Соблазненная - Вирджиния Хенли

В доме царила абсолютная тишина. Спустившись по лестнице, она через французскую дверь вышла в парк. Крадучись, медленно двигалась в тени деревьев. Поначалу стояла кромешная тьма, но постепенно глаза привыкли, и она стала различать слабый свет предрассветного неба. Лишь услышав шум реки, она вывернула фитиль. Увидев ведущую к храму дорожку, Тони ускорила шаги.

Подойдя к двери и поставив на землю фонарь, она заколебалась — не из-за того что дверь заперта, а из страха перед тем, что ожидала увидеть за дверью. Зачем она это делает? Если вернется в постель и сделает вид, что ничего не знает о контрабанде, Эденвуд и его хозяин, возможно, по-прежнему будут принадлежать ей. Наконец приняла решение. Она предъявит ему улики. Он так гладко говорит, выдавая ложь за правду, что в это время хочется всему верить. А ей нужны доказательства его вероломства.

Она взмахнула тяжелым медным подсвечником, собираясь сбить замок, но ее обхватили сзади и с силой вывернули орудие из рук.

Адам Сэвидж выхватил орудие из рук прятавшегося в тени рама одетого в темное незваного гостя. Разглядев лицо Антонии, он потерял дар речи. Ведь он чуть было не убил ее.

Пойманная с поличным, Тони в ужасе смотрела на него.

Не сводя с нее ледяного взгляда, он подчеркнуто холодно произнес:

— Не проще ли воспользоваться ключом? Вставив в замок железный ключ, он отпер тяжелую дверь.

Адам поднял фонарь, и она замерла в ожидании, но он не стал распахивать массивную дверь. Вместо этого сунул ей в руки фонарь. Она ощущала его холодное презрение и кипящую в нем ярость.

— Ступайте к себе в комнату, госпожа, а нам здесь надо работать.

Услышав приближавшиеся шаги его людей, она побежала в дом, не желая, чтобы он срамил ее дальше. Трясущимися руками сбросила с себя темную накидку и нервно зашагала по комнате, с ужасом думая, что он с ней сделает. Ее последние слова, обращенные к нему, содержали угрозу «Берегись, Сэвидж. Если я открою рот, тебе болтаться на веревке!» Теперь он застал ее при попытке получить против него улики. Она подумала было бежать. В конюшне десятки лошадей, одна из них даже принадлежит ей. Но уже рассвело. Проснутся слуги. Ее без труда задержат. Да и куда она убежит? Сэвидж в первую очередь заявится в Лэмб-холл. Собираясь с духом, Тони проглотила слезы. Она встретит его здесь. Если он применит силу, она кликнет на помощь Джона Булля.

Тони глянула в зеркало. Взяла щетку, чтобы привести себя в порядок. Из зеркала на нее вызывающе смотрела дерзкая девчонка. Что с ней? Разве она не женщина?

Будет бороться с ним женским оружием. Обольщением! Прикусив губу, стала думать, с какого боку подойти. В Венеции у нее был соблазнительный золотистый лиф, так прекрасно подчеркивавший ее груди, не говоря уж о прозрачных золотистых трусиках. Самое лучшее — остаться в ночной рубашке. Он еще не встречал ее в таком виде. В Ирландии они каждую ночь приходили друг к другу нагишом. Сбросив одежду, она облачилась в белую батистовую сорочку, застегивающуюся дюжиной крошечных пуговиц. Снова взяла щетку, встала перед зеркалом и тяжело вздохнула. С завистью подумала об экзотических одеждах, которые, должно быть, есть у Цветка Лотоса.

Медленно расчесывая волосы, отметила, что шелковистые волны уже достают до пояса. Щеки пылали от интимных воспоминаний. Занимаясь любовью, они забывали обо всем. Адам постоянно запутывался в ее волосах, как будто черные локоны по праву удерживали его около нее, а его черные кудри вились вокруг ее шеи.

В дверях послышался шорох. Она учащенно задышала. Бешено забилось сердце. Услышав позади себя его голос, она вздрогнула от неожиданности. Резко обернувшись, увидела, что он вошел из своей спальни.

— Уверен, что у тебя были веские причины побывать у храма глубокой ночью. Почему ты не поделилась ими со мной? — Голос был обманчиво ласковым, как темный бархат.

Тони решила во всем признаться и сдаться ему на милость. Если повинится, то сможет подойти поближе и дотронуться до него. Раньше, чтобы распалить его, было достаточно прикосновения.

— Я… я хотела увидеть огнестрельное оружие… оружие, которое ты контрабандой доставляешь во Францию, — прошептала она, неуверенно шагнув в его сторону.

— Оружие! — воскликнул он так громко, что она замерла на месте.

Адам смотрел на нее, будто увидел впервые. До чего же она немыслимо юна! В строгой ночной сорочке с крошечными пуговками она выглядела непорочной, да и, говоря по правде, она и была трогательно наивной. Каким, черт возьми, он выглядел в ее глазах? Страшным зловещим, ужасным! Она действительно верила, что он занят контрабандой оружия.

Тони затаила дыхание: рядом с ним в кресле лежит ее раскрытый дневник. В тот же миг он взял его в руки.

— Нет! Не читай. Это личное, мое! Он пробежал глазами:

— На каждой странице мое имя.

— Здесь мои личные мысли о тебе. Имей совесть, не смей читать. Это глубоко личное. Зачем ты силой вторгаешься в мою частную жизнь?

— Тебе известно, что я бессовестный. Ты боишься, что я изнасилую тебя, а не твою частную жизнь. Прошу вас, сидите, леди Антония, пока я буду знакомиться с вашими самыми сокровенными мыслями.

Тони хотела было наброситься на него и выхватить дневник из рун, но не решилась. Ей была знакома грубая сила этих рук. Усевшись в изящное кресло работы Хепплуайта, которое она с такой любовью выбирала, Тони с пылающими щеками следила, как он заглядывал в душу своего двойника. Вытянув ноги, он отвел от нее ледяной взгляд и углубился в чтение.

Дневник был для него откровением. Каждая запись начиналась злобой, поношением и бранью в его адрес, а заканчивалась словами любви, почти обожания. Его поразило, что она приписывала ему столько дурных, порочных деяний. Он представал в таких черных красках, что ему стало смешно. Однако он не позволил себе смеяться вслух над ее словами. Бесполезно было скрывать от нее контрабанду наркотинами. Она знала о ней все и подозревала нечто худшее Некоторые страницы клеймили его наркоманом, другие наемным или просто убийцей.

Он был развратником, каких не видал свет. Содержал наложницу и прокладывал себе путь в лондонский свет сожительством с замужними дамами, начиная с Джорджианы, герцогини Девонширской, и кончая леди Мельбурн и ее дочерью, изысканной графиней Каупер. Он не сомневался, что только многолетнее отсутствие спасло его от того, чтобы считаться отцом незаконнорожденных детей леди Бессборо И все же несмотря на то, что каждый божий день он покорял дам, услаждая их мужскими прелестями, Антония явно его обожала. Она была до уши влюблена и предавала его анафеме за то, что он не предлагал ей выйти за него замуж Тони романтизировала его в виде своего рода Князя тьмы, страшного, как грех, и в силу этого абсолютно неотразимого. Бедная Антония, ее ожидало ужасное разочарование. Он покончил с прошлым и теперь тяготел скорее к добру, нежели к злу. Ему страшно не хотелось лишать ее созданных ею же химер, но он был твердо намерен сделать именно это. В прошлом она жила в тепличных, изолированных от мира условиях, не дававших выхода ее страстной натуре. Мечтала о приключениях. Неудивительно, что сразу ухватилась за возможность сыграть мужскую роль. Впервые в жизни ей позволили жить в свое удовольствие. Она отдалась приключениям, как птица отдается полету, взвиваясь к небесам.