Рокоссовский - Сергей Егорович Михеенков

«Несмотря на свою занятость, дед каждую свободную минуту пытался уделить нам, внукам. Больше всего мы любили, конечно, играть в войну. Несмотря на возраст, дед, как подросток, лазил с нами по кустам, прятался в засадах, бегал по лесу. Он сам вырезал для нас из дерева автоматы и пистолеты. У меня на даче был товарищ, вместе с которым мы обычно воевали против деда. Помню, однажды был черёд деда сидеть в засаде.

И вот мы с другом пошли его искать. Смотрим – в кустах кепка торчит. A-а, думаем, попался. Легли на живот и ползём тихонько, подкрадываемся. Вдруг слышим сзади: “Бах-бах, вы убиты!” Оказалось, дед нас обманул: он повесил кепку в одном месте, а сам спрятался в соседних кустах. Потом посмеивался: “Эх, разве-е-едчики…”

Однажды из-за него пострадал мой младший брат. Дело было на даче. Как обычно в начале лета, когда сад зарастал молодой травой, дед её косил. Косить он очень любил. Тут кто-то позвал его в дом. Косу он оставил в траве. И надо же такому случиться: пятилетний братишка напоролся на острие косы. Он здорово распорол себе ногу. Крови было много. Поначалу даже думали, что повреждены связки. Дед первым прибежал на плач ребёнка. Я помню эту картину: он идёт весь бледный и несёт на руках моего рыдающего брата с окровавленной ножкой. Врачи, приехавшие по вызову, обработали рану, которая оказалась глубокой, но неопасной, и прописали постельный режим. Дед, чувствуя свою вину, всё свободное время посвящал брату. Он сидел у его кроватки, ухаживал за ним, книжки читал, играл с ним в солдатики…»

«Он любил делать подарки. В начале шестидесятых, когда в моде были “Битлз”, дед подарил мне гитару. Обычная отечественная шестиструнная гитарка, но для меня, тринадцатилетнего подростка, она была пределом мечтаний! Чуть позже дед подарил пневматическое ружьё, решив приобщить меня к охоте.

Помню, как отмечали моё пятнадцатилетие. Все уже поздравили меня и подарили подарки, а дедушка, который обычно поздравлял первым, молчит с загадочным видом. Наконец всё готово к праздничному обеду, он появляется в нарядном костюме и несёт в руках настоящую саблю! Ту самую саблю, с которой он командовал Парадом Победы, – бабушка украдкой показывала мне её, когда деда не было дома. Он подошёл ко мне и сказал: “Ну, Костя, ты теперь большой, бери её и храни. Дай бог, чтобы тебе никогда не пришлось её обнажать!” Это был его последний подарок… Стыдно признаться, но через пару дней мы с приятелем побежали рубить этой саблей крапиву, и были застигнуты за этим занятием самим дедом. Дед строго сказал: “Если ещё раз увижу, заберу”».

«Меня воспитывали в строгости, кичиться фамилией у нас не было принято. Хотя помню, как во втором классе произошёл занимательный случай. Как-то наш класс участвовал в уборке школьного двора, мы копали, сажали деревья, и я, конечно, тоже вместе со всеми возился во дворе. А тут за кем-то из детей пришли родители, и я услышал, как они сказали: “Смотрите, внук маршала, а с лопатой и тоже копает…” В их понимании внук маршала должен был быть белоручкой. А нас ведь воспитывали по-другому, приучали к труду и порядку. К примеру, я знал, что дедушка очень не любит, когда без разрешения брали его вещи. И когда дед сам предлагал что-то посмотреть или надеть, то это воспринималось мной как подарок.

Помню, захожу однажды в спальню, смотрю: висит мундир деда с орденами – он на парад собирался. Дед, улыбаясь, спросил: “Хочешь надеть его?” Ну, я, конечно же, согласился. Мне тогда лет восемь-девять было. Дед надел на меня мундир с орденами, и… я едва устоял на ногах – такой он был тяжёлый. Потом долго ещё удивлялся, как же дед его носит».

«Однажды дед решил научить меня стрелять из малокалиберного спортивного пистолета “Вальтер”, подаренного ему артиллеристами Войска Польского. Нечего и говорить, как я ждал этого дня.

И вот мы изучили этот пистолет вдоль и поперёк, я прошёл инструктаж – как держать, как прицеливаться, что можно и чего нельзя делать, и клятвенно обещал деду не баловаться и соблюдать осторожность. При этом он мне сказал: “Если будет осечка или вообще какая-то заминка – держи пистолет стволом вверх и не суетись – вместе разберёмся”. Мы закрепили на заборе мишень, отошли метров на тридцать. Дед зарядил обойму и сделал несколько пробных выстрелов: убедившись, что с пистолетом всё в порядке, передал его мне. Я целюсь, как он сказал, стреляю раз, другой и тут, решив, что пора бы сходить и посмотреть, каков результат, опускаю пистолет вниз. А спуск у него был очень мягким – пистолет всё-таки спортивный. Раздался выстрел, и пуля вошла в землю рядом с моей ногой. Я растерялся, понимая, что совершил непростительную ошибку, и ещё неизвестно, чем бы кончилась вся эта история – ведь пистолет-то был самозарядный, и следующий патрон оказался уже в патроннике. Дед, не говоря ни слова, очень спокойно, но твёрдо вынул пистолет из моей руки и только тогда сказал ледяным тоном: “Всё. На сегодня твоя стрельба закончена! Я же говорил тебе, чего нельзя делать ни в коем случае. В следующий раз будешь внимательнее слушать деда”. Не могу описать, как я был расстроен этим конфузом.

Сейчас, вспоминая этот случай, невольно сравниваю поведение деда с поведением в аналогичных ситуациях некоторых офицеров. Мне кажется, именно за эту способность в критической ситуации без суеты, спокойно и рассудительно принять решение и тактично и мягко, не унижая человека криком и бранью, помочь ему выйти из затруднительного положения и любили деда его подчинённые, от рядового до генерала».

«Деду была присуща изысканность во всём. Знаю, что он любил хорошие коньяки и даже в старости не мог отказать себе в рюмочке этого напитка. А вот чего он терпеть не мог, так это пива. И, насколько я могу судить, дед не был склонен к дурным привычкам. Он и пил мало, и курил немного (в основном отечественные папиросы “Казбек”). А в последние годы, когда стало шалить здоровье, пользовался мундштуком… Дед был очень привязан к семье и дому. Когда он вернулся из Польши и перешёл на работу в Министерство обороны СССР, то всегда на обед приезжал домой. А потом стал ходить пешком, ведь мы недалеко жили. Мать рассказывала, что, вернувшись из Польши, дед говорил: “Как хорошо дома, я здесь отдыхаю, потому что могу спокойно один пройти по