Буря мечей - Джордж Мартин

Рорж вышиб меч пинком из его слабых пальцев.

— Это было забавно, Цареубийца, — сказал Варго Хоут, — но больше так не делай. Иначе я отрублю тебе другую руку, а может, и ногу.

После Джейме долго лежал на спине, глядя в ночное небо и стараясь отделить себя от боли в правой руке. Ночь, как ни странно, была прекрасна. Тонкий месяц плыл по небу, и ему казалось, что он еще никогда не видел столько звезд. Королевская Корона стояла в зените, Жеребец дыбился, Лебедь плавно совершал свой путь. Лунная Дева, робкая как всегда, пряталась за сосной. Как может эта ночь быть прекрасной? Как звездам не противно смотреть на такого, как он?

— Джейме, — прошептала Бриенна так тихо, что он подумал, будто это ему снится, — Джейме, что ты делаешь?

— Умираю, — прошептал он в ответ.

— Нет. Ты должен жить.

Он сделал попытку засмеяться.

— Хватит командовать, женщина. Захочу — так умру, тебя не спрошу.

— Выходит, ты трус?

Это слово потрясло его. Он, Джейме Ланнистер, рыцарь Королевской Гвардии, Цареубийца. Трусом его еще никто не называл. Как угодно: клятвопреступником, лжецом, убийцей, жестоким, бессердечным, вероломным, но не трусом.

— А что мне еще остается? — спросил он.

— Жить. Бороться. Мстить. — Бриенна произнесла это слишком громко. Рорж пришел, надавал ей пинков и велел держать язык за зубами, если она хочет его сохранить.

Бриенна старалась не стонать, а Джейме думал: «Трус? Неужели? Они отрубили мне правую руку — значит я весь заключался в ней? Боги, неужели это правда?»

Женщина права. Нельзя ему умирать Серсея ждет его, нуждается в нем. И Тирион, его младший брат, любящий его непонятно за что. И враги тоже ждут: Молодой Волк, побивший его в Шепчущем лесу, Эдмар Талли, державший его в темнице закованным в цепи, и эта сволочь, Бравые Ребята.

Наутро он заставил себя поесть. Ему давали дробленый овес, лошадиную еду, но он съел все подчистую, и вечером тоже. «Живи, — твердил он себе, когда овес застревал в горле. — Живи ради Серсеи, ради Тириона, ради мести. Ланнистеры всегда платят свои долги. — Культю дергало, и от нее шел смрад. — В Королевской Гавани ты скуешь себе другую руку, золотую, и когда-нибудь разорвешь ею горло Варго Хоуту».

Дни и ночи сливались в тумане боли. Он дремал в седле, прижавшись к Бриенне, вдыхая смрад своей гниющей руки, а ночью просыпался на твердой земле от страшного сна. На ночь его привязывали к дереву, несмотря на его слабость, и он находил утешение в том, что они и теперь его боятся.

Бриенну всегда привязывали рядом с ним, и она лежала в своих путах, как дохлая корова, ни слова не говоря. Женщина воздвигла крепость внутри себя. Рано или поздно они ее изнасилуют, но за крепостные стены им не пробиться. А вот его стены рухнули. Они отняли у него руку, правую руку — без нее он ничто. От левой ему никакой пользы. В левой он с тех пор, как научился ходить, держал щит, и только. Рыцарем и мужчиной его делала правая.

Однажды он услышал, как Утсивок упомянул о Харренхолле, и вспомнил, что они едут туда. Это вызвало у него смех, за что Тимеон хлестнул его кнутом по лицу. Хлестнул больно, до крови, но из-за руки Джейме почти ничего не почувствовал.

— Почему ты смеялся? — тихо спросила его ночью женщина.

— Свой белый плащ я получил как раз в Харренхолле, — прошептал он. — На большом турнире Уэнта. Он хотел показать всем, какой большой у него замок и какие великолепные сыновья, а я хотел показать себя. Мне было всего пятнадцать, но в тот день меня никто бы не побил — да только Эйерис не позволил мне участвовать. — Джейме снова засмеялся. — Он услал меня прочь, но теперь я возвращаюсь.

Его смех услышали, и на сей раз свою порцию пинков получил Джейме. Он их почти не чувствовал, но потом Рорж двинул сапогом по его культе, и он потерял сознание.

На следующую ночь они наконец явились, самые худшие из всей шайки: Шагвелл, безносый Рорж и толстый дотракиец Золло, отрубивший Джейме руку. Рорж и Золло заспорили, кто из них будет первым — дураку они заранее отвели последнюю очередь. Шагвелл предложил им действовать разом, взяв женщину спереди и сзади. Те двое это одобрили, но теперь встал вопрос, кто будет передним, а кто задним.

Они и ее изувечат — только внутри, где никому не видно.

— Женщина, — прошептал Джейме, пока Рорж и Золло ругались, — оставь им мясо и уходи. Тогда все закончится быстрее, и они получат меньше удовольствия.

— Я им покажу удовольствие, — прошипела она в ответ.

Глупая, упрямая, храбрая сука. Она начнет драться, и ее убьют. Ну и пусть, ему-то что? Если б не ее ослиное упрямство, он сохранил бы руку. Вместо этого он прошептал:

— Уйди внутрь, и пусть они делают, что хотят. — Он сам это сделал, когда у него на глазах умирали Старки. Лорд Рикард поджарился в своих доспехах, а его сын Брандон удавился, пытаясь спасти его. — Думай о Ренли, которого любила. Думай о Тарте, о горах, морях, водопадах и что там еще есть на твоем Сапфировом Острове…

Рорж между тем закончил спор.

— Страшней тебя бабы я не видал, — заявил он, — но не думай, что тебя нельзя сделать еще страшнее. Хочешь нос, как у меня? Будешь драться — получишь такой же. Двух глаз тебе тоже многовато. Если заорешь, я вырву один и скормлю его тебе, а потом и зубы повыдергаю, один за другим.

— Сделай это, Рорж, — заверещал Шагвелл. — Без зубов она станет совсем как моя старая матушка, а я всегда хотел поиметь старушку в задницу.

— Экий забавник, — хмыкнул Джейме. — Дай отгадаю: почему вы не хотите, чтобы она кричала? — И он сам закричал во всю глотку: — САПФИРЫ!

Рорж, изрыгая ругань, снова ударил его ногой по культе. Джейме взвыл, успев подумать напоследок: не знал, что на свете существует такая боль. Он не знал, сколько провалялся без сознания, но когда тьма выплюнула его обратно, рядом стояли Утсивок и сам Варго Хоут.

— Не шметь ее трогать, — вопил козел, брызгая слюной на Золло. — Она должна оштатьшя девичей, дурачье! Жа нее нам дадут мешок шапфиров! — С той ночи Хоут всегда ставил к пленникам часового.

Две ночи они провели в молчании, и наконец женщина набралась смелости спросить:

— Джейме, зачем ты тогда закричал?

— Зачем я закричал «сапфиры»? Пошевели мозгами, женщина. Разве кого-нибудь из них проняло бы, закричи я «насилуют»?

— Ты мог бы не кричать вовсе.

— На тебя и с носом-то смотреть тяжко — и потом, я хотел услышать, как козел скажет «шапфиры». Твое счастье, что я умею врать, — хмыкнул он. — Честный человек выложил бы всю правду о Сапфировом Острове.

— Все равно, благодарю тебя, сир.

Рука опять разболелась. Джейме скрипнул зубами.