храма недавно поселился изящный, очень моложавый, хотя и обремененный долгами сорокалетний флотский лейтенант из обедневших южан. Должностей он уже не ждал, и на первой же исповеди – офицер был крайне набожен, как многие моряки, почитал Эльта, бога Прибоя, – признался Лейфу, что купил домик в Воэне на последние деньги. Двадцать пять лет в море несколько подсушили королевского лейтенанта, так что теперь ему хотелось невесту попышнее, с окороками – а происхождение уже не имело значения, тем более что пенсию он выслужил при любых раскладах. Молодая Юся Брокко, иногда похожая на очаровательного толстолапого щенка, подходила ему самым лучшим образом, и Лейф заранее потирал руки: еще бы, за такого жениха ее папаша отстегнет целое состояние, да и в последующие годы не оставит старый храм своим усердием. А уж когда пойдет потомство…

К Лейфу подошли несколько старушек со скромными корзинками: яйца, хлеб, домашнее масло, в одной изумленно таращился крупный серый гусь. Каждую из старух жрец искренне окропил холодной морской водой, поцеловал в лоб и прошептал пару слов в утешение. Экстаз молебна уже спал, он просто хотел помочь этим старым женщинам найти опору в стремительно уходящей жизни. Все они – он знал – родили много сыновей, и все были одинаково несчастны: кто-то не вернулся с моря. Старухи не были бедны, они жили в своих домах со своими вполне преуспевающими детьми, но мать никогда не сможет забыть потерянное дитя, и отец Лейф Аствиц понимал это лучше многих.

Сняв с себя облачение, Лейф прошел в кухню, где уже ждала его со стаканом вина крепкая, пышногрудая экономка Мила, и усмехнулся:

– Дела пошли… а еще летом храм стоял пустым, не так ли?

– Вы счастливы, – заметила она, – и впервые, скажу я вам, за эту зиму.

– Я иду обедать к господину Жосу, – сказал Лейф. – И это воистину делает меня счастливым.

– Господин Жос, господин Жос, – зафыркала Мила, подавая жрецу теплый зимний плащ, – у вас два раза в неделю господин Жос, – а потом вы приходите, весь от заморских вин захолодевший, пахнет от вас невесть какими пряностями, и ноги я вам всю ночь отогреть не могу.

– Покаянье наложу, дура! – рассмеялся жрец. – Будешь у меня поклоны бить на берегу три ночи вместо теплой моей постели. Каково оно зимой, а? Тебе ли о господине Жосе, королевском капитане, рассуждать? Да тебя плетьми сечь за такое!

Мила проводила его до калитки мокрого зимой храмового сада. Остановившись, Лейф хитро поднял на прощанье палец:

– Приоденься, найди там свое синее платье, что батюшка с тобой послал, да беги что есть духу к лейтенанту Велойну. Дело его со вдовицей из Корви решено. Да смотри, чтобы меньше трех золотых он тебе за такую весть не дал. Лапать не станет, меня он знает. А я другое знаю – он в долгах, но жалованье ему платят, потому как с пенсией никак не решат. А мне тебя еще замуж выдавать.

Лейф Аствиц слышал, как она всхлипнула ему вслед. Ему тоже захотелось вздохнуть, но, поправив под плащом не положенную по чину длинную шпагу, он зашагал по тропинке вдоль сада, которая должна была вывести его на улицу, от которой до дома Жоса Тролленбока оставалось всего ничего.

Милу, потерявшую к своим двадцати пяти уже двух мужей-солдат, привел к отцу Лейфу вконец обедневший, побирающийся старый матрос. Его старая семья, падавшая в течение трех столетий, была когда-то знаменита. Идти к мужчинам Мила не хотела, а старик был при смерти. Поглядев на вполне ухоженную – отец тратил на нее последнее, – приятную девушку с полными икрами, Лейф Аствиц не устоял. Храм его был тогда еще беден до ужаса, но отец Лейф всегда был поклонником крепких ножек. Мила быстро привела в порядок и самого Лейфа, и нищее храмовое хозяйство. Она не могла иметь потомство – это решало все вопросы.