Утверждение правды - Надежда Попова

– Когда все это случилось?

– Еще летом. Это сто лет назад, Гессе. А все прочие оказались здесь, как ты верно предположил, согласно расписанию, составленному не один год тому, и не менялось оно с тех пор ни разу.

– Когда конкретно летом?

– В июне. В начале июня. В середине июля он уже был здесь вместе с прочими.

– Фридрих, – окликнул Курт, обернувшись к наследнику и успев увидеть изумление в глазах Хауэра. – Когда было принято окончательное решение о том, что в лагерь вы все же едете?

– Отец сказал мне об этом в середине июня. Но это мне; неизвестно, были ли к тому времени осведомлены все прочие, узнал ли я об этом последним или первым.

– Итак, наследник здесь около двух месяцев – с конца июля, – подытожил Курт. – Если кто-то желал оказаться тут, создав видимость своей непричастности, он должен был явиться за некоторое время до прибытия своей цели. Значит, подготовка к этому должна была начаться загодя. То есть была известна точная дата отъезда, что окончательно снимает подозрения с капеллана, которого явно не ставили в известность о таких подробностях до последнего; но не в этом суть. Суть же в том, что времени на подготовку у наших противников было предостаточно. В том числе на то, чтобы устроить ранение одному или нервный срыв другому, подгадав это под сроки отправки очередной группы в этот лагерь.

– Подстроить что? – хмуро переспросил Хауэр. – Ранение? Ну, положим, это можно было бы сделать, но ранение было получено на операции. Это означает, что надо подстраивать и саму операцию, то есть малефика найти и сделать так, чтобы его вычислили, и дать его схватить…

– Жертвовали фигурами и крупней, Альфред.

– Но уж Йегера-то исключить можно! Его направили сюда в дословном смысле помимо его воли.

– Если я, будучи бойцом зондергруппы, поведу себя неадекватно, но не настолько, чтобы меня сразу же поперли, что сделает Келлер? – спросил Курт, и инструктор, запнувшись, поджал губы. – Вот так-то…

– Ну, положим, – с усилием согласился Хауэр. – Положим, так. Но что ты намерен делать теперь? Устроить тут допросную в подвале и тянуть жилы из обоих, пока один не признается?

– Если придется, – коротко отозвался Курт и, перехватив взгляд инструктора, вздохнул: – А дальше вот что, Альфред. Бруно здесь обмолвился, что все произошедшее устроено в некотором плане непрофессионально. Явно была проведена разведка, была собрана информация, подготовка прошла на уровне, а вот само покушение – нет. Бруно сказал верно: складывается ощущение, что попытка эта была предпринята от отчаяния. Словно за дело взялся горожанин, решивший покуситься на высокопоставленную персону вчерашним вечером, словно крестьянин, внезапно осознавший, что во всех его бедах виновен его барон, и решивший броситься на него с кухонным ножом… А что приводит человека в отчаяние?

– Зондера? – скептически уточнил Хауэр; Курт отмахнулся:

– Зондеры тоже люди. Ты выбил из них большую часть человечьих слабостей, но ты не сделал их големами. Они терпят боль, но ощущают ее, они демонстрируют спокойствие, но все ж подвержены тревогам, они выказывают хладнокровие, но и они испытывают страх. Люди слабы. Кто-то умеет подавлять в себе слабости, но изжить их все невозможно.

– И что из этого следует?

– Что приводит людей в отчаяние? – повторил Курт настойчиво и, не дождавшись отклика, сам себе ответил: – Людей приводит в отчаяние страх.

– Страх? – тихо переспросил Фридрих. – Что может испугать бойца зондергруппы настолько, чтобы он… я не имею иллюзий на счет собственной ценности в глазах каждого жителя Империи… но все же я ценный проект, необходимый организации, которой служит в том числе и каждый из них. Чем можно испугать его так, чтобы собственными руками отправить в небытие планы многих десятилетий? Фактически поставить под угрозу будущее благополучие Конгрегации?

– Чем, Бруно? – не оборачиваясь, окликнул Курт, и помощник, помедлив, отозвался, тоже отчего-то понизив голос:

– Семья.

– Сколько, кроме Йегера, семейных среди присутствующих в лагере зондеров, Альфред?

– Никого… – так же тихо ответил тот. – При подборе смотрели на таланты, само собой, но и этот факт тоже держали в уме… работенка опасная…

– То есть при наборе людей в зондергруппу, – уточнил фон Редер, – учитывают семейное положение? И из двоих равных изберут неженатого сироту?

– В первую очередь важны умения, – позабыв на сей раз неприязненно покривиться, ответил Хауэр. – На них и смотрим. Предпочтительно, чтобы боец был одинок, однако не станем отказывать лишь из-за того, что он женился или у него живы родители или братья. Из тех, что остались у места службы, с семьями еще двое: один отца содержит на свое жалованье, другой года три назад женился… Но сие редкость. Потому еще, что большая их часть – макариты в прошлом. И среди присутствующих – лишь один такой…

– А если вы ошиблись, майстер инквизитор, – продолжил барон настойчиво. – Если не страх, а деньги? Или – если идея? Ведь я знаю, что средь ваших служителей уж как-то обнаруживали предателя, и даже арестовать его не смогли, ибо он наложил на себя руки. Перед смертью, говорят, улики уничтожал, пока ваши зондеры ломились в дверь, бумаги жег… Рисковал ведь, что не успеет, что его возьмут и отправят на костер, и все ж усердствовал. Такое делают не за деньги и не из страха (что ему станется после смерти), а из преданности. Такого вы не предполагаете?

– Предполагаю и такое, – кивнул Курт, – однако сперва испробую эту версию. Коль скоро она всплыла в моем мозгу. Если я ошибусь… если ошибусь – тогда и стану думать над тем, как поступить дальше. Но intuitus подсказывает мне…

– Да черти б взяли вашу интуицию, майстер инквизитор, если она спугнет нам виновника!

– Я пропущу мимо ушей явно не приличествующее этим стенам высказывание, господин барон, и перейду к сути. Спугну? Как и чем? Разве им не известно и без того, что я подозреваю их – каждого? Известно. Известно и то, что на сей момент я не разгадал еще, что к чему, и не имею версий. Если я ошибусь, это ничего не изменит.

– И как же вы намерены проверять свою теорию?

– Мне снова нужен ваш человек. Пусть он и Альфред отправятся в комнату, где обитает Хельмут Йегер, и приведут его… Ведь вы же не дадите мне побеседовать с ним с глазу на глаз?

– Разумеется, нет!

– Так я и думал; посему для разговора его лучше пригласить в одну из пустых комнат.

– Для чего?

– Для того, – терпеливо пояснил Курт, – чтобы вы могли присутствовать. Остаться с ним один на один мне необходимо, но вы этого не допустите, а следственно, надо сделать так, чтобы он не видел вас. Логично было бы для беседы наедине препроводить его в наше с Бруно обиталище, но там лишь одна комната. Здесь их две, однако здесь он сразу заподозрит неладное. Вывод: Альфред выделит нам одну из пустующих, так же состоящую из двух, как и эта.