Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей - Луи Жаколио

Йорник успокоился на время.

Так как на пройденных станциях оставался всякий раз гарнизон, то до стены дошли только пятнадцать человек эскимосов и сорок европейцев. Впрочем, этого количества вполне было достаточно для предстоящих работ.

Во все время похода умерло только двое, да и те были американцы. Смерть их приключилась по их же собственной вине. Несмотря на увещания Фредерика как можно более разнообразить свою пищу, американцы питались почти исключительно солониной и консервами и заболели скорбутом. Их схоронили в ледяной земле, и Эдмунд пропел над ними своим прекрасным голосом трогательную молитву De profundis. Бьёрны Норландские исповедовали католическую религию по примеру своих предков, несмотря на то что были окружены лютеранами.

Итак, путешественники благополучно добрались до той стены, через которую еще не переступили. У основания ее построили последнюю станцию, которую назвали Харальдовой, и затем Фредерик объявил недельный отдых, чтобы дать своим людям набраться сил для окончательного и решительного дела.

Фредерик и Эдмунд позвали на совет Густапса и Йорника. Эскимосы выразили мнение, что нужно хорошенько осмотреть все основание стены, с какой целью всем путешественникам разбиться на два отряда и пойти в противоположные стороны, имея в виду сойтись опять вместе на Харальдовой станции. План этот был одобрен и принят. Один отряд, под начальством Густапса и Йорника, пошел налево, другой — направо, под начальством Фредерика и Эдмунда.

Каждый из людей взял по топору и по лому и на три дня провизии. Вожди отрядов взяли по дюжине ракет, чтобы в случае успеха уведомить о том товарищей.

Фредерик Бьёрн рассчитывал отыскать такое место, где окажется наиболее удобным совершить восхождение на ледяную гору.

Оба отряда выступили со станции в восемь часов утра по хронометру Эдмунда. Погода была ясная, сухая, при 52° мороза, но эта температура не пугала путешественников: они к ней уже привыкли и были одеты тепло.

Фредерик и Эдмунд были взволнованны, хотя и сами не могли дать себе отчета, по какой причине. Пэкингтон по обыкновению шутил и смеялся, стараясь развеселить товарищей, но это ему не удалось: Бьёрны оставались серьезными.

О чем они думали? О родовом замке, об Эрике, который ждет их там? Об убитом отце, о погибшем Олафе? Или, наконец, о дяде Магнусе, который, быть может, все еще ждет помощи, а, быть может, и умер уже?..

Да, именно обо всем этом думали они понемногу.

Так ли они идут? По той ли дороге, по которой шел дядя Магнус?

Старик из розольфской башни говорил им:

— Идите прямо на север, прямо на север! Идите, не отклоняясь от стрелки компаса! Вы дойдете до высокой стены, через которую мы вместе с Магнусом переступили и видели с ее вершины свободную землю с тропической растительностью, с озерами, в которых отражалось солнце, с зубчатыми берегами, с заливами, в которых резвились водяные птицы… На дороге вы найдете наши следы, разные отметки, сделанные нами…

Никаких отметок, никаких следов не было. Путешественники шли уже несколько часов, а между тем не заметили ни малейшего признака, чтобы здесь проходил кто-нибудь прежде них. Дорога была ровная, а стена возвышалась все так же безнадежно круто.

Сделали небольшую остановку, чтобы наскоро закусить и утолить жажду, потом снова двинулись в путь. Матросы пели норвежские песни, но звуки их голосов нисколько не вибрировали. Воздух не отражал их нисколько, подобно тому, как гладкое тонкое стекло не отражает и даже не преломляет солнечных лучей. Стрелка компаса точно с ума сошла и беспрестанно прыгала на своем острие… Вообще место было какое-то странное. Люди чувствовали какую-то необыкновенную легкость на ходу и какой-то прилив жизненных сил. Не было ли тут каких-нибудь еще не исследованных токов? Не пришли ли они к тому месту, где сосредоточены все начала земной жизни?.. Что такое значило все это?

Понемногу путешественниками начал овладевать страх Вдруг два матроса, шедшие впереди, громко вскрикнули, причем их крик пронесся по воздуху каким-то резким, странным звуком.

Фредерик и Эдмунд подбежали к ним.

— Что случилось? — спросил герцог Норландский.

— Извольте взглянуть, ваша светлость, — отвечал один из моряков, указывая на стену.

Братья взглянули, куда им указывали, потом переглянулись между собой и, задыхаясь от волнения, бросились друг другу в объятия.

Ни тот, ни другой не могли удержаться от слез.

Сделано было совсем неожиданное открытие.

В ледяной массе они увидели прорубленные топором правильные ступени, шедшие от основания глыбы до самой вершины ее. Они завивались несколько винтом, чтобы смягчить крутость подъема, и были достаточно широки, чтобы пройти рядом двоим.

Когда первое изумление прошло, людям приказано было оставить лишние ноши, и восхождение началось. Оно происходило среди полярной ночи, когда вследствие совершенной безоблачности атмосферы одного света звезд бывает достаточно для того, чтобы ночь казалась начинающимся утром. Людям, поднимавшимся по этой прозрачно-кристальной горе, казалось, что они ступают по бесконечности небосвода и попирают ногами звезды.

Поднявшись на двести ярдов, путешественники встретились лицом к лицу с новой опасностью: ими стало овладевать головокружение. Между тем с закрытыми глазами идти было немыслимо, так как достаточно было оступиться, чтобы полететь вниз.

Эдмунд почувствовал головокружение прежде всех.

— Брат, — сказал он Фредерику, — поддержи меня. У меня кружится голова. Чувство такое невыносимое, что я просто готов броситься вниз, лишь бы избавиться от него.

— Стой! — крикнул людям Фредерик и затем, обращаясь к брату, прибавил: — Обопрись на меня, Эдмунд, и закрой глаза.

В эту минуту, к довершению ужаса, один из людей, охваченный головокружением, сорвался и полетел вниз. Он увлек бы в своем падении целый ряд своих товарищей, но, к счастью, бретонец Ле Галль схватил его своей могучей рукой и удержал над бездной.

В то же время Фредерик, державший своего несчастного брата, услыхал внизу отчаянные голоса:

— Ваша светлость, у нас головы кружатся. Что нам делать?

А герцог и сам не знал, что ему делать.

Услыхав эти слова, бретонец Ле Галль вскричал громовым голосом:

— У кого это там голова кружится? Ах, вы, мокрые курицы! А еще матросами называетесь!.. Срамники!..

Эта краткая и энергичная речь успокоила людей. Самолюбие матросов было задето. Они пересилили себя и ободрились.

Тем не менее положение было критическое. Тогда герцогу пришла в голову великолепная мысль.