Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941 - Ирина Павлова

До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно. Во время войны между империалистическими державами это уже не правильно. Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.

Война вызвала коренной перелом. Единый народный фронт вчерашнего дня был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме. В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства! Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый народный фронт, единство наций) – значит скатываться на позиции буржуазии. Этот лозунг снимается.

Польское государство раньше (в истории) было национальное государство, поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения. Теперь – фашистское государство угнетает украинцев, белорусов и т.д. Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и населения.

Мы предпочитали соглашение с так называемыми демократическими странами и поэтому вели переговоры. Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить. Мы, конечно, не пошли бы в батраки...

Надо сказать рабочему классу: война идет за господство над миром; воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы. Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений. Выступить решительно против войны и ее виновников. Разоблачайте нейтралитет буржуазных нейтральных стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы. Необходимо заготовить и опубликовать тезисы Президиума ИККИ»[1300]36.

Таким образом, трудно отрицать, что содержание записи Г. Димитрова вполне соответствует тому, о чем Сталин говорил 19 августа 1939 г. Даже самые отчаянные скептики вынуждены признать наличие таких намерений у Сталина, для которого цель участия в будущей войне – расширение фронта социализма, ибо «опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен...»[1301]37.

Решив заключить пакт с Гитлером, Сталин знал, что тем самым поощряет его нападать на Польшу. Знал и то, что после этой акции Гитлера, Англия и Франция, связанные взаимными договоренностями с Польшей, объявят войну Германии. Знал также, что по опыту Первой мировой войны Гитлер больше всего боялся войны на два фронта. Столкнуть противников лбами, а затем, выждав наиболее удобный момент, самому выступить на сцену – таким был стиль действий Сталина в политике, который он наглядно продемонстрировал еще в 20-е гг. в ходе внутрипартийной борьбы. Вторую мировую войну начал Гитлер своим нападением на Польшу 1 сентября 1939 г., но спровоцировал его на это, подтолкнул Сталин.

Поставив вопрос «Кто начал Вторую мировую войну?», Виктор Суворов «перегнул палку», утверждая, что начал ее Сталин 19 августа 1939 г. Здесь сказалась его одержимость идеей акцентировать роль СССР в развязывании войны, а не стремление оправдать действия Гитлера, в чем его обвиняют оппоненты. В том-то и состоял иезуитский стиль действий Сталина в политике, что он как бы оказывался ни при чем. Так получилось и с советско-германским договором от 23 августа 1939 г. – в результате Гитлер вошел в историю как агрессор, зачинщик войны, а Сталин как «освободитель» Западной Украины и Западной Белоруссии, что десятилетиями утверждала вслед за Сталиным советская историография. Фразу Сталина «Обману, обману Гитлера!», сказанную им после подписания советско-германского договора 23 августа 1939 г., запомнили тогда многие[1302]38. Эта же мысль об обмане рефреном пронизывает черновые записи Жданова, которые он делал во время подготовки советско-германского договора, возможно, даже слушая речь Сталина 19 августа 1939 г. Но, несомненно, он был одним из немногих посвященных в планы Сталина. Именно ему, в частности, принадлежит статья «Английские и французские правительства не хотят равного договора с СССР», опубликованная в газете «Правда» 29 июня 1939 г. Среди этих записей имеются весьма многозначительные: «Удастся ли одурачить Гитлера... Не поздно ли ...Германия не понимает... Гитлер не понимает, что ему готовят нож в спину...»[1303]39.

Кроме того, существует свидетельство Б.И. Николаевского о том, что Сталин «всегда мечтал о сговоре с Германией и притом большом сговоре для борьбы против англо-саксов. Он был убежденным сторонником Хаусхоферовского варианта геополитики, и сам Хаусхофер (Карл Хаусхофер (1869–1946) – немецкий социолог, один из главных представителей геополитики, обосновывавший агрессивную политику нацистского руководства) в течение многих лет слал Сталину секретные доклады. И Молотов знал, что он говорил, когда в своей речи в Верховном Совете при подписании договора с Гитлером говорил о гениальном провидении Сталина»[1304]40.

И позже Сталин нечасто высказывался на эту тему, а записи вообще сохранились по счастливой случайности. 9 сентября 1940 г. он выступил во время обсуждения в ЦК ВКП(б) фильма А. Авдеенко «Закон жизни». «Мы расширяем фронт социалистического строительства, – заявил он, – это благоприятно для человечества, ведь счастливыми себя считают литовцы, западные белорусы, бессарабцы, которых мы избавили от гнета помещиков, капиталистов, полицейских и всякой другой сволочи. Это с точки зрения народов. А с точки зрения борьбы сил в мировом масштабе между социализмом и капитализмом это большой плюс, потому что мы расширяем фронт социализма и сокращаем фронт капитализма»[1305]41. Разумеется, делая от имени литовцев, западных белорусов и «бессарабцев» заявление о том, что они считают себя счастливыми, Сталин несколько превысил свои полномочия, но его тщеславие искупает сделанный им в тот момент акцент на борьбе сил в мировом масштабе, к которому, правда, требуется уточнение: фронт социализма расширялся совместно с фронтом фашизма.

После войны оставшиеся следы были подчищены. Поэтому не случайно существует столько разногласий по поводу речи Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий в Кремле. Более того, разные люди сохранили о той речи весьма различные впечатления, особенно если они вспоминали об этом уже после войны[1306]42. С учетом всех этих обстоятельств следует больше верить записи, сделанной К. Семеновым. В своем, в настоящее время широко известном, благодаря многочисленным публикациям, ответе генерал-майору танковых войск, провозгласившему тост за мирную сталинскую внешнюю политику, Сталин заявил: «Разрешите внести поправку. Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы. А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны – теперь надо перейти от обороны к наступлению.

Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная»[1307]43.

Здесь следует отметить еще одно примечательное обстоятельство, которое можно рассматривать как знаковое. Готовясь к выступлению перед выпускниками военных академий в Кремле 5 мая 1941 г., Сталин знал о том факте, что Гитлер 18 декабря 1940 г., в день подписания плана «Барбаросса», выступил «перед несколькими тысячами офицеров-выпускников» с речью, которая имела антисоветскую направленность[1308]44.

Учитывая конспиративность Сталина в политике, было бы трудно надеяться на то, чтобы он поставил свою визу на сохранившемся экземпляре «Соображений по плану стратегического развертывния сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» по состоянию на 15 мая 1941 г.[1309]45 В этом документе дана вполне реальная оценка действий Германии, которая «в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами» и которая «имеет возможность предупредить нас и нанести внезапный удар». В связи с этим ставится задача «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Предполагалось, что «Красная Армия начнет наступательные действия с фронта Чижов, Мотовиско силами 152 дивизий против 100 дивизий германских...» Далее в документе рассматривались планы группировки вооруженных сил. Для выполнения этого замысла предполагалось провести следующие мероприятия, «без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле: