Утверждение правды - Надежда Попова

— Для чего?

— Для того, — терпеливо пояснил Курт, — чтобы вы могли присутствовать. Остаться с ним один на один мне необходимо, но вы этого не допустите, а следственно, надо сделать так, чтобы он не видел вас. Логично было бы для беседы наедине препроводить его в наше с Бруно обиталище, но там лишь одна комната. Здесь их две, однако здесь он сразу заподозрит неладное. Вывод: Альфред выделит нам одну из пустующих, так же состоящую из двух, как и эта.

— Я тоже хочу присутствовать, — негромко, но решительно произнес Фридрих. — И не возражайте. Я имею на это право, коли на то пошло, большее, чем Ульбрехт. Речь идет о человеке, пытавшемся меня убить, и я хочу знать почему.

— Хорошо, — согласился Курт, поднявшись. — Не вижу препятствий… Альфред? Нам нужна комната.

— Вы будете здесь, — твердо распорядился Курт, распахнув дверь. — И ни звука.

Комната, которую предоставил в его распоряжение Хауэр, была действительно в точности такой же, как и отведенная наследнику, с такой же смежной комнатушкой, разделенной дощатой стеной и дверью. Вокруг пахло пылью и холодным камнем; принесенный и установленный Бруно на столе светильник озарял лишь часть комнаты — сам стол и крохотный пятачок вокруг.

— С собой вам огня не дам, — продолжил Курт, отступив в сторону и позволив фон Редеру с наследником пройти. — Дверь останется раскрытой, посему ведите себя тихо.

— Зачем — раскрытой? — спросил Фридрих, зябко поеживаясь; Курт кивнул, давая понять, что вопроса этого ждал:

— Поясню. Закрытая дверь пробуждает подозрения, что там, за нею, кто-то есть. Это таится в наших мыслях с детства, мы этого ждем — предрассудочно, безотчетно. А здесь сейчас появится человек, который научен думать так ежечасно, и ежеминутно он ищет подвоха и ждет нападения уже вполне осмысленно — его на это натаскивали. При раскрытой же двери он будет видеть пустую комнату. Однако тишина должна быть полнейшая. Еще эти люди научены слышать, как ходят стриги; помните об этом и не вздыхайте лишний раз.

— И это еще одна причина, по каковой я полагаю присутствие Его Высочества излишним, — заметил фон Редер; Курт отмахнулся:

— Будем полагать это его первым экзаменом… Бруно? Ты с ними. Я должен быть один. Устройтесь удобнее, так, чтобы не было нужды перетаптываться и менять позу; не приведи Господь, скрипнет сапог или зашуршит одежда.

Фон Редер покривил губы, оглядев темноту вокруг себя; видно, натуре потомственного рыцаря, пусть и отметившего себя на поприще разбойных деяний, претило хорониться по углам, точно шпиону или вору. Бруно попросту уселся на пол в углу, и Фридрих, помедлив, последовал его примеру. Фон Редер остался стоять, прислонясь к холодному камню плечом, скрестив руки на груди и скорчив недовольную мину.

— Вы воспитывались без отца, господин барон? — спросил Курт, глядя, как тот пытается утвердиться поудобнее; фон Редер застыл, нахмурившись, явно растерявшись и не зная, как реагировать на такую бесцеремонность.

— Что?! — выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Вы себе что позволяете, майстер…

— Да, — ответил вместо него наследник, и Курт кивнул, отойдя к столу и усевшись чуть поодаль от светильника:

— Я так и понял.

— Что за… К чему этот вопрос? — возмущенно выговорил королевский телохранитель. — Что за гнусные намеки!

— Никаких намеков, господин барон. Тихо, — бросил Курт уже коротко и жестко, и фон Редер захлопнул рот за несколько мгновений до негромкого, но отчетливого стука в дверь.

Приведенный под конвоем инструктора Хельмут Йегер выглядел заспанным и невеселым, однако майстера инквизитора приветствовал по всей форме и жалоб на прерванный сон не высказал. Проводив взглядом молчаливого Хауэра, боец оглянулся на раскрытую дверь в соседнюю комнату, погруженную во мрак, и ровно осведомился:

— Видимо, я вызываю у вас подозрения больше прочих, майстер инквизитор?

— Присядь, — кивнув на табурет против себя, отозвался Курт и, дождавшись, пока тот устроится, качнул головой: — Нет, Хельмут. Не больше, но, увы, и не меньше. Посему я просто буду говорить с каждым из вас поочередно, вызывая по одному. Понимаю, среди ночи не слишком приятная новость… Однако время идет, и мне надо продвигаться дальше в этом деле; полагаю, не только мне хотелось бы поскорей развязаться с ним — наверняка коситься на соратников, которым за годы службы уже привык доверять спину, не слишком приятно.

— Есть такое, — не сразу отозвался Йегер. — Но мы все еще надеемся, что вы пошли по ложному пути. Прошу меня извинить, майстер инквизитор, надеюсь, вы нас поймете; я не хотел сказать, что нам бы желалось, чтоб вы запутались в деле…

— Понимаю, — вздохнул Курт. — И еще как понимаю. Доводилось бывать в схожих ситуациях самому. Приятного мало. Особенно когда речь идет о столь близких людях; а при нашей службе ближе напарников, сослуживцев зачастую нет никого… У некоторых, правду сказать, есть. Ведь у тебя есть семья, Хельмут, если не ошибаюсь?

— Да, — кивнул тот. — Жена и сын.

— Расскажи мне о семье.

— О семье?.. — переспросил тот, нахмурясь. — А… при чем тут моя семья?

— Вы все во многом схожи, — пояснил Курт. — Как и следователи по основным своим чертам сходны меж собой, зондеры также имеют больше общего друг с другом, нежели с кем-либо вне группы. Но у каждого есть свое небольшое отличие — в пристрастиях, привычках, в быту. Тебя я буду расспрашивать о семье, дабы составить более полное о тебе мнение. Фон Дюстерманна — о любимых книгах, фон Майендорфа — о прошлой жизни в Богемии. Из этого складываются те небольшие, но значимые отличия, что создают нашу личность. А прежде начала любого расследования надлежит составить себе представление именно о личности свидетелей и подозреваемых.

— А вы откровенны, майстер Гессе.

— Не вижу причин таиться. Так или иначе — но каждый из вас это или знает, или понимает, или о чем-то подобном догадывается. Так к чему лишние сложности. Итак, я слушаю.

— Не знаю, что вам сказать, майстер Гессе, — пожал плечами Йегер. — Моя жена… жена как жена. Прекрасная женщина. Очень терпеливая, и, наверное, это мне Божье благословение, коли уж она решилась выйти замуж за человека с таким распорядком службы.

— Видимо, к семье ты относишься серьезно, — заметил Курт и пояснил, когда тот вопросительно сдвинул брови: — Хауэр рассказал мне, почему ты загремел в лагерь не в срок.

— А… — проронил тот, отведя взгляд. — Да. Сорвался… Я знаю, что личным чувствам не место на службе, и прежде проблем не было, но тут не стерпел. Прежде у меня и детей не было, а тут — как представил себе, что этот… моего сына вот так… Ну и вмял ему.