Живая статуя - Наталья Якобсон

— Как им удалось заманить тебя на эту свадьбу? — я не знал, как сформулировать вопрос, чтобы не вызвать новых жалоб и упреков, но Флер отнеслась к этому спокойно.

— За мной прислали карету, — она прикусила нижнюю губу, будто только сейчас поняла, насколько же неловко все вышло.

— Ладно, я не буду спрашивать тебя ни о чем. Ни о том, откуда ты сбежала. Ни о том, кто ты есть на самом деле.

— Я — Флер, — тупо повторила она то же, что и при первом знакомстве. — Разве тебе нужно знать какое-то другое мое имя. Оно у меня только одно.

Лучше принять это, как есть. Я догадывался, что Флер — беглянка, что она вовсе не безродная актриса, что какие-то кровные узы связывают ее с одной из аристократических семей Рошена, но ничего не мог прочесть в ее мозгу. Никакого подтверждения или опровержения.

— Между прочим, ты не имеешь права ни о чем меня спрашивать, — вдруг твердо заявила она. — Ты солгал мне, а это значит, что в отместку я со спокойной совестью могу врать тебе.

Была ли она хоть раз честна со мной? Этого я не знал. Знал только, что если она так долго простоит на морозе, то может заболеть, а мне придется ее лечить. Если только болезнь может коснуться той, у кого на руке знак смерти. Воздушное свадебное платье красиво облегало ее фигуру, но от него, как будто исходил запах разложения, и я невольно поморщился.

— Пойдем, я куплю тебе новую одежду, — предложил я, сам не понимая, почему должен так о ней заботиться. Наверное, я просто просчитал, что перед таким соблазном, как новые платья, моя коломбина устоять не сможет.

Раньше она сама бы стала просить меня о дополнительных подарках, но на этот раз только отвернулась и пробормотала:

— Не надо.

— Почему? — я был в недоумении.

— Я не манекен, который ты можешь наряжать по своему вкусу, — Флер метнула на меня быстрый враждебный взгляд. И вновь мне показалось, что сквозь ее зрачки на меня глядит кто-то давно знакомый и хорошо знающий меня.

— И я не копия той, другой. Мне не нужны подарки от дьявола, — она быстро сорвала с шеи ожерелья, швырнула на землю и кинулась прочь.

— Флер! — крикнул я, надеясь, что она остановится, но ее каблучки только быстрее застучали по булыжникам дороги.

Край белого платья исчез в переулке. В спешке Флер, кажется, даже забыла, что ожерелье, украшавшее ее шею перед несостоявшейся свадьбой, подарил ей не я. Теперь оно лежало у моих ног. Поистине широкий жест, если учесть то, что Флер рассталась бы скорее с жизнью, чем с самой незначительной побрякушкой. Как же сильно она меня возненавидела.

Вместо того, чтобы кинуться за ней вдогонку или гордо уйти, я опустился на ступеньки возле чьего-то крыльца и уронил лицо в ладони. Что бы сделал человек в такой ситуации, когда все, к кому он хоть немного привязался, его бросили. Сошел бы с ума или наложил на себя руки. Для меня подобная мысль была абсурдной. Мне еще всю вечность предстоит прожить в одиночестве, наблюдая за тем, как Марсель рисует портреты всех, кого я знал и любил. Всех, кого отняла у меня смерть, ложь или другие обстоятельства.

По моему приказу ворон быстро поднял с земли ожерелье и понес его в клюве в комнатку Флер. Сам я подняться и уйти не спешил. Куда идти, если мне нигде не рады. Вернись я в свой замок, так Ройс будет до безумия напуган возвращением хозяина. В несчастной голове моего слуги только и роились мысли о том, долго ли еще ей быть на плечах. Он часто и с опаской посматривал на колья во дворе замка, а гарпии прятались по подвалам при моем приближении. Им было все равно, что хозяин красив, главное, от него исходит опасность, а, значит, на дороге ему лучше не попадаться.

Вот удивились бы хозяева дома, если б открыв дверь, увидели у себя на пороге плачущего эльфа. Нет, я не плакал, конечно. Я столетиями не ощущал у себя на щеках скольжение слез, но сейчас мне было так невыносимо грустно, как не бывает даже во время долгих рыданий. Может, действительно, постучаться в какой-нибудь дом, представиться эльфом и поговорить с сонными хозяевами о том, о сем, чтобы развеять скуку. Не ночевать же на улице. Я поднялся и… увидел бледное, мерцающее в круге падающего снега лицо Анри.

Долго ли он стоял так надо мной и смотрел? Его глаза были прищурены. Враждебный взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Не приходи к нам больше, — процедил он сквозь зубы.

— Я и не собирался, — беспечно отозвался я, обошел его стороной, но он снова возник на моем пути. Его ноги в странной обуви, с загнутыми носками, не касались припорошенной снегом почвы, и все равно он был не выше меня.

— Если тебе нужно присматривать за кем-то, то присмотрел бы лучше за своим художником, — злобным шипящим тоном посоветовал он.

— Ты забыл о хороших манерах, — в другой раз я бы встряхнул его, как следует, но сейчас меня почему-то совсем не тянуло на драку. Мне просто не было дела ни до Анри, ни до его грубостей. — Что ты там сказал насчет Марселя?

— Ничего, — быстро буркнул он и немного попятился. — Я только хотел заметить, что не было бы лишним позаботиться о тех, кого ты так милостиво взял под свою опеку.

— Я сам в этом разберусь, — строго отрезал я. — И если мне когда-нибудь вдруг понадобятся твои советы, я сам тебя о них попрошу. Как Орисса?

Я думал Анри не ответит, но он промямлил что-то вроде того, что ей лучше.

— Но больше не устраивай таких сюрпризов.

— Это не я.

— Вот как, — Анри нахмурился. — А ведь я раньше видел этого посыльного с тобой.

— Ты, должно быть, плохо его рассмотрел.

— Вряд ли, — и все-таки он засомневался. Его ноги коснулись ступеньки того же крыльца, где недавно я сидел, глаза обеспокоено забегали по сторонам. Анри всегда чего-то опасался.

— И все-таки на твоем месте я бы проследил, чтобы этот меланхоличный живописец окончательно не лишился рассудка.

— Не беспокойся, Марсель в здравом уме…в отличие от тебя.

— Не смей меня оскорблять, — Анри вспыхнул так, будто я увел жертву прямо у него из-под носа.

— А ты не смей лезть с ненужными советами ни ко мне, ни к тем, кто находится под моим покровительством.

— Я и не лезу, только высказал один раз свое мнение, а ты уже злишься, — Анри поник, подтянул колени к подбородку и сжался сидя на крыльце так, что стал напоминать того жалобного, потерявшегося беспризорника, которого я нашел однажды в запретном городе. — Ясно, почему тебя все боятся и никто, кроме таких же проклятых, как и ты, не хочет жить в твоем обществе.

Его слова хлестнули больнее, чем рассчитывал сам Анри. Я вспомнил, как убежала Флер, и едва удержался от желания выместить свою обиду на собеседнике.