Атрак (СИ) - Mazurenko

понижаются до равнины, образуя там переход. И вот на той самой равнине как раз таки был возведён Кататод. И то, что там проживает столь скверный человек, пробуждало в сердце завоевателя ненависть. Он спросил: «Как думаешь, не может ли быть такого, что эти двое были недостаточно усердными?» — «Исключено. Одно лишь то, что они вернулись к тебе, несмотря на плохие новости, уже говорит о много. Тем более, пока он всё это рассказывал, я рассматривал его сердце. Они оба говорили правду. Более того, их выводы не на пустом месте сделаны. Вполне возможно, что некое сверхчеловеческое вмешательство воспрепятствовало им выполнить твою просьбу» — «Что ты хочешь сказать? Против нас выступает ещё какой-то враг, которого мы не можем видеть?» — «Не враг. Быть может, таким образом Татик побуждает нас к завоеванию» — «Но зачем? Мы же придумали такой хитрый план. Я думаю, это показатель того, что мы ведём праведные войны. Разве нет? Тактическая хитрость — это же хорошо» — «Верно ты говоришь. И я не увидел в твоей задумке ничего плохого, а потому и допустил её. Но ответ может быть дан в словах Пирама — тот самый Табальд. В праведной войне всегда две стороны: праведность и нечестие. И праведность всегда побеждает. По всей видимости, завоевание запада носит также иной характер — очистить Андор от скверных людей, на подобии этого Пирама. И, возможно, Татик направляет так, чтобы наша поступь прошла через Кататод. Если это так, зачем противиться возможности поразить истинного врага?» Виран немного призадумался, а после отвечал: «Что ж, кажется, мне всё становится понятно. Я думал, что, ведя эти войны, сражаюсь за благополучие людей, которые проживают в Андоре, а на деле оказывается, что я свершаю нечто более великое, а именно исполняю волю богов. Должен признать, это большая ответственность. И, если честно, мне страшно. Я боюсь не ударить в грязь лицом. Если в таком деле оступиться, то будут серьёзные последствия. Готовы ли мы к такому?» — «Если берёшься за такое дело, которое тебе предлагают великие, то они тебе и помогут его свершить. Если же ты струсишь и не станешь инструментом в руках владык, то их воля всё равно исполнится, но через другого человека или даже не человека. Но в таком случае ты не можешь рассчитывать на поддержку богов, ведь, как оказалось, они не могут рассчитывать на тебя» Чуть призадумавшись, Адин отвечал: «Выходит, исполнение воли, как ты говоришь, великих — это самый лучший путь. Нелёгкий и порой, как может показаться, невозможный, но самый лучший» — «Именно так» — «Что ж, пусть будет так. Пусть поступь войны широким маршем пройдётся по этим землям и очистит от тех, кто нечестив» Сказав это, он велел, чтобы позвали гонца.

В общем, с того самого дня Адин стал действовать решительно. Он вызвал из Вальдэра двадцать тысяч своих воителей, чтобы спланировать дальнейшее продвижение. Виран также взывал к своему генералу, чтобы тот участвовал в составлении плана действий. И Асон присутствовал при этом. Правда, не всегда. Пристрастие к алкоголю было сильнее здравого смысла, а потому, когда он был трезв, то вникал в то, что придумывали Адин и Дракалес. В иные дни виран и тарелон продолжали без него. Становилось очевидно, что на него положиться было нельзя. Но Адин всё равно терпел его. План составлялся с особой тщательностью, так, чтобы в каждом завоёванном городе можно было оставить некоторых воинов, которые смогли бы оборонять новую территорию от возможного нашествия противника. Хотя прошло уже столько времени, а Гамион как будто бы из жадности не хочет растрачивать своё воинство для того, чтобы отбить то, что потерял. Но всё же Адин терять не намерен бдительности. Ему хотелось сначала рассчитать всё так, чтобы в каждом городе оставалось по десять тысяч его воителей. Однако этого было недостаточно. Они дойдут до предпоследнего поселения и там оставят последних воителей. Было решено оставлять в городах по пять тысяч. Но тогда в штурме столицы будут участвовать 25 000. Адин взял среднее число — 7 000. В каждом захваченном городе останется такое количество гарнизона, чтобы отбиваться от возможного нападения, так что в заключительном сражении будет участвовать 11 000. И такой расчёт показался вирану вполне себе разумным. Так что он дал распоряжение гонцу, чтобы он привёл с собой из Вальдэра ещё 3 000 воителей. Дракалес поднял вопрос Золины, говоря, что ей нет равных в сражении. И ей в самую пору войти в воинство, которое будет штурмовать Седалум. Адин тяжко выдохнул и отвечал: «Да, я знаю, мой друг. Я знаю, как она хочет сражаться. Сражаться с тобой плечом к плечу. Каждый раз, как гонец приносит известие из Вальдэра, он рассказывает, как она там мается. Я буквально отсюда ощущаю, как она взывает ко мне, чтобы я поставил на её место кого-нибудь другого, а ей разрешил воссоединиться с тобой. Но кого? Кто может уподобиться ей? Она вторая после тебя по силе, знанию и величию. Я теряюсь в догадках, как мне быть дальше. Когда мы начнём нашествие, мы не будем подолгу засиживаться в городах, которые захватим. И надо будет избрать кого-то, кто будет управлять этим городом, когда мы двинемся дальше. Кого-то, кто умеет это делать. Но, что даже ещё важнее, кого-то, кто может противостоять духу алчности. Сейчас у меня в голове только эта задача стоит. Я спокоен, что в Вальдэре управляет Золина. Я могу положиться на неё. Но как быть дальше? Если даже тут, в Терлатуре, оставить Вихря, а в Куо́рме — Асаида, что мне делать дальше? Асон? Так он будет больше пропадать в таверне, чем находиться в ратуше. Есть ещё я. И да, я могу доверить тебе возглавлять штурм Седалума, а сам остаться, например, в Кататоде. Но кого я посажу в Де́ксмилле? Или в Лардова́де? Или в Нова́кте? Вокруг меня — только лишь воители, те, кто обучены побеждать. Чтобы стать правителем, нужно уметь смотреть на всё иным взором. Нужно быть не только воином, но и стратегом, дипломатом, торгашом, советником. А, самое главное, разбираться, кем и в каких обстоятельствах. Кто? Ответь мне, бог войны, кто из них может хотя бы на немного стать кем-то ещё, помимо того, кто они есть? Кажется, боги ставят передо мной невыполнимую задачу» Внимательно выслушав всё, что собирался сказать Адин, Дракалес дождался, когда его слова завершатся, и заговорил сам: «Никто. Потому что тебе это и не нужно.