Поединок. Выпуск 3 - Виктор Вучетич

— Я знала, что так получится! Вот... И говорю ему: да тебя же с этим чемоданчиком сразу сцапают, пока по городу пойдешь среди бела дня. Тут Олег засмеялся. Сказал: «А я без чемоданчика пойду. Я для него в том доме надежное местечко приготовил. Перед отъездом заберу».

— Так и сказал: «В том доме надежное местечко приготовил»?

Прошина кивнула.

— А почему вы думаете, что он спрятал деньги во дворе?

— Ну а где же? Олег собирался уходить через двор.

— У Самарцева в этом доме знакомых нет?

— Нет. Он мне никогда об этом не говорил.

«Олег твой, милочка, судя по всему, продувная бестия. Так он тебе и выложил бы все планы. И уехать-то наверняка без тебя собирается, да и не в Одессу, наверное».

— С кассиром Любовью Андреевной вы давно знакомы?

— Года три.

— Подруги?

— Да нет, познакомились на танцах во Дворце культуры Гааза. Я тогда еще в Доме книги работала. Несколько раз в кино вместе ходили.

Игорь Васильевич посмотрел на часы. Пять. «Если Самарцев еще не улизнул из города с деньгами, он может это сделать сегодня. Пора заканчивать разговоры...» Он выключил магнитофон.

— Вы понимаете, что совершили уголовное преступление? Знали об ограблении и ничего не сделали, чтобы предотвратить его...

Прошина будто не услышала его. Сидела, повернув голову к окну.

— Валентина Васильевна, ну зачем, зачем вы связались с этим человеком? Чего вам не хватало в жизни? — спросил Корнилов с неожиданной для него самого горячностью.

— Чего мне не хватало? — она повернула к нему заплаканное, потускневшее, но все еще очень привлекательное лицо.

— Да, да. Я вас спрашиваю не как работник милиции. Как человек, который мог бы быть вашим отцом. Ведь этот Самарцев наверняка и раньше воровал!

— Раньше?! — удивилась она. — Кажется, нет. Да откуда же я знаю. Деньги у него всегда были. И мне хотелось... Знаете, мне было интересно: придешь в общежитие с новым колечком — на несколько дней разговоров. Все девчонки перемеряют. Охают. Или новое платье... Особенное. Такого ни у кого нет. Девчонкам очень нравилось. Я им говорила, что он артист, что мы скоро поженимся и тогда они узнают его.

— Они вам верили?

— Не знаю, — ответила Прошина. — Может быть, и нет.

4

Некоторое время Корнилов сидел молча, не в состоянии отделаться от какого-то противного, угнетающего чувства бессилия. Как мало потребовалось для того, чтобы эта красивая, неглупая девушка оказалась преступницей! Новое колечко, модное платье...

Он вдруг подумал о том, как воспримут арест Прошиной ее подруги по работе, как будут они сидеть, перешептываясь в суде, удивляясь, что дружок, которого она выдавала за артиста, оказался матерым преступником.

«Стоп, спокойно! — остановил Корнилов сам себя. — Эдак можно далеко зайти...»

Он позвонил следователю, рассказал о признании Валентины Прошиной.

— Надо просить у прокурора санкцию на арест. Типичное соучастие... — сказал Аверин и поинтересовался: — Кто Самарцевым занялся?

— Бугаев. Жду его с минуты на минуту.

— А потерпевшая до сих пор без сознания. И в ближайшие два дня врачи улучшения не ожидают, — голос у Аверина был озабоченный. — Так что на оперативность ваших сотрудников, товарищ подполковник, я очень рассчитываю. Они уже много сделали.

— Ну-ну... — неопределенно протянул Корнилов и усмехнулся. Старший следователь управления Аверин слыл человеком очень опытным, но самолюбивым и педантичным, и инспектора уголовного розыска, которые попадали к нему в группу, всегда гордились, услышав от него похвальное слово.

— Я серьезно говорю, товарищ подполковник, — Аверин, видимо, обиделся, почувствовав в голосе Корнилова иронические нотки. — Когда хорошо — тогда хорошо. Понапрасну я не жалуюсь.

Вскоре приехал Бугаев.

— Ну и дела, Игорь Васильевич! — возбужденно закричал он с порога, еще не успев затворить за собой дверь. — Я как в воду глядел! Слушал тут девчонку, а сам думал — дура ты, дура, обманывает тебя твой хахаль...

— Семен! Нельзя ли без этого... — Корнилов предостерегающе поднял руку. Он ужасно не любил, когда сотрудники щеголяли жаргонными словечками.

— Да это ж... — начал было Бугаев, но Корнилов перебил его.

— Садись, дело говори!

Бугаев уселся в кресло и протянул руку к пачке сигарет.

— Можно? Унять душевное волнение.

— Кури, только не тяни. Любишь ты напряжение создавать.

— Так вот, товарищ подполковник, — начал Бугаев, закурив. — Гражданин Самарцев в доме сто девятнадцать по улице Димитрова постоянно не проживает и вообще в городе Ленинграде не прописан. Квартиру он снимал, презрев все формальности, а на асфальтобетонном заводе номер три никогда не работал...

— Адресное бюро ты запрашивал?

— Товарищ подполковник...

— Ох и самомнение у вас, товарищ старший инспектор.

Бугаев засмеялся.

— Вы меня все критикуете, товарищ подполковник. А я бы, на вашем месте, выдал мне премию за оперативность.

— С Одессой связался? Фото передал?

Капитан кивнул.

— Ладно, Семен, премии ты не дождешься, но отгул я тебе на будущей неделе дам.

Бугаев молча поднял растопыренную пятерню.

— Что? — не понял Корнилов.

— Уже пять отгулов вы мне обещали, товарищ подполковник. А Белянчикову — шесть.

— Значит, вы с Белянчиковым у себя в кабинете обсуждаете действия начальства, — вздохнув, сказал Корнилов. — Ну-ну. Кстати, у вас с Алабиным надежные ребята в Тучковом дежурят?

— Надежные.

— У вас все надежные... — с сомнением сказал Корнилов. — Серьезные ли? Ведь если этот Олежек почувствует неладное — ищи ветра в поле!

Зазвонил телефон. Корнилов поднял трубку. Это была мать.

— Игорь, ты не забыл, какой сегодня день?

— Сегодня четверг, мама.

Бугаев встал и тихонько вышел из кабинета.

— Только и всего что четверг? — спросила мать.

Игорь Васильевич засмеялся:

— Да помню, помню, мама. Сейчас заеду за цветами.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала мать. — Мы тебя ждем. — И, переходя на шепот, добавила: — Оленька полдня от плиты не отходит. «Наполеон» тебе печет. — Она повесила трубку.

Год назад Ольга Огнева стала его женой.

«Всего год, — подумал Корнилов. — А кажется, что мы с ней полжизни прошли».

Он надел плащ, потрогал ручку сейфа. Варвары в приемной уже не было. Она училась заочно на юрфаке и всегда торопилась на занятия.

Корнилов остановился у небольшого зеркала. На него смотрел усталый немолодой мужчина с глубоко запавшими грустными глазами, с залысинами на начинающей седеть голове. «Ничего себе, молодожен!» — усмехнулся этот мужчина и подмигнул Корнилову. По радио передавали штормовое предупреждение. Вода в Неве поднялась до отметки 140.