Планируемая история (Сборник) - Александр Зиновьев

Прежде чем сказать что-то об эволюции западного мира в направлении к сверхобществу, остановлюсь на нынешней российской власти в сопоставлении с властью советской.

Много говорится и печатается о тенденции путинской власти к советизму. Кое-кто поговаривает о движении к диктатуре (употребляют даже слово «тоталитаризм») советского образца. Вспоминают сталинизм. Невежество этих людей и социологическая безграмотность поразительны, если не подозревать в их заявлениях сознательную антироссийскую пропаганду. В советской системе власти надо различать традиционную рутинную власть, касающуюся уровня государственности, и новаторскую, касающуюся сверхгосударственности. Путинская власть поступает вполне по азбучным правилам организации и исполнения власти, поскольку ограничивается первой частью. В сегодняшней России и это есть благо, поскольку речь идет о наведении элементарного общественного порядка. Но в силу необычайно трудных условий сегодняшней России и в силу закона социально-исторической преемственности путинская власть просто не может уклониться от каких-то действий в духе второй части. Без этого (я подчеркиваю это!) решение проблем первой части просто невозможно. Ведь и в сталинскую эпоху сталинское руководство начало создавать систему сверхвласти не потому, что у Сталина была научная теория на этот счет или идеологическая концепция, – никакой такой теории и концепции тогда и в помине не было (и до сих пор это остается лишь зиновьевскими идеями!), – а потому, что к этому вынуждали обстоятельства. Сталинское руководство встало на путь великого социального новаторства в силу исторической необходимости. Мне кажется, что ситуация, в которой оказался Путин, сходна с той, с которой имел дело Сталин. Но возможности повторить эксперимент Сталина в нынешних условиях у Путина близки к нулю. Для такого великого исторического эксперимента никаких условий нет. Возможна лишь некоторая пугающая похожесть и имитация внешних форм. Страшно не то, что возможен какой-то сталинообразный тоталитаризм, а то, что такой тоталитаризм исключен. А что же возможно? Вернемся к этому вопросу, рассмотрев кратко западнистский путь к сверхобществу, включающий путь к сверхвласти.

Западный (западнистский) путь к сверхобществу, имея общие черты с советским (коммунистическим), отличается от него по целому ряду признаков. Укажу некоторые из них.

Условия, в которых складывается сверхобщество в западном мире, в значительной мере противоположны тем, в каких складывалось сверхобщество советское. Условия России: военная и послевоенная разруха, нищета, голод, хаос, безграмотное население, дефицит культуры, гражданская война, интервенция, блокада, угроза новой войны, новая война и т. п. Сверхобщество здесь складывалось сверху, по инициативе высшей власти. Социальная организация уровня общества была разрушена. Сверхобщество изобреталось в силу необходимости выживания в условиях предельной бедности и постоянной борьбы с врагами. Плюс к тому огромная территория, разбросанность и разнородность населения, слабые связи между частями его. Можно сказать, условия «социальной пустыни». Условия Запада: баснословное богатство и изобилие, процветание всех сфер социальной организации общества, сказочный прогресс материальной культуры, благоприятные природные условия, высокая концентрация населения, высокое качество человеческого материала и т. д. Можно сказать, условия «социальных джунглей». Сверхобщество тут складывается снизу, из всех основ жизни общества, во всех сферах его социальной организации, в условиях триумфальных побед над советским коммунизмом и успешной борьбы за мировое господство. Основой тут стал расцвет западной демократии и экономики. Эволюция западного мира прорвала рамки социальной организации уровня общества и породила проблемы, для решения которых стал необходимым подъем на более высокий уровень социальной организации – на уровень сверхобщества. И важнейшим компонентом этого подъема явилось формирование сверхвласти.

Формирование сверхвласти западнизма шло и идет (процесс далеко не завершился) по таким двум основным линиям. Первая – разрастание сферы государственности и появление большого числа лиц, учреждений, организаций и т. п. вне государственности, но на ее основе и над ней, которые образовали сверхгосударственность – власть над самой гигантской сферой государственности. Вторая линия – разрастание и усложнение делового аспекта западных обществ и превращение денежного механизма во всеобъемлющий механизм управления обществом. Эти две линии слились воедино, так что образовался новый уровень в системе власти и управления, который одновременно является и сверхгосударством, и сверхэкономикой.

Хочу особо подчеркнуть то, что превращение денежного механизма в важнейший фактор системы власти и управления вовсе не означает, будто экономика является базисом западного мира. Тут произошло нечто более значительное, чем превращение экономики в господина над обществом. Тут денежный механизм вышел в своей власти над обществом за пределы экономики, став частью механизма сверхгосударственности. Возник качественно новый социальный феномен в структуре человеческих объединений, выходящий за рамки социальной организации общества «сверху». Точнее говоря, сложился социальный феномен, овладевший денежным механизмом и использующий его в качестве мощного средства власти и управления современными гигантскими человеческими объединениями.

Если Россия и дальше пойдет по пути западнизации, то и в ней будет складываться такой механизм. И является грубейшей теоретической ошибкой рассматривать его исключительно как механизм экономики. Это механизм управления деловой жизнью страны, включая экономику. Но он охватывает не только экономику. И функционирует он далеко не всегда по законам экономики.

Структура и закономерности власти сверхобщества изучены плохо, вернее, совсем не изучены на уровне научного понимания. Ее не отличают от структуры и правил власти уровня общества, сваливая в одну эклектическую кучу самые разнородные явления. Я здесь упомяну лишь об одном важном разделении властей на уровне сверхобщества.

Общеизвестно разделение властей на законодательные, исполнительные и судебные. Хотя это разделение всегда оставалось в значительной мере фикцией, а теперь вообще утратило серьезное значение, с ним всякого рода политики и теоретики до сих пор носятся, как дурни с писаной торбой (как говаривали в старой Руси, анемируемой теперь как путь к прогрессу). Со стороны западных манипуляторов российским реформаторам была навязана не только идея этого исторического хлама, но и стремление претворить ее в жизнь. Что из этого получается, могло бы послужить материалом для смеха, если бы россияне не расплачивались за свое бездумное обезьянничанье неисчислимыми потерями. На самом же Западе реально важную роль играет совсем иное разделение власти, которое очевидным образом имело место в советское время и вполне оправдало себя.

Это разделение власти, о котором я говорю, обусловлено колоссальным увеличением объектов, подлежащих управлению (в сотни и порою в тысячи раз сравнительно с недавним прошлым), изменением типа управляемых объектов, изменением самого качества управления, огромностью подлежащих управлению объектов, огромностью ресурсов, вовлекаемых в управление, и т. д. Я имею в виду разделение власти на уровень руководства, на котором разрабатываются идеи и стратегические проекты огромного масштаба и определяются пути их реализации, и уровень руководства конкретными человеческими массивами в их повседневной жизни и процессами реализации упомянутой стратегии. Эти уровни, конечно, связаны. Но здесь важно подчеркнуть их различие. У них различные функции, различные масштабы замыслов, различные ресурсы исполнения замыслов. Грубо говоря, первый уровень есть функция сверхвласти, второй – власти как компонента социальной организации общества. Первый из упомянутых уровней в советское время принадлежал тому, что называли словом «Кремль», в современном западном мире – тому, что называют словом «Вашингтон». Только не следует отождествлять его с государственной властью США, поскольку она сама подконтрольна власти более высокого уровня – сверхвласти.

К тому, что говорилось выше о постсоветской российской власти, следует сделать дополнение с учетом сказанного о западнизме.

Постсоветская социальная организация России строится как попытка создания гибрида советизма (коммунизма) и западнизма. Как уже было сказано, реставрация коммунистической сверхгосударственности практически (в реальных условиях в России и на планете) исключена. Возможны и предпринимаются меры по нормализации власти по общим социальным законам создания государственности и меры по созданию сверхгосударственности, но в рамках государственности, не над ней. Я имею в виду тенденцию превратить аппарат власти президента («Кремль») в нечто подобное советскому «Кремлю», но узаконенное конституционно, опереться на силовые структуры, сделать послушным «парламент» (Думу), создать некую партию власти, отдаленно напоминающую КПСС, но без недостатков и без репутации последней.