Лекции по истории средних веков - Василий Григорьевич Васильевский

был совершенно недоступен пониманию народной массы, и в упрощении его состоит заслуга Отцов Церкви. Нельзя сказать, чтобы они писали грубой варварской латынью, напротив, язык их не был даже лишен изящества, но вместе с тем – ясен, прост, не обременен тем обилием риторических украшений, которые делали сочинения некоторых писателей того времени недоступными для всеобщего понимания.

Из переписки Григория Великого узнаем мы и об отношении его к трем знаменитым королевам: Теоделинде, супруге короля Аутари, а потом Агилульфа Лангобардского, Брунегильде Франкской и Берте Английской.43

Особенно важное значение имеет Теоделинда Лангобардская, как первая их королева-католичка. Лангобарды довольно долго (до VII века) оставались язычниками даже в Италии, но язычество, очевидно, не могло удержаться навсегда, и они обратились к тому вероисповеданию, которое в то время было господствующим среди германских племен: к арианству. Этот факт, а вместе с тем и насильственное подчинение лангобардами северной части Италии заставили местное римское население весьма недружелюбно относиться к германцам. Но со времени королевы

Теоделинды начинается сближение лангобардов и римлян. Супруга короля Аутари, она, овдовев, пользуясь общей любовью, возвела на престол второго своего мужа – Агилульфа.44 По настоятельным просьбам Григория Теоделинда построила первую католическую церковь в Монце (где теперь хранится лангобардская корона). Спустя двенадцать лет после коронования Агилульфа, говорит историк лангобардов Павел Диакон, королева освятила церковь Иоанна Крестителя, которую она выстроила в Модициа (Монце), отстоящей от Милана на двенадцать миль, и украсила ее множеством золота и серебра, сделав еще в ее (церкви) пользу большие пожертвования.45 Кроме этой церкви, Теоделинда построила еще и католический монастырь. Таким образом, уже с начала VII века католичество начинает быть терпимо в лангобардском государстве, и, хотя впоследствии наступает национально-арианская реакция, тем не менее усилия Теоделинды не заглохли и отношения Григория I со знаменитой королевой справедливо считают началом и основой будущего сближения.

Не менее важно и отношение Григория Великого к франкской королеве – Брунегильде. Властолюбивая, гордая, жестокая королева, чтобы загладить свои преступления, основала церковь в Autun и хотела, чтобы римский первосвященник своей грамотой, своим авторитетом подкрепил ее дело. Григорий сделал это в таких выражениях, которые сделались знамениты в силу приложения этих слов к делу и истолкования их в свою пользу последующими папами. Он изрек свое проклятие против всякого, кто осмелится наложить руку на основанный королевой монастырь (то есть на его достояние), будет ли это король или кто другой, и прибавил, что виновные пусть будут лишены своего достоинства.[108] Слова эти впоследствии дали повод предполагать, что Григорий I представлял для себя возможность возводить и низводить королей, но, в сущности, смысл был далеко не таков: Григорий слишком уважал власть как императорскую, так и королевскую; и слова его совершенно неточно были истолкованы некоторыми из его преемников, как, например, Григорием VII.

Сношения Григория I с английской королевой Бертой завязались по поводу обращения англосаксов в христианство. Беда Достопочтенный (Beda Venerebilis), наш главнейший источник для первоначальной истории Британского острова, в своей «Церковной истории Англии»46 говорит по этому поводу следующее:

Нельзя умолчать об одном предании относительно святого Григория, которое от предков наших дошло до нас; это предание объясняет нам причину, побудившую Григория так усердно заняться делом спасения нашего народа. Говорят, что в какой-то день прибыли купцы и привезли с собой много товара; множество народа собралось туда для покупок; между прочими пришел Григорий и увидел между разными предметами торговли мальчиков, выставленных для продажи, телом они были очень белы, красивы с лица, волосами курчавы.

Взглянув на них, святой Григорий спросил: «Из какого царства или какой страны привезены эти мальчики?» Ему ответили, что они с острова Британии, где все жители так хороши. Он снова спросил: «И эти островитяне – христиане или остаются погруженными в заблуждения язычества?» Ему отвечали, что они язычники. Он, вздохнув тяжело, от глубины сердца, сказал: «Увы, как горестно, что люди с таким светлым лицом находятся под властью духа тьмы и что они под столь красивым челом скрывают ум, чуждый вечной благодати». Он опять обратился с вопросом: «Как называется этот народ?» Ему отвечали, что этот народ называется – англами (angli). «И справедливо, – отвечал он, – ибо у них лицо ангельское и им бы следовало быть сожителями ангелов на небесах». – «Какое, – спросил святой Григорий, – носит название та провинция, из которой привезены эти мальчики?» Ему отвечали, что жители той провинции именуются деирами (Deiri, прав. Deira). «И это так, – воскликнул святой Григорий: De-ira – значит “от гнева исторгнутые и призванные к Божьему милосердию”. “А как зовут короля той страны?” Отвечают ему: «Елле (Elle)». Святой Григорий, продолжая игру словами, заметил на это: «В этой стране надлежит петь “аллелуйю”, хвалу Творцу Господу» (Beda Vener. lib. II, 1).

И действительно, когда он вступил на папский престол, то отправил святого Августина, Меллита и Иоанна с бенедиктинцами для проповеди и обращения англов в христианство.47 Предприятие это имеет особую историческую важность, так как дело шло об основании целой церкви, непосредственно подчиненной Риму и его первосвященнику. По поводу посольства Григорий I обращался к содействию франкской королевы Брунегильды и в дипломатическом письме просил ее покровительства для миссионеров. Прибыв в Галлию, миссионеры колебались, не решаясь продолжать путь; только настойчивость папы заставила их двинуться в дальнейшее путешествие. Взяв с собой переводчиков и письма от франкских королей, они высадились в Британии, в королевстве Кент, король которого Этельберт был женат на Берте, дочери меровингского короля Хариберта.48 Выходя замуж за язычника, она не отказалась от своей религии, а привезла с собой епископа Лиудгарта, и в маленькой церкви совершалось христианское богослужение (Beda Vener. lib. I, 25, 26).49 Миссионеры пристали к оконечности острова Танет и отправили франкских переводчиков к королю с радостной вестью, с предложением ему вечного царства, если только он поверит их словам. Но король сначала не допустил их к себе и велел оставаться на острове Танете до тех пор, пока не решит чего-либо по поводу их предложения. Через несколько времени он, по просьбе своей жены, согласился вступить с ними в переговоры, но не решился принять их в своем доме, ни даже в столице, а отправился на остров сам, но даже и там свидание происходило на открытом воздухе, для предупреждения всякой порчи и волшебства. «Римляне, – говорит Беда Достопочтенный, – явились на место свидания, приготовившись заранее; они шли процессией друг за другом, впереди них несли большой серебряный крест и изображение Христа, потом они объяснили цель их путешествия и представили предложения» (Beda